Искра

Дворецкий мага был хиндостанцем. Невысокий, коренастый, в коричневом тюрбане, смуглым каменным лицом он напоминал большеносого истукана, стоявшего на витрине магазина дяди Чарли. И ливрея у него была коричнево-зеленой, как древесная кора.

– Меня не вызывали, Раджив? – спросил маг, передав слуге цилиндр.

– Нет, господин Уилбер, – поклонился дворецкий. Перо белой цапли на тюрбане затрепетало. – Госпожа Уилбер спрашивала, пообедаете ли вы с ней.

– Не сегодня, – качнул головой маг и снова повернулся ко мне. – Снимай свое тряпье, ботинки, и идем.

– Куда? – спросила я, все еще сидя на полу. Заметила, как чуть поморщился дворецкий, и добавила: – Сэр.

– Тебе нужно особое приглашение? – поднял брови маг. Меж его пальцев заискрилась ветвистая молния, подсвеченные ногти стали голубыми. – Исполняй! – блеснул он зубами, и я вцепилась в шнурки. Сняла ботинки, грязный пиджак, осторожно встала. От мокрых чулок на полу остались следы.

– Господин, прикажете подать чай? – Вопрос дворецкого был настолько неуместен, что я едва не сорвалась на истеричный смех. Чай. Мне. Воровке, которую пять минут назад волокли по мостовой Саутворка. С молоком и бергамотом, пожалуйста.

– Позже, – указал на лестницу маг. – Иди.

Я обняла себя за плечи и поплелась наверх. О бегстве я сейчас не помышляла – и даже не столько из-за огненной сети, волдыри от которой наливались на животе и боку, сколько от жестокого любопытства во взгляде мага, когда я скулила у его ног. Ему ведь действительно ничего не стоит отрезать мне руки и повесить кисти на шею…

От страха и голода мутило, кружилась голова. Геометрический узор на ковре шевелился, сплетаясь клубками шахматных змей, лестница с чугунными перилами виделась бесконечной. Со стены на меня смотрели портреты. Джентльмены неодобрительно хмурились, поигрывали тростями и моноклями, дамы недоуменно поднимали брови к подбритым лбам. На секунду мне даже послышался шепоток.

– Быстрее, – подтолкнул в спину маг. – Налево.

Свернуть я не успела. Хлопнула дверь, и навстречу выбежала белокурая девушка в темном – траурном? – платье.

– Шон! Наконец-то ты вер… – При виде меня на ее хорошеньком личике ангелочка с бонбоньерки появилось то же брезгливое выражение, что и на портретах. Похожий на розовый бутон ротик скривился, небесно-голубые глаза заледенели, даже ленты на туфельках стали жесткими, будто обломки бритвы. – Это что?

– Это то, что тебя не касается, Шелл. – Когда он проходил мимо девушки, фамильное сходство стало очевидным: тонкая кость, светлые волосы, густые брови на пару оттенков темнее, острые скулы и большие миндалевидные глаза, форме которых позавидовал бы Малый народец. – Иди к себе.

– Это служанка? Зачем ты ее притащил сюда?.. – стуча каблучками, не отставала блондинка. – Шо-о-о-он!.. Ты что, ведешь ее к себе? Это… Это… твоя любовница?!.. – поразилась она. – Тебе мало хиндостанских образин, так ты…

Глаза мага рассерженно сверкнули янтарно-красным:

– Мисс Уилбер, замолчите немедленно! Что за чушь?!.. Где миссис Скай?

– Шьет… – сдулась мисс Шелл.

– Вот и ты займись! …А ты входи, – открыл он третью, начиная от лестницы, дверь и втолкнул меня внутрь.

В зонированной комнате пахло табаком, кожей и специями. Полированные дверцы шкафа отражали тлеющие сломы дымящих, похожих на коричные палочек и угли в камине, мага, раздраженно раздвигающего тяжелые шторы. На низком столе плясали многорукие статуэтки-танцовщицы с голой грудью, задирал хобот – неужели золотой?! – получеловек-полуслон. Пол укрывала тигриная шкура, а над широкой кроватью с множеством подушек висело духовое ружье – я видела такие в каталогах, которые заказывал дядя Чарли.

Маг снял жилет, бросил его на кресло-качалку и повернулся ко мне. Чуточку было успокоившаяся – «Что за чушь, мисс Уилбер?!» – я снова подобралась.

– За мной, – скомандовал маг.

Ванная комната была облицована плиткой с золотым и зеленым орнаментом, по сводчатому потолку, по углам ползли выложенные мозаикой лианы. Маг повернул кран, и по цинку ванны с высокой спинкой застучала мутная вода.

