Предатели / Traitors

(Пауза).

ХИСС. Ты ходил в спортивный зал?

ЧЕМБЕРС. Каждый день, когда занимался борьбой. В молодости я занимался борьбой. Я сильнее, чем люди думают, когда смотрят на меня. Меня всю жизнь недооценивали.

ХИСС. Не верю я, что относился к кому-либо, как к сырному опарышу. Более того, не думаю, что когда-нибудь видел сырного опарыша.

ЧЕМБЕРС. Сырных опарышей предостаточно.

ХИСС. Ты видел сырных опарышей?

ЧЕМБЕРС. Я держал их в руках. Знаешь, что происходит с сырными опарышами?

ХИСС. Даже не хочу знать.

ЧЕМБЕРС. Их едят крысы. Просто пожирают.

ХИСС. Понимаю.

ЧЕМБЕРС. Моего брата мучили жуткие кошмары насчет крыс. Ты постоянно наводишь меня на мысли о нем. Дело в том, что ты правильный.

ХИСС. Я правильный?

ЧЕМБЕРС. Я тебе завидую. Твоей правильности. Все у тебя на месте. Я не такой. Никогда таким не был. Не получалось. Я толстею. Лысею. Выгляжу, как свинья. Не надо мне возражать. Я знаю, какой я. Когда свинья пытается выглядеть правильной, она выглядит гротескной. Опять же, потею я, как свинья. Ты, с другой стороны, похоже, вообще не потеешь.

ХИСС. Я потею.

ЧЕМБЕРС. Никогда не видел тебя потным.

ХИСС. Уверяю тебя, я потею. Такое случается.

ЧЕМБЕРС. Хотел бы увидеть, тебя потеющим. Думаю, это будет…

ХИСС. Что?

ЧЕМБЕРС. Даже свинья, знаешь ли, при определенных обстоятельствах может загипнотизировать змею.

ХИСС. Что-то я тебя не понимаю.

(Короткая пауза).

ЧЕМБЕРС. Видишь автомобиль позади нас.

ХИСС. И что?

ЧЕМБЕРС. Последние двадцать минут он следует за нами.

ХИСС. Да зачем кому-то следовать за нами?

ЧЕМБЕРС. В наше время надо быть очень осторожным. Я всегда сплю с заряженным револьвером под подушкой. Ты – нет?

ХИСС. Я предпочитаю спать со своей женой.

ЧЕМБЕРС. Револьвер – лучшая компания.

ХИСС. Не уверен.

ЧЕМБЕРС. Ты, похоже, любишь свою жену.

ХИСС. Мы очень близки. Если разлучаемся, иногда пытаемся наладить телепатическую связь.

ЧЕМБЕРС. Получается?

ХИСС. Обычно – нет. Но мы надеемся.

ЧЕМБЕРС. Я думаю, мужчина, действительно прочитав мысли женщины, которую любил, тут же сунет голову в газовую духовку.

ХИСС. Твоя жена вроде бы тебя любит.

ЧЕМБЕРС. Это великая загадка. Я люблю свою семью. Сделаю все, чтобы защитить их. А ты?

ХИСС. Полагаю, что да. Да.

ЧЕМБЕРС. Если я их потеряю, одному Богу ведомо, что я сделаю.

ХИСС. Я понимаю, о чем ты.

ЧЕМБЕРС. Думаю, что нет.

ХИСС. Однажды я думал, что потерял Принциллу, навсегда. Это было до нашей свадьбы. Мы ехали на танцы, сидели в такси с другой молодой парой. Он выглядела такой красивой, буквально светилась в ночи. Я думал, что никогда раньше не чувствовал себя таким счастливым, просто сидя рядом с ней на заднем сидении такси. А потом, внезапно, она сообщила нам всем, что обручена с парнем из Йеля по фамилии Хобсон. Я сидел, пытаясь улыбаться, тогда как остальные поздравляли ее. Думал, что мир подошел к концу. В тот момент не сомневался, что жизнь потеряла для меня всякий смысл.

ЧЕМБЕРС. Довериться женщине все равно, что перерезать себе горло. (Пауза. ЧЕМБЕРС смотрит на ХИССА). Что? Что такое?

ХИСС. Ничего.

ЧЕМБЕРС. Кровь разом отлила от твоего лица. Надеюсь, я чем-то тебя не расстроил.

ХИСС. Просто мой отец покончил с собой, перерезав себе горло, когда я был ребенком. Не знаю, помню ли я этот момент, да и вообще помню ли отца. Но иногда, закрывая глаза, я это вижу, у себя в голове.

ЧЕМБЕРС. Он доверял твоей матери?

ХИСС. Да, думаю, да.

ЧЕМБЕРС. Тогда понятно.

ХИСС. Воспоминания таятся в голове, ты думаешь, они забылись, но потом что-то происходит, ты делаешь и говоришь такое, что совершенно тебя удивляет, и ты осознаешь, что они никуда не делись, это давние, вроде бы похороненные навсегда страхи, эти печали и ужасы, и они все время вели тебя в места, куда ты идти совершенно не собирался. Ты смотришь в зеркало и видишь, что на тебя смотрит совершеннейший незнакомец.

