Страница 6 из 12
Вот и в тот вечер он был почти… трезв. А на самом деле – вдрабадан пьян. А так хотелось перед Элей покрасоваться. Но она потащила его в караоке, да еще и по пути в такси откупорила бутылку виски. И это поверх шампанского.
Он, покачиваясь, вышел на сцену и затянул про «Зацелована, околдована…», но где-то в середине третьего куплета после «и слезами, и стихотвореньями» Юлия повело, и он рухнул, будто громоздкий и несуразный шкаф, прямо на синтезатор, увлекая за собой микрофонную стойку и сам микрофон.
Элю он больше не видел. И не потому, что она от него скрывалась. Наоборот – названивала, написывала. Но Юлий решил – значит, не судьба. Именно поэтому и – почти женат. Да…
Юлий написал на листочке имя, подумал, снова пожевывая карандаш… «Нет, не надо почти, надо чтоб уже точно – скрипач с большой буквы!» Перечеркнул написанное и вывел совсем другое имя.
– Ну что, вскрываемся, как говорится, – пробурчал Майкл, когда четыре бумажки с именами, скрученные и скукоженные, наконец оказались в шляпе.
– Тад-да-дам, – протрубил Юлий и утер мокрый лоб крупным гладким кулаком.
Майкл развернул, распрямил и аккуратно, словно утюгом, прогладил ладонью каждую бумажку. Настя, стоявшая позади Майкла, заглянула ему через плечо и присвистнула:
– Реально – как результаты самых демократичных выборов в самой демократичной стране.
– Единогласно, – крякнул Юлий.
– Да, единогласно, – криво и самодовольно улыбнулся Иван Ильич и поправил съехавший на бок синий галстук.
– Кстати, в любом случае шляпку-то Еве надо как-то вернуть, – пожал плечами Майкл, рассматривая сияющий скрипичный ключ на черном боку шляпы. – Свою роль она уже отыграла.
– Давайте я передам, – пробубнила Настя. – Только, Майкл, ты уж сам ей сначала позвони, ладно, а то я как-то всегда не очень уютно себя чувствую, когда что-то там сообщать приходится. – И Настя поморщилась и поёжилась.
– Где? Где эта наша скрипка? – суетился Майкл и наворачивал круги вокруг коричневого с серебристыми стрекозами по бокам саквояжа.
– А вот когда у нас будут запланированные вылеты, а не срочные «на следующий день», тогда и нервов и суеты будет гораздо меньше, Майкл, – съязвила Настя. – И скрипка будет, и все, что угодно.
– Настя, а я ведь серьезно, я реально волнуюсь. Добрый день, Иван Ильич, – и Майкл пожал руку бесшумно подошедшему к ним Ивану Ильичу, который держал в другой руке бумажный пакет.
– Пришли проводить нас? – спросил Майкл.
– Скорее, проконтролировать. Убедиться, что вы с собой берете настоящего музыканта, а не бездарность какую-нибудь, – фыркнул Иван Ильич. – Я ваши деньги хочу честно отработать, а не как попало. А это ваша программка, что ль?
И Иван Ильич одним цепким движением выхватил из рук Майкла глянцевый буклет:
– Н-да… Этого и следовало ожидать. Как я и думал, даже здесь скрипача кинули.
– Но мы… – начал было отвечать Майкл, но не успел, потому что в этот самый момент, скользя по полу аэропорта «Пулково», к ним подлетела Ева и почти впечаталась в Юлия, но вовремя затормозила и остановила свой чемодан, стремившийся продолжить движение уже без Евы.
– Ребятааа, простите, я спешила, как могла, – улыбнулась Ева и вдруг осеклась, увидев Ивана Ильича.
– Здравствуйте, Иван Ильич, – прошелестела Ева.
– Здрасте, Белобородова. И пока вы не начали ликовать и снова совать мне под нос всякие бумажки, я сам это сделаю, – и Иван Ильич сунул в руку Евы буклет. – Я не знаю, почему это с вами происходит, но вот вы собираетесь на гастроли, а в программке вас нет. Отчего-то.
Ева сглотнула пульсирующую в горле и груди тошноту, смяла глянцевую бумагу, даже не взглянув на нее, и сипло прошипела, сделав в сторону Ивана Ильича такое яростное змеиное движение всем телом, что Настя инстинктивно схватила ее за рукав, опасаясь, что та сейчас бросится на Ивана Ильича:
– Можете ли вы мне наконец объяснить, за что вы меня так ненавидите? Я все-таки имею право это знать!