– Что у тебя с глазами? – спросил он.

– Бо… – «Болят, сэр», – хотела сказать я, но недоговаривать побоялась. – Я в них мыло втерла. Сэр.

– Зачем? – шевельнул усами маг. – Впрочем, неважно. Подойди.

Вместо этого я попятилась.

Маг хмыкнул, повернул руку ладонью вверх, сжал ее в кулак, и меня потащило к нему, как на аркане.

– Давай кое-что проясним, – сказал он, скривив губы. – Если бы я хотел тебя убить, я бы убил. Если бы я решил сдать тебя полиции, тебя бы уже повесили. Ты знаешь, что бывает за воровство пяти шиллингов?

Потайные карманы штанов вдруг прохудились, и по теплому полу ванной комнаты застучали монеты. Серебро, медь, бронза скользили по моим ногам, катились, громко звенели…

– Зачем я вам? – прошептала я, глядя на расплывающийся орнамент плитки за мужским плечом.

– Сначала приведем в порядок глаза, – ушел от ответа маг и положил на мои веки большие пальцы. – Терпи.

Яркая вспышка резанула по сетчатке, обожгла, будто в зрачки ткнули раскаленными спицами. Вскрикнув, я забилась, пытаясь вырваться, а спицы жгли, жгли, жгли, прокручивались, проникая все глубже…

– Не надо! Хватит!

Маг, шипя, толкнул меня к стене. Острые ногти на его пальцах оцарапали переносицу, ладони сжали голову так, что казалось, она вот-вот треснет. Боль подгибала колени, окутывала красным туманом, оглушала, давила, заставляла скулить, не позволяла дышать, не позволяла кричать – и вдруг закончилась. Резко, сразу.

Маг отряхнул руки и отпустил меня.

Зажимая рот кулаком, часто дыша, я сползла на пол и забилась в угол. Тело сотрясала крупная дрожь, сердце билось где-то в горле, а осознание, что я снова вижу – и даже лучше, чем раньше! – не радовало, а пугало. Маг не отдал меня полиции, потратил собственную силу на лечение – зачем?! Что ему нужно?!..

Мужчина, не обращая на меня внимания, расстегнул запонки, положил их на край чаши-умывальника – ониксы в оплетке черненого серебра негромко стукнули о фарфор. Маг закатал рукава выше локтя, опустил руки в ванну. Грязная вода, подаваемая из Темзы, забурлила, посветлела, выплеснулась на пол и успокоилась, а вены на мужских руках начали менять цвет, из голубых превращаясь в алые, будто по ним текло жидкое пламя. В комнате стало ощутимо теплее, плитка стен покрылась конденсатом.

Маг вынул руки из воды и вытер их банным полотенцем.

– Мыло, – ткнул он пальцем на резную деревянную коробку, – щетка, расческа, – кивок на полку. – Приведешь себя в порядок – поговорим. – И вышел. Спустя минуту из-за двери донеслось: – Не будешь мыться сама – пришлю слуг!

Ощущение, что меня, как каплуна, готовят к обеду, стало нестерпимым: поймали на птичнике, посадили отдельно… Комната-клетка, а лианы мозаики оплели ее сетью – не вырвешься.

Дверь скрипнула, и я вскочила.

Молоденькая хиндостанка с красной точкой на лбу поклонилась, повесила на крючок для полотенца вешалку с платьем, отдельно белье и, пятясь, исчезла, а я начала раздеваться. Бок и живот – сплошной синяк, испещренный царапинами и волдырями, – опускаясь в горячую воду, я вцепилась в бортики, сдерживая стон. А еще у меня, оказывается, нос разбит… Я заметила это только сейчас, умываясь. Вот откуда металлический запах крови!

Дорогое сандаловое мыло покрыло меня толстым слоем пены. Крепко зажмурившись, я поскребла пальцами голову, потерла ладонями шею, плечи, спину, дважды окунулась и потянулась за полотенцем.

…несколько дней назад, купаясь даже не в тазу – в ведре, которое перед этим пришлось отмывать от угольной пыли, я с тоской мечтала о ванне. Зимой тетя Скарлет ставила ее на кухне, перед большим очагом и, ворча, время от времени подливала кипяток из чайника: «Простынешь…» Когда же я наконец вылезала, меня ждал старый дядин халат, огромный и тяжелый, как судейская мантия, и чашка какао…

Зябко обняв себя руками, я вернулась в комнату мага. Называть ее «спальней» я боялась – так дети надеются, что, если закрыть глаза, бугимен их не тронет.