Я просто хотел, чтобы всё было хорошо

Люди спиваются по разным причинам, что конкретно спровоцировало мать — я понятия не имею, знаю только то, что после смерти бабки она вернулась в это логово, пропахшее за годы алкоголем, ей Богу, есть такие дома, которые чувствуешь, этот был одним из таких, ты понимал сразу, кто здесь живет, и даже если алкаш умирал, дом сохранял атмосферу на десятилетие, а то и больше, в такой запить — раз плюнуть, а если это твой дом детства, ты понимаешь, что ничего не получается и не идет, то итог один. Когда она была маленькой, то всем сердцем ненавидела алкоголь, придя домой, она однажды увидела едва открытую бутылку непонятно чего, в доме вообще редко было нормальное пойло, ибо так работает система, деньги кончаются, качество продукции падает, и вот ты уже выпрашиваешь у соседа суррогат, обещая все на свете, напоминает сцену из фильма «Реквием по мечте», так вот, эту бутылку она спрятала, надеясь, что матери нечего будет пить. Только потом, получив очередных пиздюлей, она узнала, что то было просто масло в водочной бутылке, но откуда ребенок это мог знать, откуда?

Если рядом был бы человек, способный помочь ей, не знаю, подруга, например, которую заботит человеческое, тогда она могла быть спасена. Я не раз видел, как люди спиваются, начинается по бутылочке в субботу, потом по бутылочке в четверг, потому что завтра пятница, ты и глазом не успеваешь моргнуть, как каждый день превращается в повод выпить, хорошо, когда есть рядом близкий человек, который углядит твое падение в пропасть, но, как я уже писал, даже брак — не гарант наличия этого близкого человека.

Точной даты знакомства этих двух уже не таких уж и людей на тот момент я не знаю, но именно в этом доме у Василия я, как мне сейчас видится, и был зачат. Вы не представляете, какой процент детей в России сделан именно таким образом, именно от таких людей, возможно, кто-то бы сказал, что это утрировано, мол, я преувеличиваю происходящее, но статистика говорит обратное. За той же чертой бедности в России треть семей, у них нет денег даже на обувь для своего малыша. Это похоже на кошмар, но вы не поверите, это давно стало нормой. Вспоминая свою юность, когда я шел в школу, то проходил мимо точно таких же домов, которые никто не сносил, от них по всей дороге тянулся вонючий запах прямо до крыльца учебного корпуса, а вокруг шныряла толпа детишек, они даже в школу не ходили, у них даже шанса не было, потому что их родители даже просыхать не планировали, они лежали и ждали, когда придет еще кто-то, чтоб залить еще немного дерьма в свою глотку и опять отрубиться. В это время дети были в буквальном смысле предоставлены сами себе, никто им не готовил, никто не пускал в школу, никто их туда даже не устраивал, они ходили голыми, а сейчас, скорее всего, уже давно сдохли. Добро пожаловать.

На этом месте ко мне подошла официантка и вежливо напомнила, что через час они закрываются, был час ночи. Я попросил счет и кипятка в чайник, чтоб посидеть еще немножко, все же вне дома лучше читать такое, смена обстановки несет некое умиротворение, отдаляя тебя от действительности, тем самым залечивая твои раны, мол, это в прошлом, теперь все иначе. Перед выходом из дома я предусмотрительно скрепил листы по главам, понимая, что так будет удобнее, так я не запутаюсь в страницах, поэтому отложил первую главу, приготовился достать из папки еще две, но тут задался вопросом. Сейчас, когда я на пути к тому, что довольство превышает недовольство, что бы я выбрал, если бы имел шанс выбирать, внутри утробы? Я сразу осекся, понимая, что если повезло мне, хотя везением это назвать сложно, то с десяток, с сотню других детей выросли несчастными и не заслуживают того, что им приходится выносить. Так что да, я на пути к счастью, но несуществование все еще высшее благо для меня.

Глава 2

Я увидел свет

Да, я все же увидел свет, роды были легкими, тогда у мамани наступил период ремиссии, в основном благодаря врачам, которые следили за ней во время беременности. Эта глава также строится на воспоминаниях моих родителей, потому что что-то помнить из раннего детства у меня никогда не получалось. Есть десятки знакомых, которые рассказывают — ты представь, я пошел сам в 3 года, хорошо помню это, а мне за это дали конфету, и я был доволен тогда, как слон. Или — ко мне приехали бабушка с дедушкой, мне было 4 года, забирали к себе в деревню на все лето, там мне нравился мальчик Женя, наверное, это была моя первая любовь. Так вот, я ничего не помню из детства, кроме пары моментов, включая тот, в котором отец пытался меня убить, но это точно было позже.

Времена тогда были тяжелые, мать, похоже, осознав, что всю жизнь она катилась в пропасть, после выписки стала для меня настоящей матерью, но бедность не давала нам жить спокойно. Однажды она рассказала мне две вещи, только из-за них я все еще называю ее мамой. Первая — когда нам нечего было есть, а ребенку необходимо не просто есть, а есть полноценно, она продавала платья на рынке, чтобы купить хотя бы яблочко для меня, потереть его в терке и сказать, что это что-то сладенькое, но при этом полезное. Второе, уже на закате своих дней она сказала, что однажды совершила нечто ужасное ради меня, я не знаю, что это было, но учитывая, что несмотря на алкогольную зависимость, она, в сущности, была честным человеком, думаю, ей вполне можно верить. Это и правда было что-то тяжелое в моральном плане, но я до сих пор не знаю что, может еще один аборт? Двоих не выкормить, а может, надеюсь, что нет, она продала себя ради еды.