ЧЕМБЕРС. Никто ничего забыть не может. (Пауза. ЧЕМБЕРС оглядывается в сторону НИКСОНА). Они по-прежнему следуют за нами.

ХИСС. Просто едут в том же направлении, что и мы.

ЧЕМБЕРС. Я в этом сильно сомневаюсь.

ХИСС. А чего именно ты боишься?

ЧЕМБЕРС. Я ничего не боюсь.

ХИСС. Ты думаешь, эти люди следят за нами. Ты спишь с заряженным револьвером. Ты должен чего-то бояться.

ЧЕМБЕРС. Я тревожусь. Как и положено здравомыслящему человеку.

ХИСС. И что тебя тревожит?

ЧЕМБЕРС. Что кто-то придет ночью. Такое случалось. Люди приходили ночью. Я слышал их сквозь стену. Иногда они так шумят, что я не могу спать.

ХИСС. Может, тебе стоит обратиться в полицию?

ЧЕМБЕРС. Не могу я обращаться в полицию. Доверься властям, и они тут же вонзят нож тебе в спину. Власть всегда, рано или поздно, становится преступной.

ХИСС. То есть, в принципе, ты никому не доверяешь.

ЧЕМБЕРС. Я доверяю тебе.

ХИСС. Почему ты доверяешь мне?

ЧЕМБЕРС. Ты один из тех, кто был популярен в школе, так? Все с тобой дружили. Все тебя любили.

ХИСС. Не знаю. Я со всеми ладил.

ЧЕМБЕРС. Меня почти все презирали. Я всегда был изгоем, всегда чувствовал, что меня едва терпят. Убежал из дома в восемнадцать лет, работал на полях.

ХИСС. Как мой брат.

ЧЕМБЕРС. Бродяжничал. Менял имя. Прятался от погони. Такова жизнь. Дьявольская игра в прятки. Или ешь ты, или едят тебя. Насилие и похоть. Я выучился этому, живя в товарных вагонах. Все – смех, все – пыль, все – ничто. Существующее рождено из нереального.

ХИСС. Ты цитируешь «Греческую антологию». Одна из моих любимых книг. Как ты узнал?

ЧЕМБЕРС. Фрагменты из античного – мое хобби. Значения таятся под каждым камнем, просто ждут, когда удастся выбраться наружу. Однажды вечером я видел за столиком в кафе Французского квартала, в Новом Орлеане, слушал, как три слепых старика играют медленную, необычную версию «Больницы святого Джеймса». Потом повернулся к соседнему столику и увидел, что сидящий за ним человек смотрит на меня. Его глаза горели и, казалось, он смотрел прямо в мою душу. В тот самый момент я внезапно осознал, и сомнений у меня не было ни малейших, что я смотрю в глаза Сатаны. (ХИСС смотрит на ЧЕМБЕРСА, тот – на него, и спокойно добавляет). Следи за дорогой, Элджер.

ХИСС (выравнивая съехавший на обочину автомобиль). Надеюсь, ты говоришь метафорически.

ЧЕМБЕРС. Разумеется, я говорю метафорически. Я – писатель. Моя жизнь целиком состоит из метафор. Быть серьезным писателем в Америке – все равно что проповедовать толпе манекенов.

ХИСС. Похоже на работу в государственных структурах.

ЧЕМБЕРС. С тобой все иначе. Я говорю с тобой, и ты понимаешь, куда я клоню. Мне не с кем было поговорить после смерти моего брата. Он был высокий, как ты, и симпатичный. Спортсмен от природы. Людям он нравился с первого взгляда. Когда мы боролись, он всегда побеждал. Но он пил и спал с проститутками. Иногда становился на четвереньки и выл, как койот. Однажды насрал в коридоре. Верил, что это преступление, иметь детей. Не сомневался, что жизнь никакого значения не имеет. Умолял присоединиться к нему в договоре о самоубийстве, но я предпочел сделать вид, что воспринимаю его слова, как шутку. Как-то вечером он выпил кварту виски, включил газ, положил подушку в духовку, на нее голову, принялся глубоко дышать. Я всегда чувствовал, что мой отказ умереть с ним, мое предательство, и убило его. Гораздо легче любить кого-то после того, как убьешь их.

ХИСС. Не должен ты винить себя.

ЧЕМБЕРС. Поверь, если бы я нашел, кого еще винить, так бы и делал.

ХИСС. Мой брат тоже умер молодым.

ЧЕМБЕРС. Ты его убил?

ХИСС. Нет.

ЧЕМБЕРС. Ты перерезал ему горло?

ХИСС. Нет. Он болел.

ЧЕМБЕРС. Трудно найти замену брату.

ХИСС. На самом деле, невозможно. (Пауза). Что ж, мы приехали. (Останавливает автомобиль).