Иван Ильич вдруг распрямился и словно бы даже стал выше, его щеки зарделись, а ноздри раздулись:
– Белобородова, да! Я вас ненавижу! От всей души. Потому что вы, черт бы вас побрал, самая моя любимая, не побоюсь этого слова, и самая талантливая ученица, а между тем, постоянно… постоянно сопли жуете и боитесь всего, как самая последняя бездарность! Сколько уже можно! И кстати, это вам. Летите уже и поразите… что вы там хотите поразить… мир…
И Иван Ильич достал из бумажного пакета букет ярких ирисов и всучил его обомлевшей и остолбеневшей Еве.
– Всем счастливого полета и мягкой посадки, – отчеканил Иван Ильич, развернулся и быстро пошел к выходу из терминала.
Ева почти беззвучно всхлипнула и уткнулась в цветы:
– Я ничего не понимаю…
– А что тут понимать? – изумленно спросил Майкл.
– Почему? Почему вы выбрали меня? – просипела Ева, унимая всхлипы. Ее наконец прорвало – впервые со дня прослушивания – и слезы предательски и безостановочно полились по щекам. И Еве от этого становилось легче.
– Потому что ты крутая. И потому что ты – наша. Потому что вместе мы зажжем, – и Майкл покрутил над головой правой рукой, словно размахивал лассо. – И нам, то есть вам, будет очень круто играть вместе. Как бы пафосно это ни звучало, – засмеялся Майкл и слегка приобнял Еву.
– Кстати, я тебе принесла твою потеряшку. Ту самую, что с чужого плеча. Хотела тебе ее раньше завезти, но, как всегда, забегалась, – и Настя достала шляпку из сумочки.
– Хм, неожиданное возвращение, – протянула Ева. – Спасибо тебе, дорогая, – сказала Ева и надела шляпку на голову. «Дорогая…» Боже мой, надо же ляпнуть такое.
– И еще вот что… Твой сумасшедший препод вообще-то старый вариант нашей программки тебе пытался предъявить, – сообщил Майкл и протянул буклет из новой партии, которую за большие деньги перепечатал минувшей ночью, чтобы на ней оказалась фотография их новой скрипачки. – Мы рады, что ты теперь с нами. Добро пожаловать, Ева.
– Откройте, пожалуйста, вашу сумку, – потребовал на досмотре молодой высокий брюнет с раскосыми глазами и четким шрамом вдоль правого виска.
Ева послушно открыла свою небольшую коричневую сумочку, не вынимая ее из пластикового ящика, где находились и другие ее вещи, и букет ирисов.
– Какая у вас шляпа красивая, – сказал брюнет, кивнул на лежащую в ящике шляпку и посмотрел на Еву с нескрываемым интересом, приподняв бровь.
– А хотите, я вам ее подарю? – неожиданно для себя предложила Ева. Да что же с ней сегодня такое, в самом деле!
– Хочу, – ответил мужчина и хитро улыбнулся. – В аренду. Я вам верну ее при нашей следующей встрече. Так что мне нужен ваш номер телефона.
Когда Ева нашла Настю в зоне вылета, та уплетала бутерброд и запивала кофе из бумажного стаканчика.
– О, дорогая, ты чего так долго? Ты там чё, контрабанду пыталась провезти, что ль? А? – хохотнула Настя и аккуратно ткнула локтем Еву в бок.
– Не-е-е-е.
– Значит, тебе просто понравился тот гарный хлопец на досмотре? – и Настя подмигнула.
– Ну-у-у…
И тут телефон Евы завибрировал, и она открыла мессенджер с сообщением: «Я уже по тебе скучаю. Твоя шляпа». По позвоночнику Евы пробежали мелкие мурашки, словно пузырьки в шампанском.
Настя без тени смущения заглянула в телефон Евы и присвистнула:
– Так вот, значит, как ты знакомишься. Старыми дедовскими способами?
– А ты знаешь другие? – хмыкнула Ева. – А вообще, если честно, я не очень в этом во всем секу…
Настя округлила глаза и покачала головой:
– Значит, будешь сечь. Я возьму над тобой шефство! У тебя же целый мир впереди!
– Да, знаешь, я и сама не против – стать твоей подшефной, – и Ева счастливо захохотала.
Мир действительно ждал Еву. И, казалось, вторил вслед за Майклом: «Добро пожаловать, Ева».
Светлана Кривошлыкова
Это случилось в Монако
А мне вот интересно, что если бы существовал такой формат концертов, когда музыканты не то чтобы в пижамах, а вот прям голые играли? То есть фактически прикрывались только своими инструментами. Получается, что Юлька и Настя были бы наиболее прикрыты, а я со своей скрипкой – вся на виду. Хуже, наверное, только духовым, и то всё зависит от размера. От размера инструмента. Хм. Нет, от этого пояснения менее по`шло все равно не стало.