Страница 7 из 25
А вот письмо Михаила Шолохова от 14 марта 1978 года, адресованное Л. И. Брежневу:
«Дорогой Леонид Ильич!
Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура, которая представляет историческую основу, главное богатство социалистической культуры нашей страны. Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая её высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым пытаются опорочить русский народ как главную интернациональную силу советского многонационального государства, показать его духовно немощным, неспособным к интеллектуальному творчеству. Не только пропагандируется идея духовного вырождения нации, но и усиливаются попытки создать для этого благоприятные условия.
И всё это делается ради того, чтобы, во-первых, доказать, что социализм в нашей стране – это якобы социализм с «нечеловеческим лицом», созданный варварами и для варваров, и, во-вторых, что этот социализм не имеет будущности, так как его гибель предопределена национальной неполноценностью русского народа – ведущей силы Советского государства.
Особенно яростно, активно ведёт атаку на русскую культуру мировой сионизм как зарубежный, так и внутренний. Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру, противопоставление русского социалистическому. Симптоматично в этом смысле появление на советском экране фильма А. Митты «Как царь Пётр арапа женил», в котором открыто унижается достоинство русской нации, оплёвываются прогрессивные начинания Петра I, осмеиваются русская история и наш народ. До сих пор многие темы, посвящённые нашему национальному прошлому, остаются запретными. Чрезвычайно трудно, а часто невозможно устроить выставку русского художника патриотического направления, работающего в традициях русской реалистической школы. В то же время одна за одной организуются массовые выставки так называемого «авангарда», который не имеет ничего общего с традициями русской культуры, с её патриотическим пафосом…»
Лыко в строку
16 – 12.06.2005 – 02:59
И наконец, вот одна из версий (на мой взгляд, наиболее правдоподобная) появления на свет романа «Тихий Дон» под брендом Шолохова.
Писал роман Фёдор Крюков. Но он, как известно, погиб.
Будущий тесть Шолохова Пётр Громославский был не только казаком, а в прошлом писарем казачьего полка, но и литератором. Известно, что в 1918-1919 годах он принимал участие в белоказачьем движении и был в Новочеркасске одним из сотрудников газеты «Донские ведомости», которую редактировал в то время известный писатель Ф. Д. Крюков. Печатался Громославский и в некоторых других донских газетах и журналах.
Когда Красная Армия в декабре 1919 года подошла к Новочеркасску, все войсковые управления стали эвакуироваться на Кубань. Вместе с Донской армией отступали Крюков и Громославский. Есть свидетельства, что Громославский помогал Крюкову, а после смерти последнего похоронил его с группой казаков недалеко от станицы Новокорсунской. Разумеется, именно Громославскому, как ближайшему соратнику, достались все рукописи из сундучка Крюкова.
Теперь на сцене появляется будущий нобелевский лауреат… После уголовного преступления в 1922 и суда в марте 1923, получив год условно, Шолохов принял предложение Петра Громославского совершить плагиат романа о донских казаках, но прежде жениться на его дочери – Марии Громославской.
Все дочери Петра Громославского – Мария, Лидия, Полина, Анна и сын Иван – были учителями. На них-то и была возложена задача «переработки» творческого наследия Фёдора Крюкова. Они не знали, что из всего этого получится – вначале им хотелось только одного: заработать на хлеб насущный.
Идём дальше… «Проталкивал» Шолохова в литературу Александр Серафимович (Попов), давнишний завистник и идейный враг Фёдора Крюкова. К тому же Серафимович был земляком Петра Громославского. С Громославским Серафимовича связывали и родственные отношения. Кроме всего прочего, Серафимович был главным в РАППе, большим человеком в ЧК и редактором «Октября», где появился журнальный вариант «Тихого Дона»… Серафимович устроил в издательство «Московский рабочий» дочку донского приятеля Петра Громославского – Марию Громославскую, а она притащила своего мужа Михаила. «Подправлять» «Тихий Дон» (и всё остальное) Шолохову помогали – помимо выводка Громославских – рапповцы Юрий Либединский, Александр Фадеев, Александр Серафимович и др. мелкие «негры». К слову, сам Серафимович тоже не чуждался плагиата: роман «Железный поток» ему делала целая группа безработных, но прекрасно образованных «бывших людей». Позже их всех репрессировали.
…Многие люди, особенно те, кто читал книги Крюкова, говорили о том, что такое произведение, как «шолоховский» «Тихий Дон», мог создать только казачий писатель Фёдор Крюков, которого еще в 1914, после выхода второй книги собрания сочинений, назвали «Гомером Донского казачества».
Отчего писатель Фёдор Крюков оказался «забыт» весь советский период? Его имя было изъято отовсюду! Ничто не изменилось и после того, как были реабилитированы имена многих писателей-эмигрантов из антибольшевистского лагеря. Значит, не белогвардейское прошлое сыграло главную роль, но нечто более важное – возможное авторство художественной основы романа «Тихий Дон»!
Возвращаясь из сети…
Эх, нехорошо: народ, вон, мною и Василием Вялым интересуется, а я, лапоть этакий, сию несчастную писулю никак дописулить не сподоблюсь. Пора исправляться. Как говорится, дело не комар, от него не отмахнёшься.
И я напрягаю свою экологически загрязнённую память. И она, словно запряжённая клячей старая телега, трогается с места – и со скрипом катится по заросшей бурьяном обочине навстречу картинкам недалёкого во всех отношениях прошлого.
***
Короче, выблеотекари устали праздновать свой внутрицеховой юбилей. На сцену вновь выпорхнули сдобные длинноногие школьницы и принялись возбуждать истекающих потом писателей самодеятельными эротическими танцами… Затем наконец к микрофону прорвались глава кубанских литераторов Виктор Домбровский и члены жюри фестиваля.
Нам поочерёдно вручали медали и дипломы, говорили всякие лицеприятности и пожимали наши натруженные десницы. Денег, правда, не давали, но хули в тех деньгах – может, без них и лучше: всё равно пропьем, сколько ни дай. А славу – её не пропьёшь, как утверждал кто-то из древних.
Отоварившись наградами, мы с Василием Вялым вывалились на улицу – перекурить. А то и хряпнуть по маленькой, ибо терпежу в наших иссушенных славой организмах оставалось по сущему децилу. Подтянулся поэт Сергей Егоров. Подошли ещё несколько медалистов и сочувствующих. Стали вспоминать: кто, где и по какому поводу пил разнообразные отравляющие жидкости, в честь каких праздников, и сколь непоправимые это имело последствия для отечественной литературы.
Между тем церемония награждения завершилась, и распаренный литбомонд попёр из зала на улицу. Нас принялись разглядывать, дружески похлопывать по плечам, фотографировать.
– Главное – донести до дому медали в целости, – озабоченно заметил Василий Вялый.
– Я по пьяни и потерять могу, – согласился я. – Будет обидно.
Василий задумался, производя в уме какие-то подсчёты. После чего заметил:
– Ну вот, сегодня два месяца исполняется, как у меня последний запой закончился.
– Пора в новый уходить, – догадался Сергей Егоров.
– А может, одним днём ограничимся? – риторически поинтересовался я.
– Да что ж это за пьянка – один день? – решительно отрубил концы Василий. – Баловство не для серьёзных людей.
…Тут всех стали приглашать не то на банкет, не то ещё на какое-то не лишённое алкоголя писательское благолепие. Но это показалось несерьёзным, и мы втроём (я, Василий и Сергей) по-партизански слились в сторону.