Преступная любовь

Евгений Сухов

Преступная любовь

Г Л А В А 1

ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ СУДЕБНОГО ПРИСТАВА ЩЕЛКУНОВА

В среду тринадцатого января одна тысяча девятьсот четвертого года по кабинетам и коридорам Московской судебной палаты, равно как и Окружного суда, пополз весьма недобрый слух. А заключался он в том, что таинственнейшим образом запропастился член Совета судебных приставов Московской судебной палаты титулярный советник Владислав Сергеевич Щелкунов, – мещанин, тридцати девяти годов от роду, милейший человек. У судебного и прокурорского начальства Владислав Сергеевич числился на хорошем счету: обязанности свои исполнял всегда справно и с похвальным рвением, что всегда отмечалось в приказах, и у руководства на его счет имелись серьёзные планы. Через год (может два) по уходу в отставку старшины Совета судебных приставов Михайлова, Щелкунов должен был занять по праву его место. К тому же русской болезнью –то бишь запоем – Владислав Сергеевич не страдал, разве что мог выпить рюмку-другую по случаю. Что же касается женского полу, в скверных историях и в скандалах замечен не был, хотя, будучи второй год вдовцом, время от времени появлялся на примах с женщинами, что совершенно не ставилось ему в вину. Дамы тоже были с ним весьма любезны и обходительны.

Пропажа судебного пристава Щелкунова стала заметной в понедельник вечером одиннадцатого января. Владислав Сергеевич так и не появился ни в своей конторке в судебной палате, ни дома. Не объявился он на службе и двенадцатого января, а тринадцатого утром один из его друзей, мещанин Гавриков, сделал заявление о его беспричинном исчезновении.

Конечно, пропажу человека в Москве назвать явлением из ряда вон выходящим было бы отнюдь не верным. Пропадают люди в Первопрестольной, к сожалению, нередко. Бывает, что по нескольку десятков человеков в месяц исчезают. И по большей части бесследно. Однако надо признать, что пропадают обычно те, которым и суждено куда-то сгинуть, в силу неправедного образа жизни: большинство из них, это беспробудные пьяницы или опустившиеся на самое дно проститутки; отпетые дебоширы и прочие личности из категории неблагополучных, умеющие находить неприятности даже в банальнейших ситуациях.

Тем не менее нередко случается, что теряются люди весьма достойные, имеющие в обществе большое признание и немалые заслуги, ведущие самый благопристойный образ жизни, которых, казалось бы, само проведение уберегает от разного рода неприятностей. И вот на тебе, сгинули, как если бы и не жили!

В этот раз из категории таких вот «благополучных» человеков пропал чиновник Московской судебной палаты, что, само по себе, накладывало особые обязательства на следствия. Он являлся коллегой и предстояло изрядно расстараться, чтобы узнать причину его исчезновения. Не исключено, что пропажа судебного пристава была как-то связана с исполнением им непосредственных служебных обязанностей, в перечне которых имеются крайне непопулярные: такие как арест имущества, взыскание денег с должников и их задержание и прочие действия подобного характера. Но все-таки судебный пристав являлся простым исполнителем, фигурой подневольной, исполняющей чужие приказания. Любой должник должен был осознавать, что укокошив его, дело вряд ли приостановится и уже тем более не пойдет вспять, на завтра вместо него придет другой взыскивать долги, с точно такими же серьезными полномочиями, и вновь прибывший вряд ли окажется менее взыскательным и строгим. На такие должности, чего уж греха таить, подбирают людей весьма далеких от либерализма. А потом, как было известно, никаких щекотливых дел судебный пристав Щелкунов в последнее время не вел и никаких серьезных разбирательств ни с кем не имел. По крайней мере, так утверждали члены Совета судебных приставов и их старшина Михайлов…

Вот такими не особо содержательными сведениями обладал судебный следователь по особо важным делам Иван Федорович Воловцов через час после того, как вышел из кабинета председателя Департамента уголовных дел Судебной палаты статского советника Геннадия Никифоровича Радченко.

