Страница 7 из 11
– А ты самогонкой запей, – посоветовал Эдик и захохотал. – Жрать меньше надо было!
Лора бросила на него злобный взгляд, вскочила и выбежала из комнаты, прижав руку ко рту. Эдик всё хихикал.
– Ксюша, иди сюда, – поманила меня Инна Николаевна, стоявшая у окна с Раисой Львовной Аристарховой.
Я подошла к ним, по пути заметила, что на столе сменили тарелки. Кое-кто уже покинул дом покойного, но оставшаяся публика, судя по прочно занятым позициям, уходить в ближайшие сутки не собиралась.
– Нужно сказать на кухне, чтобы забрали эти тарелки. Вон как бедняжка Лора разнервничалась, – тяжело вздохнула Раиса Львовна. А мне почудилось плохо скрытое злорадство в её голосе.
– Зачем их забирать, ведь они чистые? – удивилась я. – Вроде бы их только что вымыли.
Раиса усмехнулась и объяснила, что посуду помыли в унитазе. Чей-то хозяйственный ребёнок позаботился. Вряд ли это мог быть Никита. Скорее всего, совсем кто-то маленький, вроде девочки с зайцами на карманах. Однако племянника срочно уже нужно найти. Сделать это в таком большом доме не так просто, как может показаться на первый взгляд.
Наверное, мысли о собственном племяннике волновали и крёстную. В комнату вошли хирург Аристархов и Греков. Инна Николаевна тут же вцепилась в последнего.
– Пётр Алексеич, вы нашего Юру не видели?
Ответил крёстной хирург:
– Кажется, он разговаривал с Анной Андреевной в кабинете, мы с Петром Алексеевичем проходили по коридору и слышали их голоса.
Как-то странно глянув на Инну, Греков кивнул, подтверждая слова Аристархова:
– Ну да, мы как раз собирались посмотреть одну картину в верхней галерее. Авторская копия «Чесменского боя» Айвазовского, редкая вещь. Генерал радовался как ребёнок, когда купил её.
– Надо пойти за Юрой, уже ведь пора домой, – забеспокоилась крёстная.
– Сам придёт, взрослый уже молодой человек, – вмешалась Раиса Львовна. – Давайте лучше чай пить, вон уже и чашки несут.
Горничная Катя, невысокая темноволосая девушка лет тридцати, действительно накрывала стол к чаю.
Шумные приятели покойного не прельстились чаем и куда-то исчезли. За столом остались мы с Инной Николаевной, Греков, чета Аристарховых с дочерьми, Алла с сыновьями и Лора. Слева от меня сидел Аристархов. Хирург о что-то тихонько говорил жене. Я напрягла слух и уловила фразу:
– Не разобрал сути, но, похоже, они сильно ссорились. Анна назвала его скотиной.
Раиса тихо ахнула. О ком это он, интересно? Неужели о Юрике? Ведь только что Аристархов с Грековым признались, что слышали разговор вдовы и племянника Нахабиной?
Хирург, словно в подтверждение моей догадки, слегка развернулся и посмотрел на Инну Николаевну, потом перехватил мой взгляд и снова уткнулся в чашку с чаем.
Больше ничего не происходило. Аристархов вышел курить, Раиса принялась бурно обсуждать с Аллой проблемы воспитания, а я отправилась в туалет.
Как я выяснила раньше, один санузел находился недалеко от кухни, а другой – в противоположном конце коридора, рядом со спальней для гостей. Я поплелась к дальнему, так как возле кухни уже топтались Аристархов и Греков. Идти мимо них не хотелось.
В самом конце коридор сворачивал вправо. Я миновала гостевую спальню и уже приоткрыла дверь ванной, как вдруг услышала отчаянный вопль.
ГЛАВА 4. Вторая смерть под той же крышей
Кричал мужчина. Оглушительно, с нотками ужаса в голосе. Я вздрогнула и обернулась, но никого позади себя не увидела. Значит, это в спальне. В два прыжка оказавшись у двери, я осторожно приоткрыла дверь и заглянула в образовавшуюся щель.
Посреди комнаты стояла широкая двуспальная кровать, на которой, прикрыв одеялом свои пышные, слегка перезрелые прелести, сидела Рита. Рядом скакал на одной ноге потрёпанный лысоватый мужичок в голубых подштанниках, тот самый, который был с нею на веранде. На полу валялся внушительный предмет, похожий на старинный бронзовый канделябр. Мужчина охал и ругался, но уже потише.
