Страница 36 из 41
Признаюсь честно, тогда мне, воспитанному в советской интеллигентной семье с характерным некоторым пренебрежением к материальной стороне жизни (тем более что хотеть тогда особенно было нечего), было неприятно – тренер любимой команды какими-то гешефтами занимается. А потом, повзрослев и немножко поумнев, стал смотреть на это иначе. Навидался я спортсменов, которых, в те времена еще до тридцати, выбрасывали по миновании надобности. Без профессии, практически без образования[86], без каких-либо серьезных накоплений, которые позволили бы пережить перелом. Перелом и материальный – пропадал постоянный источник дохода, и моральный – разом человек никому становился не нужен. Как у нас умеют хамить ненужному человеку, объяснять не надо. Никаких пенсий спортсменам быть не могло – они ж все любители. Вот балерины – те понятно, это профессия, в 35 лет могли получить скромную, но пенсию. А вам, голубчики, черта лысого, молодые, здоровые, на вас пахать можно. И спивались, и помирали в одночасье. А ведь, если соразмерить то, что эти люди делали на поле и что им за это платили, можно считать, что они бились чисто за идею.
При этом существовала целая сфера футбольно-развлекательных услуг. Раменский «Сатурн» начинал свою историю именно как бригада футбольных шабашников. Играли они среди коллективов физкультуры, в составе постоянно были доигрывающие из московских клубов и не прошедшие в основы дублеры. Душили всех, выигрывали Кубок среди КФК, но, упаси бог, никогда – пульку за выход в класс «Б». Фиг там надрываться, доходы снижать! Вот в пулечках они скромное третье-четвертое место и прихватывали. Зарабатывали – больше, чем в классе «А». В Раменском был завод радиоэлектронного оборудования то ли Минобщемаша[87], то ли Минсредмаша, то ли Миноборонпрома, в общем – с деньгами. Все футболисты числились какими-нибудь токарями по хлебу 6 разряда. Ставки на таких заводах были выше обычных, плюс премии, леваки… Периодически недреманное око государства на все эти художества недобро щурилось, и командочка быстренько растворялась в окружающей среде. А через годик смотришь – они опять всех дерут…
А Валентин Алексаныч всего лишь заботился о ребятах, как все советские люди, изворачивался, что-то для своих выбивал. А там поздоровался он с кем-нибудь не так или что другое – не знаю, но попал он крепко и отмылся нескоро – сослали его в Хабаровск. Ни к чему хорошему это не привело. Пришел Шапошников из Львова, а с ним началось «Карпатское нашествие».
Волны рекрутов
За собой Шапошников притащил из львовского СКА Богдана Грещака, Степана Варгу, Тараса Шулятицкого, Стаса Варгу, Марьяна Плахетко, Владимира Капличного, на следующий год – Владимира Дударенко (позже – еще и его брата Николая), Колодия и форварда с совершенно замечательным именем и фамилией – Вильгельм Теллингер. Кто там после этого «ограбления века» остался играть в львовском СКА – неведомо… Еще и Иштвана Секеча из одесского СКА прихватили для комплекта.
Я многого ждал от этих «легионеров», наслушавшись в Киеве местных легенд о венгерских футболистах из Закарпатья – ну, чистые иностранцы, техничные, тонкие игроки. Кстати, в советские времена существование советских венгров как-то старались затушевать. Странно, казалось бы – не евреи. Обязательно им меняли имена на русский или украинский лад – киевского Сабо и нашего Бецу из Йожефов переделали в Иосифов, ужгородского вратаря Андраша Гаваши, которого забрали в Киев, писали Андреем, Габора Вайду, вратаря «Карпат», числили Гавриилом, и т. д.[88] С прибалтами как «титульными нациями» в своих республиках обходились вежливее – писали, как есть, но при первом же случае все-таки русифицировали. Как только Юрис Репсис из хоккейной «Даугавы» переехал в московское «Динамо», ему все его латышские «с» пообрубали и стали звать Юрием Репсом. Интересно, чем это лучше? Видимо в отместку, когда я на каникулах под Ригой записался в местную библиотеку, в формуляре написали – Юрис.