На работу нормальную ей было тогда не устроиться, ибо не с кем было оставить ребенка. Отец днями пропадал где-то, потом приползал домой. Дом был деревянный, частный, вообще, добротный, ибо когда-то его строили прабабка и прадед, которые прошли войну и получали неплохие пособия, с тех пор много воды утекло, но дом, тем не менее, стоит, да, обшарпанный, но до сих пор качественный. По-хорошему в такой вложить немного труда и будет конфета, актуальная и в наши дни. Так вот, в доме было три комнаты и кухня, в маленькой жил я, в большой мои родители, третья использовалась как кладовка, но складывать туда было особо нечего, только то, что оставили предыдущие жильцы этого сооружения, то тележка маленькая, то книги старые, то банки, то одежда, точнее, тряпки, одеждой такое не назовешь. В этой самой кладовке хранились, например, крупы и сахар. Тогда покупали мешками, было выгоднее, сейчас, наверное, тоже, но найти у кого-то мешок килограмм на 10–20 довольно сложно, не знаю, я не видел. Так вот, приползая на рогах, наверняка вдоволь наизменявши матери, на тот момент бывшей почти святым человеком, он выхаживался гречкой, сжирал по полмешка. Дешево, сердито, быстро. Еще раньше в доме были кролики, мать как-то говорила, что отец их продавал, чтобы выпить, но это уже классическая ситуация для алкаша в семье. Лично я их не застал.

Забавно, что именно в один из таких дней и произошло эпохальное событие, которое во многом и определило мою дальнейшую судьбу. Дело было так, иногда мне давали уголь из печки, газа никакого в доме не было, и позволялось рисовать им на заборе у дома, то есть то, что я тогда называл рисованием, скорее, просто каракули и абстрактные черные дыры, которые рисует любой ребенок, но в любом случае мне нравилось этим заниматься. Забор был белый, бетонный, наш дом граничил с магазином, поэтому старые доски снесли, выстроив, получается и нам тоже, новую ограду от посторонних глаз. В один из таких дней завалился через калитку пьяный в хлам отец и что-то ему не понравилось в том, что он увидел, а может это была белочка, неизвестно, в любом случае он вспылил на ровном месте, а я побежал к единственному человеку, который мог меня защитить, к маме. Она в это время готовила на кухне, делала она это не очень, но всегда с любовью, знаете, это как петь в душе, ты можешь не обладать голосом, но удовольствия от этого ты меньше не получаешь, я вбежал, она обернулась, и, ничего не сказав, я просто спрятался за ее спину. В комнату быстрым шагом вошел так называемый родитель номер два (Ха) и попытался добраться до меня, мать его оттолкнула. Тогда я первый раз понял, какой монстр мой папаша, он закричал, что убьет меня, и кинулся на мать. Она из-за того, что была тогда трезвой, оттолкнула его и стала кричать в ответ, мол, хочешь убить его, тогда сначала убей меня. Потом темнота. Мы с ней сидим на террасе, она рыдает, я пытаюсь успокоить ее, как могу, говорю, зачем нам такой человек в доме? Справимся и без него. К сожалению, без него не получалось, мать любила меня, а я любил конфеты. Поэтому когда этот урод косячил, он попросту покупал меня. Стыдно ли мне за это сейчас? Да. Возможно, что судьба распорядилась бы с зависимостью моей матери иначе, если бы я тогда был более тверд в своих позициях, но как только этот мужик приносил конфеты, я таял. Она его, конечно, выгоняла и не раз, но все разыгрывалось по одному и тому же сценарию, он более-менее трезвый приходит под окна, стучит, просит погулять с сыном, я вроде и не против уже, ведь давно отвык от того, что он вытворяет, мы идем гулять. Он покупает мне сладкую вату, водит меня в кино, спрашивает, как там мама, не появился ли у нее кто-то, а перед самым концом, перед тем, как отдать меня ей, доставал горсть карамелек и протягивал мне, после просил у матери прощения, которая, смотря на меня, спрашивала: «Ну что, простим его или как?» А я по своей наивной дурости, конечно, говорил «да», это лучший папа на свете. Это были мои 30 сребреников, которые папаша любезно вкладывал мне в ладонь. На самом деле сейчас я думаю, где он брал эти конфеты? Возле нашего дома был пруд, а за прудом поле, а за полем кладбище, однажды шел мимо пруда мужик и, увидев нас, спросил: «ебят, конфет не хотите?» Мы не взяли, где он в поле мог найти конфеты? Правильно, мог собрать на кладбище, и даже если мы не были сильно верующими, это все равно вызывало отвращение. Так вот, такое же отвращение сейчас навевают не конфеты того мужика, а конфеты родного (?) отца. Чувствую себя иудой, хорошо ли жить — спрашиваю я сам себя? Учитывая, каким я в итоге вырос, полагаю, это стало жизненным уроком и заложило некоторую ответственность за других внутри меня, и хотя в подростковый период я был не самым хорошим ребенком, итог все же положительный, я умею переживать и понимать, что от моих действий не всегда зависит только моя жизнь.