– Ты уж, Иван Федорович, ради Бога расстарайся, – как-то не по- начальнически промолвил Геннадий Никифорович, поручая Воловцову дело по розыску судебного пристава Щелкунова. – Сам понимаешь, одно дело, если наш пристав застрял у какой-нибудь дамочки, потеряв в любовном угаре чувство времени и напрочь позабыв про служебный долг. Чего греха таить и такое случается… И совсем другое дело, – вздохнул Радченко, – если его труп лежит, запорошенный снежком, где-нибудь на Лосином острове или вмёрзший в лед в придорожной канаве где-нибудь на окраине города…

То, что розыск был поручен никому-нибудь, а Воловцову, судебному следователю по особо важным делам, свидетельствовало о том, что председатель Департамента уголовных дел Судебной палаты Геннадий Никифорович Радченко все же склоняется к наихудшему варианту…

* * *

С чего начинаются подобные дела?

С выявления свидетелей, которые последними видели пропавшего, и осмотра его места жительства.

Как выяснилось после краткого опроса, последними Щелкунова видели мещанин Гавриков и отставной унтер-офицер Дынник. Они-то и были первыми, которым учинил допрос судебный следователь Воловцов.

Пригласив к себе в кабинет Гавриила Ивановича Гаврикова, следователь Воловцов начал расспрос:

– Стало быть, вы говорите, что вас очень обеспокоило пропажа вашего друга?

– Точно так.

– Расскажите об этом поподробнее, – доброжелательно посмотрел Воловцов на свидетеля, стараясь расположить его к себе.

– Мы должны были с ним увидеться в понедельник в половине седьмого вечера по одному весьма важному делу, – начал свой рассказ Гавриков, слегка подавшись вперед. – Но Владислав не пришел, чего раньше никогда не случалось, и что на него было совершенно непохоже. Раз уж договорились, так он больным будет, но обязательно явится… Признаюсь, меня это значительно опечалило, даже расстроило, и я отправился к нему на квартиру… Когда я постучался к нему в дверь, то мне никто не открыл. Раздосадованный я вернулся домой, решив для себя, что завтра я непременно выскажу ему все, что о нем думаю… – Гавриил Иванович замолчал и невесело усмехнулся на свои собственные невеселые слова, затем продолжил столь же горестным тоном: – Завтра пришло, а Владислав так и не объявился ни на службе, ни дома. Позже выяснилось, что его не было на службе и вчера. Я уже не находил себе места от дурных предчувствий. Дворник Федосей, когда я стал расспрашивать его о Щелкунове, сказал, что последний раз он видел его в воскресенье где-то около четырех часов пополудни. А когда я узнал, что он не ночевал дома и не явился на службу и в среду, тут меня и вовсе не осталось никаких сомнений, что с Владиславом что-то стряслось…

Гавриков замолчал и убито посмотрел на судебного следователя. В эту минуту Гавриила Ивановича посетила горькая мысль: он больше никогда не увидит своего друга…

– В воскресенье, согласно вашего заявления, – глянул следовать Воловцов на листок бумаги, лежавший перед ним, – что вы, Щелкунов и отставной унтер-офицер Дынник обедали в трактире «Лондон», что на Охотном ряду, – повернул допрос в нужное ему русло Воловцов.

– Именно так и было, – без эмоций ответил Гавриил Иванович.

– Щелкунов вел себя, как обычно?

Гавриков неопределенно пожал плечами:

– Все было, как обычно.

– Может, вы заметили в нем какие-либо перемены? Может были какие-то странности? Или он был чем-то обеспокоен или взволнован? – поинтересовался Иван Федорович.

– Ничего такого за ним не припомню. Все было, как обычно, – немного подумав, произнес Гавриков.

– А он никуда не торопился? Может, у него была назначена с кем-то встреча? – спросил Воловцов.

– Нет, он никуда не торопился. Касательно встречи… – Гавриил Иванович чуть пожал плечами. – Нет, он ничего мне не говорил.

– А вот такой вопрос у меня… Скажите, господин Гавриков, – тут Иван Федорович немного помолчал, после чего продолжил, – а не было ли у Владислава Сергеевича причин… наложить на себя руки?