Страница 105 из 107
Несмотря на довольно позднее время, во дворце было очень людно, и все, кто встречал меня, застывали, будто в изумлении, но затем отмирали и поспешно кланялись, не решаясь задавать вопросы. Да и кто бы посмел это сделать, хотела бы я знать? Но, проходя знакомым до боли маршрутом, минуя привычные с детства залы, я не могла отделаться от чувства, что стала тут лишней. Не чувствовала я больше тепла родных стен, и дворец, некогда бывший мне домом, вдруг стал для меня чужим. И от этого мои шаги становились все быстрее. Мне хотелось покинуть это место, чтобы больше никогда в него не возвращаться.
А еще я страшилась встречи с отцом. После всего произошедшего мне не хотелось с ним разговаривать, чтобы невольно не оказаться опять участницей его интриг. Все, хватит с меня! У меня есть жених, мой любимый, и скоро мы вступим в законный брак. То, к чему меня подталкивали по политическим мотивам, незаметно стало личным, Влад стал для меня всем, стал семьей… А семья для меня всегда была на первом месте.
Но Озаму — тоже моя семья, и я не могла его оставить в трудную минуту, хотя сердце и рвалось к Владу.
Вот и дверь в покои брата. Нерешительно замерев перед ней, я глубоко вздохнула, набираясь мужества, и решительно постучала. Стража, застыв каменными изваяниями возле двери, ограничилась поклонами и вновь замерла, не двигаясь. Так и не дождавшись ответа, я толкнула оказавшуюся незапертой дверь и вошла в знакомую комнату. Брат обнаружился валяющимся на кровати с закрытыми глазами, с надетыми на уши наушниками, в которых играла громкая музыка. Что он уже в комнате не один, он, видимо, пока не понял или ему было все равно. При этом в помещении стоял стойкий запах перегара, а плотно задернутые портьеры не пропускали свет фонарей с улицы.
Присев на край кровати, я с жалостью посмотрела на того, кто всегда меня поддерживал своим оптимизмом. Но, глядя на то, во что он превратился буквально за несколько дней нашей разлуки, меня накрыла волной злость на того, кто довел брата до этого состояния — на отца!
Я несмело дотронулась до ноги Озаму, чтобы привлечь его внимание, и резко отшатнулась от него, когда он подскочил на кровати и уставился на меня мутным взглядом, похоже, сначала даже не узнав меня.
Ему понадобилось насколько минут, чтобы осознать, кто именно нарушил его похмельный покой, вот только его реакция меня напугала. Такой ненависти во взгляде любимого брата я никак не ожидала увидеть! Мне даже показалось, что он меня сейчас ударит, но нет. Он быстро взял себя в руки и, не произнеся ни слова, пошел в ванну. Послышался шум воды, и вот он вышел слегка посвежевший, умытый, но вместо злости в его взгляде, устремленном на меня, читалось неприкрытое презрение. А когда он заговорил, мне показалось, что земля ушла у меня из под ног. Эти слова не мог произносить мой брат! Но, тем не менее, это было так.
— Ну, и зачем ты пожаловала? — спросил он, оглядывая комнату, будто разыскивая что-то. Потом он сделал шаг кстолу и нетерпеливо схватил бутылку, что стояла на нем, надолго приложившись к ней.
—Потому что ты мой брат, я волнуюсь за тебя… — тихо ответила я, с ужасом глядя на то, во что превратился Озаму. — Что с тобой происходит?
—Что происходит? — пьяно ухмыльнулся он, а потом вдруг в бешенстве запустил бутылку в окно, разбив при этом стекло. — О, какая ты замечательная актриса! Если бы я не знал правды, то поверил бы тебе, как и всегда! Это, наверное, я у тебя должен спросить, что происходит. Ты ведь все знала с самого начала, но только ловко скрывала все от меня. Прекрасный план — убить отца Кимико руками гайдзина, а после поженить нас с ней, чтобы объединить рода. Все в плюсе — отец теперь единственный император, народ будет доволен красивой свадьбой, а я буду обесчещен, женившись на дочери убитого моим родом отца…Но ты — ты с самого начала все знала о планах императора! Зачем надо было притворяться любящей сестрой, с притворной улыбкой лгать мне в лицо, сговариваясь с отцом за моей спиной? Ты ведь давно стала его послушной марионеткой! И ты беспрекословно выполняла всё, что он тебе велел. И Владу отдалась тоже по его приказу, да? В тебе нет чести, сестра! Та, кого я любил — умерла, тебя — лживую, изворотливую стерву — я не знаю! Убирайся отсюда, я не желаю тебя видеть!!!
—О чем ты говоришь, Озаму?! — закричала я, ужаснувшись его словам. — Это все неправда!!! Я никогда тебе не лгала, ты для меня родной человек, я бы не посмела предать тебя!!!
— Хватит! Хватит мне врать!!!! — завопил в бешенстве он. — Можешь не стараться, отец мне все рассказал! Молодцы, я аплодирую вам! Но мне интересно, что скажет Влад, когда узнает правду? Выкинет тебя, как побитую собаку, или собственноручно прирежет, не простив предательства?
—Моя жизнь в руках моего господина, и если он прикажет принять смерть, я это сделаю, — проговорила я, с отчаяньем глядя ему в глаза. — но мне больно видеть, во что ты превратился. Твои обвинения глубоко ранят меня, и мне ещё больнее от того, что в них нет ни слова правды.
— Ни слова правды? — он одним скачком приблизился ко мне, окатив волной перегара, — Даже сейчас тебе не хватает смелости быть со мной честной. Убирайся из моей комнаты, нет, из моей жизни! И больше никогда в ней не появляйся!
—Озаму, — горестно прошептала я, едва различая его облик сквозь слезы. И это было к лучшему, потому что я не видела всей ненависти в его взгляде, обращённом на меня. Но боль от несправедливых слов брата железными тисками сдавила мое сердце, и мне захотелось умереть.
—ПОШЛА ПРОЧЬ!!! — заорал он во всё горло и занес руку для удара. Я зажмурила глаза, не в силах противиться ему, чувствуя, как рушится мой мир. Но удара не последовало.
—Кто позволил тебе поднимать руку на мою невесту, брат? — услышала я знакомый голос, от которого повеяло жутким холодом. Мне даже показалось, что температура воздуха в комнате упала сразу на несколько градусов. Но, несмотря на это, мне захотелось закричать от радости.