Страница 43 из 53
Бабя Тоня замерла, пребывая в моих объятиях и словно начала таять.
— Будет тебе, — осипшим голосом буркнула в ответ, отстраняясь. — Сама бы крутилась, в одиночку.
Я ласково заглянула в старческое лицо.
— Я рада, что у нашего Димки будет такая классная бабушка, — и затяжно чмокнула старуху в морщинестую щёку.
По традиции, воскресенье было моим выходным днём. Я обычно спала до посинения, а Антонина Макаровна свято блюла мой сон.
Сильный и болезненный толчок изнутри вырвал из сладкой дрёмы, заставив сесть на кровати. Боль врезалась в виски.
— Тише… Тише, родной, — пискнула я, погладив живот. — Не так сильно. Маме больно. Тишь…
Вроде, отлегло. Выдохнула и откинулась на подушку, уткнувшись в потолок. Прислушалась к внутренним ощущениям. Голова, словно ведро полное воды. Тонометр.
Осторожно свесила ноги с кровати, смотря на шифоньер. Там в третьем ящике аппарат смеряющий артериальное давление. Просто встань, возьми и замерь — всё как обычно. Твердь под ногами ненадёжна, стены комнаты танцуют.
— Баба Тоня!
Голос не мой и не могу разобрать высоту децибел по шкале от шёпота до крика. Пол плыл, а стены вокруг кружились с невероятной скоростью.
— Помогите! — вложила в зов всё своё отчаяние и страх, падая на живот.
23. Убийца
Алексей
Дура! Полная дура! Но понять обязан…
Я держу её в неведенье больше полугода, не давая чётких и исчерпывающих ответов. Беременность, срыв и какие-то там чёртовы гормоны всё же дали течь.
Груз ответственности и напряжение давно лишили меня нормального сна. Я и мои парни рыли хлеще экскаватора, чтобы понять где именно обосновался Герасим, а, следовательно, и найти Горелых. Я хоть и злился на парня за предательство, но в любом случае смерти не желал. Надо было просто отделать его как следует, может и сломать кое-что да увезти на хрен от Леры ко всем чертям, но решения принятые на горячую голову всегда аукались в скором времени.
Наблюдая за женой, невольно начал восхищаться её преданности и умению любить. Она хоть и ходила темнее тучи, переживая за Максима, но была уже живой, а небездушной куклой, мечтающей о самоубийстве.
Под гнётом неизвестности, догадок и недостатка сна, подрастерял чувство осторожности. Я делал всё возможное, чтобы избегать контактов с Валерией, ибо гребаная женская интуиция чуяла неладное. Моя чуйка тоже ощущала напряжение в истории Максима, потому держал с ребятами боевой настрой.
Зеваку отправил в Верхоянский район, чтобы исследовать нынешнее положение той территории, где когда-то давно в моей жизни разыгралась страшная трагедия, до сих пор сводящая в Совесть мучила иголкой, когда начал понимать, что посадил парня в свою старую шкуру. Но откуда мне было знать, что Герасим может продолжить зверства Юрия Коваленко по кличке Холёный?
Я попал к Холёному в бойцовский клуб ещё сопляком прямо из колонии для несовершеннолетних преступников. Почему он выбрал меня, не знаю до сих пор — сирота, упрямец и уже преступник. Такой не нужен ни обществу, ни друзьям, ни этой жизни.
Герасим являлся правой рукой Холёного и советником, равно как и я сейчас по отношению к Бате. Меня выделили почти сразу среди новобранцев, велев тренерам уделить особое внимание на тренировках мне. По началу гонимый энтузиазмом ушёл в это с головой. Не жалел себя, силы и товарищей с ринга. Одобрение со стороны тюремщиков и преподавателей мотивировало, превращая в лучшую машину для убийств.
Но всё сломал один-единственный бой, который свёл на ринге меня и моего лучшего друга Сергея Бизонова, по кличке соответствующей его фамилии. Я оказался перед выбором убить человека, который давно стал мне, как брат или умереть самому, сохранив его жизнь. Первое совершить никак не мог. Ушёл в нокдаун, подставив на убой себя.
