Страница 7 из 9
Илона заказала клеенку с принтом, который имитировал библиотечные полки, и затянула ей крайние секции стеллажа. Из средней секции убрала все русскоязычные издания и нашпиговала нижние полки всеми иностранными книжками и буклетами, какие только под руку подвернулись: старые учебники немецкого, инструкции к бытовой технике, самиздатовские сборники художественной прозы. Для средней и верхней части центральной секции раздобыла тематическую литературу: журналы “Пентхаус” и “Плейбой”, еще более откровенные голландские и испанские издания, сексуальные энциклопедии для детей и взрослых, “Камасутру” и печатные каталоги секс-шопов.
Когда я стримила одна, я листала журналы перед камерой. Подставляла к стеллажам лесенку и взбиралась на нее так, чтобы мемберу были видны из-под юбки мои трусики. Кокетливо надевала и снимала очки. В приватах я в основном обсуждала с мемберами их эротические предпочтения: показывала им картинки из “Плейбоя”, и они мне рассказывали, что им нравится, а что не очень. Потом они скатывались на воспоминания из своей реальной жизни: “У моей бывшей девушки была точно такая же грудь! А у школьной соседки по парте – такие же губы!”. Я оставалась как бы за бортом. Превращалась в жилетку, в которую плакались по поводу разбитых сердец и сексуальных фрустраций.
С Элли все пошло по-другому. Я надела короткое платьице с белым воротничком, похожее на школьное. Мисс Бонс нарядилась в черные брюки и бирюзовую блузу с жабо. Согласно сценарию, она была учительницей латыни, а я – нерадивой девицей в период полового созревания. В анонсе шоу мы написали: “Развратная учительница обыскивает и наказывает дерзкую возбужденную девчонку за то, что она на уроке рассматривает фотки голых баб”. Такое описание подошло бы второсортному порно – но мы указали, что шоу будет комедийным. Элли на свое усмотрение задала финансовую цель, зрители напокупали билеты, и мы приступили.
Я сидела за столом ровно напротив камеры и медленно читала вслух: “Loquerisne linquā Latīnā? Loquor. Ex quo tempŏre Latīnam discis? Ex quattuor a
– Fuck! A splinter! – вдруг зашипела Бонс и схватилась за ногу. Она якобы всадила в пятку занозу. Элли поковыляла на кресло в углу и начала ковыряться в стопе.
Я стрельнула глазками в угол и убедилась, что учительница надолго отвлеклась. Еще раз стрельнула и еще. Отодвинула учебник, встала на цыпочки и прошла к стеллажу. Мягко, как кошка, полезла по стремянке вверх.
– Оу! Оу! Моя нога! – суфлерским шепотом страдала Бонс. Я нервно обернулась на ее голос и выгнула спину так, чтобы показать мемберам трусики и кружево чулков. Периферийным зрением я видела, что нам вроде как сыпались щедрые типсы.
Я вскарабкалась на самый верх лестницы и пожалела. Надо было остаться внизу, чтоб я подняла руку к верхней полке, и у меня снова задралось платье. Ну да ладно, в следующий раз.
Я стянула с полки испанский журнал и развернулась боком к мемберам. С такого ракурса им были видны полуобнаженные силуэты на обложке.
Бонс всей своей напряженной позой показывала, что ей неудобно извлекать занозу, пока строгие брюки сковывают ее движения. Она встала по стойке смирно, расстегнула брюки и приспустила их так, чтоб мемберы смогли рассмотреть ее трусы. Это были дико стремные трусищи в крупный синий цветок, такие только бабки носят. Бонс подумала, помотала головой и влезла назад в брюки.
Я спустилась с лестницы, вернулась к компьютеру и с радостью показала мемберам обложку журнала. Там сидели, стояли и полулежали семеро фигуристых моделей лет тридцати. Лариса сказала, что для шоу подходят только те журналы, где нет фотографий мужчин – иначе мемберы начнут комплексовать.
“Ха-ха, какие у тебя грязные мысли!”, “В топку латынь! Готовься к настоящей жизни!”, – подбадривали меня мемберы.