– Зачем вы швырнули эту проклятую железку на мою ногу, чёрт вас подери?! – простонал он, вероятно, обращаясь к кому-то, кого я не могла увидеть сквозь узкую щель. – Вы же сделали меня инвалидом!
– Попрошу не хамить! – женский голос, кажется, Татьянин. – Подсвечник уронила совершенно случайно, потому что была в шоке. Вы мерзко поступили! Моя девочка, она такая доверчивая… Хоть понимаете теперь, что как порядочный человек обязаны на ней жениться?!
– Мама, что ты несёшь! – возмущенно взвизгнула Рита с кровати. – Да на фига он мне сдался, алиментщик облезлый! Да ты только посмотри на него… К тому же, теперь он калека, сам признался. Значит, работать не сможет. И мне такой нужен?
– Попрошу не оскорблять! – взвился покалеченный волокита.
– Риточка, девочка, что ты такое говоришь?! —испугалась Татьяна. – Он непременно должен на тебе жениться. Ты ужасно скомпрометирована!
Слушать дальше я не стала. Осторожно прикрыла дверь и пошла по своим делам в ванную.
Когда я вернулась в столовую, Рита с Татьяной были уже там. Мать с дочерью, как ни в чём не бывало, пили чай. Пришибленный канделябром исчез, видимо, ему отказали от дома.
Разговор за столом теперь шёл о завещании. Алла предлагала срочно его найти, Татьяна доказывала, что завещания не существует. Орлов только собирался его составить, так как намеревался прожить ещё лет тридцать и никак не меньше. Говорил, что всё оставит нынешней жене, конечно в шутку. Генерал любил розыгрыши и мистификации. Вот тогда Греков и посоветовал:
– А вы спросите Анну Андреевну. Она, наверняка, знает, где может храниться завещание. Если оно существует.
– Действительно, – вмешалась Лора. – Кому же знать, как не вдове. Кстати, где она? Что-то я давно её не видела. Тоже мне, хозяйка дома!
– Зря вы так, Ларочка, – встала на защиту вдовы Раиса Львовна. – Наверное, бедняжка прилегла отдохнуть. Она сильно переживает, ведь мужа потеряла. Такое горе, Господи!
Обе бывшие жены промолчали. Рита смерила Аристархову выразительным взглядом, Лора хмыкнула, а Эдик довольно громко фыркнул. Греков собрался что-то сказать, уже и рот открыл, и тут наверху раздался грохот и топот ног. Все разом подняли головы к потолку, а Татьяна заметила:
– Это дети. Как бы не разнесли чего в оранжерее. Не дай Бог, стёкла расколотят или что-нибудь опрокинут.
– Пойду-ка разберусь с ними, – с готовностью отозвалась я.
В оранжерее и в самом деле резвились дети: Никита и три Аристарховских внука. Два мальчика, один из которых был ровесником моего племянника, другой чуть моложе и ещё девочка с зайцами на куртке.
Рядом со шкафом валялся перевернутый стул. Дети устроили какую-то шумную весёлую игру и с громкими воплями носились между растениями в кадках. Курточки, шарфики и варежки был свалены в бесформенную кучу на диване.
Отправив детей играть на улицу, я вышла в коридор и плотно прикрыла за собой дверь. И вспомнила о картине Айвазовского, которую упомянул Греков. Не осмотреть ли мне собрание живописи покойного генерала, раз уж представилась такая возможность? В этом доме все двери нараспашку. Есть вероятность, что и «верхняя галерея», как её назвал Пётр Алексеевич, открыта. Но если она верхняя, то должна быть на самом высоком третьем этаже.
И я пошла наверх. Заглянула в первую попавшуюся комнату. Она оказалась спальней. Зато следующая явно была упомянутой галереей. Довольно просторное помещение было сплошь увешано картинами разных размеров. Посреди комнаты, как в музее, стоял диванчик без спинки, чтобы можно было полюбоваться полотнами сидя.
Не успела высмотреть полотно Айвазовского, когда в коридоре послышались шаги. Я отчего-то испугалась и юркнула за оконную занавеску. К счастью, портьера доходила до самого пола, и даже ног моих не должно быть видно снаружи.
Вошли двое. По стуку каблуков я догадалась, что это женщины. Дамы заговорили, и я узнала голоса Татьяны и Аллы.
– Как ты меня напугала! – громким шёпотом произнесла Татьяна. – Я решила, что это Анька. Думала, сейчас увидит, что я шарю в спальне, и поднимет шум.