Тогда и узнал куда исчезают проигравшие. Два ротвейлера сомкнули зубы на моём теле, раздирая на части, как бы не пытался отбиться. Тогда сквозь адскую боль запомнил лишь злобное рычание и сумасшедшее лицо Холёного, наблюдающее с трибун. Я прощался со своей жизнью и клялся достать эту мразь с того света, но возможность мне предоставили гораздо раньше.
Пришёл в себя от мягкой и ласковой руки, которая нежное гладила по волосам.
— Наконец-то, — на меня смотрела пара шоколадных глаз, обрамлённых мелкой сетью морщин. Пожилая женщина склонялась надо мной, подобно матери, что никогда не знал. — Мы так боялись, что ты не выживешь.
Память лениво возвращалась, но попытка шевельнуться обухом заставила вспомнить главное. Всё тело в бинтах, особенно ноги, а я на мягкой чистой постели.
Огляделся. Обычная комната. На стенах картины, полки с фоторамками, книги и мелкие сувенирчики. Это явно не тюрьма и не карцер.
— Где я? Кто вы?
— Теперь ты с нами, Тесак, — ласково улыбнулась женщина. — Отныне всё будет хорошо. Ты только прими его приглашение, сынок…
Смысл этих слов познал в ближайшие дни. За мной вели наблюдение квалифицированные врачи, вкусно кормили и выполняли мелкие просьбы. Через две недели начал вставать, в удивлении обнаружив, что комната не заперта, и я свободен в передвижении.
Мысль бежать даже не закралась в голову.
Дом не обладал уютом или изысками, наоборот, интерьер более лаконичный с минимум вещей. Лестница со второго этажа так и манила вниз, чтобы увидеть из окна улицу.
Спуск оказался болезненным, шрамы на коже и разодранные мышца на ногах натягивались от движений, но я, давно привычный к боли, настойчиво шёл вниз.
Достиг цели лишь через пару минут. В предвкушении выглянул в окно. Огороженная территория. Небольшой палисадник и парковка для машин. Ни единого намёка на семейный быт, словно это не жилой дом, а бизнес-центр.
— Здравствуй, Алексей, — голос за спиной требовал обернуться.
На меня смотрел крепкий взбитый мужчина, сцепив руки за спиной — данной позы всегда опасался, поэтому навострил уши, внимательно бдя за его телодвижениями.
— Рад, что тебе намного лучше. Я хотел навестить тебя раньше, но Анна Матвеевна убедила, что к беседе ты будешь лучше расположен, если встанешь на ноги.
— Кто вы? — ходить вокруг да около и тем более любезничать настроя не было.
— Все зовут меня Батя.
— Вы тут в роли крёстного отца, что ли? — скривился я, ища амбалов или кого-то похожего с оружием в руках.
Мужчина негромко рассмеялся и покачал головой.
— Что-то похожее, но цели наши благороднее.
— Послушайте, я благодарен, что выходили меня и, скорее всего, даже спасли от тех собак, но мне не прельщает снова оказаться в чьей-то собственности.
— В том лагере человек по кличке Холёный использовал молодых парней, как ты, в своих целях. Кого-то продавал на подпольные бои в специальные клубы в Польше, Беларуси и даже в Европе. Кого-то растил для своей будущей охраны, которую имел привычку менять раз в два года, а всех остальных списывал подобным образом, — жестом очертил мою субстанцию. — Мы узнали о том месте год назад и всячески пытались подобраться, но подступиться оказалось почти невозможно, пока не внедрили своего человека. К счастью, всё произошло вовремя для тебя. Минутой позже, и уже не смогли бы спасти тебя. Живодёрня теперь в руинах и уничтожена. Я предлагал многим выжившим работу, кто-то отказался на определённых условиях, кто-то встал в строй. Я и тебе, Тесак, готов предложить такую работу.
— Что за работа? — недоверчиво смотрел исподлобья.
— Работа — делать мир чище, — абстрактный ответ. — Уничтожать тварей подобных Холёному. Мне нужны сильные, выносливые и преданные люди, на которых я могу положится. Тебя всему обучат. Ты не только станешь личностью, но и не будешь ни в чём нуждаться.