Львовские нападающие поначалу у нас нашумели. И Грещак, и Степан Варга – оба ребята скоростные, напористые, но не слишком техничные. Команда начала бодро, держалась наверху, одно время шла второй вплотную за киевлянами, однако в решающий момент крупно им продула, а потом просто посыпалась. В отчаянной надежде, что хоть в этом матче что-нибудь зацепим, приперся я на «Динамо» в мороз, на дорожках снег лежал, на поле наши тупо упирались в защиту кутаисского «Торпедо» и ни черта сделать не могли. А грузины пару раз удрали в контратаку, защита провалилась, и готово – 0:2. В итоге после николаевской бронзы оказались на пятом месте, однако ж Шапошникова что-то не погнали, хотя было видно, что ни свежих идей, ни способности классно готовить команду у него нет…
На следующий год дебютант Теллингер в первых пяти матчах наколотил 5 штук, а потом – присмотрелись к нему, и – все. И опять мы остались ни с чем. А львовяне потихоньку осыпались из команды – остались Капличный, Плахетко и Владимир Дударенко. Так вот получается – приходят двое из одной и той же команды, и один сразу становится своим, а другой исчезает, не оставив никакого следа в душах болельщиков, и только сумасшедшие фанаты-энциклопедисты держат в голове их фамилии и цифровые данные. Так случилось и с львовянами – вроде форварды больше на виду, но серьезного следа они, кроме Дударенко, в моей памяти не оставили, а защитники запомнились крепко.
Капличный составил великолепную пару с Шестерневым в клубе и в сборной. Играл он у нас долго, сначала просто было видно, что рослый, хорош вверху, а потом очень быстро набрался ума и класса, и врагу в центре нашей обороны делать стало нечего. Марьяну Плахетко по большому счету не повезло – он в любой команде был бы надежнейшим игроком основы, но не в ЦСКА. У нас он оказался за спиной Шестернева и Капличного, играл только, когда кто-то из них травмировался или их забирали в сборную. В 70-м был как раз тот случай – практически весь первый круг не было в составе почти всей основной защиты, забранной на чемпионат мира, но Плахетко не подвел – когда сборники вернулись, команда была на плаву. Марьян заметно уступал премьерам, но при этом был третьим—четвертым центрбеком в стране и играл даже в сборных, хотя у нас в основе выходил редко. Как игрока я его ставил существенно ниже Шестернева и Капличного, но за верность клубу уважал. Он остался в армии и служил в ЦСКА долгие годы. В целом тот карпатский призыв команду решающего успеха не принес, но вложил свой кирпичик в фундамент победы 70-го.
Такие волны случались и до того, как со свердловчанами, и после. Чаще это случалось, когда засвечивалась какая-то армейская команда – тогда ее обчищали целыми блоками. Выплыл как-то в высшую лигу одесский СКА – командочка слабосильная, вылетела немедленно и с треском. Когда они в первый раз у кого-то выиграли – это была сенсация. Впрочем, рекорд питерского «Адмиралтейца» они не побили – была такая команда, она проиграла, по-моему, все матчи первого круга. С нами одесситы сыграли забавно – 3:2, и два гола забили себе сами – вот это чинопочитание! Несмотря на хилость этих гвардейцев с Молдованки, утащили мы у них Пригорко – центрфорварда и Панова – полузащитника. Ни тот, ни другой классом не выделялись, хотя мои одесские знакомые и расписывали их как кудесников мяча.
Потом было увлечение армейцами хабаровскими. Еще когда они вышли в четвертьфинал Кубка, где выглядели вполне достойно, у них увели левого крайка – скоростного Поташева, но он сыграл считанные матчи. По роду своей работы проведя много экспедиций на Дальнем Востоке, я вплотную столкнулся с дальневосточным футболом, довольно своеобразной ветвью футбола советского. Развиваясь практически изолированно, особенно в годы, когда не существовало спутниковых трансляций, он вырос в специфическую сущность, как, впрочем, и вообще все дальневосточное. Изречение Ленина, насчет того, что «Владивосток далеко, но город-то нашенский», в жизни трактовалось с точностью до наоборот – город-то нашенский, но далеко-о!»
86
Про Боброва рассказывали, как он в Академию Жуковского приезжал раз в семестр рассказать о спортивных достижениях, там ему зачетку и заполняли, но он-то потом оказался талантливейшим тренером, особенно в хоккее, не пропал, а другие?
87
Министерство общего машиностроения – на самом деле – ракетное, а среднего – атомное
88
ситуация с венграми не исчерпывалась тем, что после войны мы прихватили Закарпатскую Русь, заселенную почти сплошь венграми, но и тем, что, оказывается, ханты и манси говорят практически на чистом древневенгерском. Венгры этим очень интересовались, и у наших правящих маразматиков возник страх перед панмадьярской идеей. Во всяком случае, венгров в Ханты-Мансийский округ не пускали.