Я слюнявила пальчик, листала страницы и изображала такое изумление, как будто видела голые попы впервые в жизни. Медленно расстегивала себе сначала верхнюю пуговицу на платье, потом вторую. Опускала одну руку под стол – пусть мемберы сами воображают, что я могла там делать.
Бонс наконец расправилась с занозой и восстала из кресла. Я поспешно засунула журнал под учебник латыни и прилежно завыла: “Ex quo tempŏre Latīnam discis? Ex quattuor a
– Ну-ка, ну-ка! Что это у нас такое? О гооооосподи!
Для слова “господи” в английском есть два основных перевода. Первый – “god”, что дословно означает “господь”. Религиозные люди избегают произносить это существительное всуе. Зато второй вариант, “gosh”, вполне разговорный. Бонс так вкусно, так пошло протянула это “гооошшшш!”, что нас типнули долларов на десять.
Наставница склонилась над моим журналом, и челюсть ее отвисла.
– Это… это… это… как это называется? – запищала она комариным фальцетом. Схватила меня за ухо и выкрутила.
– Не надо, пожалуйста! – захныкала я. – Это называется… порнография!
– Аххх! – Бонс согнула колени и чуть присела. Звук, который она издала, мог бы в равной степени сойти за проявление и возмущения, и оргазма.
– А это такое? – она открыла журнал на лучшем развороте, приподняла и потрясла, чтобы мемберам тоже было видно.
– Это… две очень красивые девушки целуются возле бассейна, – я опустила глаза и попробовала наполовину спрятаться под столом.
Сама по себе я не выгляжу комично. Даже когда я стараюсь рассмешить зрителя, у меня это не очень получается. Но в связке с этой рыжей бестией получился просто огонь! Она меня допрашивала еще минут десять и заставляла подробно комментировать картинки. Потом схватила меня за шкирку и потянула вверх, пока я не встала в полный рост. Оттащила стул на середину комнаты, поставила меня возле него и заставила согнуться пополам. Задрала мне подол по самые плечи и начала звонко шлепать журналом.
– Раз! Два! Три! Не надо, хватит! Я очень-очень виновата! Пожалуйста! Четыре! – сдавленно вопила я. В полный голос было нельзя, потому что это могли бы услышать мемберы моделей, которые стримили в соседних комнатах.
Закончив порку, Бонс обыскала меня на наличие контрабанды. Она провела мне рукой между ног, точь-в-точь как это делают деликатные европейские женщины-полицейские. Залезла рукой в лифчик. Прохлопала и прогладила ладонями все швы на платье. Прокаркала:
– Ты наказана! Ступай в угол и стой, пока не выпущу!
Я с поникшей головой ушлепала за стеллаж. А Бонс уселась в кресло, вооружилась огромной лупой в черной пластиковой оправе и принялась рассматривать мой журнал.
Второй наш стрим, сразу вслед за первым, вышел чуть менее искрометным. Элли делала вид, что маникюрит мои пальчики. На самом деле, она едва дотрагивалась до меня инструментами и лишь имитировала деятельность.
Чтобы дуэтное шоу с маникюром “выстрелило”, нужно, чтобы обе участницы были молодые и стройные. Желательно, чтобы у них был специальный маникюрный столик с длинной горизонтальной лампой, и чтоб сидели они за ним в одних трусах. Но у нас тоже получилось неплохо. Мы обе были в шортах, майках и шлепанцах. Как ни странно, в вебкаме мемберы часто просят моделей надевать домашние пушистые шлепанцы. Эта обувь кого-то расслабляет, а кого-то заводит.
– Тебе какие мужчины больше нравится? – допрашивала меня Бонс.
– Всякие! – отвечать по-другому было нельзя. Каждый мембер, готовый нас типнуть, должен был поверить, что я мечтаю именно о нем.
– Что именно тебе в них нравится?
– Я люблю, как от мужчин пахнет! Люблю их голоса, их походку. Люблю мужскую одежду…, – я прилежно изображала из себя девственницу-нимфоманку.
Как только мы достигли финансовой цели и шоу перешло в платный формат, наши разговор стали более откровенным.
– Расскажите мне о своем первом любовнике! – попросила я.