Прокламация и подсолнух

– Чего вы ждете? – вскрикнул дворянский мальчишка, крутя несчастную лошадку, по уши покрывшуюся пеной от скачки. – Он украл мою лошадь!

– Да и черт с тобой и твоей лошадью! – огрызнулся граничар. – Нам жить охота, у нас раненые, а у этого усатого дьявола, оказывается, оружие есть!

– Ах вы... – мальчишка задохнулся от возмущения. – Да я на вас пожалуюсь!

– Да стой ты! Не дай Бог – догонишь, жаловаться разве апостолу Петру придется!

– Трусы! – крикнул мальчишка. – Вы еще пожалеете!..

И рванул в гору за гнедым, нещадно понукая усталую лошадку. Граничары переглянулись.

– Убьет мальца, – нерешительно заметил один. Второй пожал плечами.

– Сам виноват, зачем отвлек нас? А спросят – скажем, что обогнал он нас раньше.

А Штефан оглянулся за поворотом, убедился, что граничары за ним не следуют, и вздохнул с облегчением, разжимая руку на рукояти пистолета. В душе он был почти рад, что не решился стрелять в спины, хотя руки чесались. Подумал – и тотчас сосредоточился на более насущной задаче: как догнать гнедого или хотя бы приблизиться к Йоргу на расстояние оклика. Кони пандуров изрядно устали за долгий перегон от границы, и Штефан ужасно беспокоился, как бы не запалился[56] его драгоценный гнедой, и догадался ли Йоргу прихватить нож, что подкинул ему Мороя. В крайнем случае, там оставался еще и Гицэ, и пока граничары доберутся до указанного Штефаном Морое трансильванского поместья его однокурсника из Термилака, эти двое уж успеют что-нибудь сообразить...

- 4 -

Край наброшенного плаща съехал на лицо, и Штефан без особого раздражения сдвинул в сторону плотную ткань. Фатьма тихонько фыркнула над головой и примерилась щелкнуть его по носу, но он перехватил ее руку и по-хозяйски положил себе на плечо. Сегодня можно все – сегодня он сделал по-настоящему хорошее дело, и нечего над ним смеяться и называть мальчишкой! Вон Йоргу сидит, целый и невредимый, и Мороя с Гицэ добрались благополучно и уплетают теперь мамалыгу, и все, даже старый Григор, смотрят на Штефана с изрядным уважением. И Фатьма сама к нему подсела без обычных насмешек. Вот и нечего начинать!

Штефан вздохнул: жалко, конечно, что на сто кругов уже обсудили все случившееся, и наверное, это обычное дело, о котором не стоит много говорить, но все-таки приятно было слушать снова и снова рассказ о собственном приключении. Успешном приключении! Это тебе не корову красить и даже не забраться на спор по стене старого здания Академии до самого окошка дортуара в грозу так, чтобы дежурные ничего не заметили.

По спине пробежал озноб от нехороших воспоминаний: были ведь и другие... приключения. Вполовину не такие забавные. Сколько угодно убеждай себя, что защищался, но двоих убитых не забудешь! Пусть и разбойники. Кошмары, правда, Штефана потом не мучили, хотя спать он какое-то время опасался. Но ведь если бы не убил он – убили бы его... И вообще – на войне убивают, он это всегда знал, не зря же в военной академии учился!

А потом был еще тот боярин. Здесь, конечно, чистейшая случайность, но ведь нельзя сказать, чтобы он совсем не за дело получил!.. Нет, каяться на исповеди за обидчика сестры Макарки Штефан точно не собирался. Но и вспоминать не любил.

Хорошо священникам рассуждать – они не воюют! Хотя полковые священники вон вовсю... Русские приятели дядьки рассказывали, как их батюшки полки в атаку поднимали. И монастыри во все века были самолучшими оборонительными укреплениями.

Зато сегодня все по-другому. Все-таки Штефан спас человека. Товарища, причем старшего.

Он сам себе удивился: с каких это пор одобрение пандуров для него стало такой важностью? Товарищи в Термилаке – понятно, это все будущее офицерское собрание. А вот крестьяне – это, конечно, новость! С другой стороны, если разобраться, в Австрии или в России крестьянину офицером не бывать, но в Цара Романешти, к счастью, иные законы. Здесь людей не продают, как скотину, здесь любой может заработать и власть, и богатство – были бы голова и руки. Хорошо, что он решил не возвращаться в Австрию – дома как-то приятнее.

Фатьма погладила его по затылку, перебирая волосы, и он вздохнул. В конце концов, это раньше он был высокородным боярином. А теперь кто? Гайдук, житель большой дороги. На то и расчет был в его хитром плане, что не признают потом боярского мальчишку в небритой разбойничьей роже... Хоть и грустно, конечно, всю жизнь прожить неведомо кем. Может, надо поискать выходы к князю Григорию? Хотя с того станется отослать Штефана обратно к Николае – и живи потом как хочешь! Уж лучше здесь остаться...

Он встряхнулся, сбрасывая легкомысленную руку Фатьмы, чесавшую за ухом. Сцапал фляжку с ракией и прислушался к беседе.

Йоргу, кажется, впервые на памяти Штефана от души улыбавшийся, отсалютовал ему кружкой. Старый пасечник Григор, без большого одобрения наблюдавший за ними с Фатьмой, тут сменил гнев на милость и тоже поднял свою посудину.

– Выпьем за боярские капризы! – провозгласил Гицэ, и все по-дружески засмеялись и полезли чокаться со Штефаном. – А что? Если бы не Штефан – не уйти бы Йоргу!

Грек хитро подергал себя за ус.

– Так уж и не уйти!.. Вы, конечно, молодцы, но я ведь и без вас не пропадал.

– И как же ты ушел бы? – хмыкнул Мороя. – Законопатили бы тебя в крепость – и удирай оттуда, если получится! А потом что там тебе светило – кнут и веревка?

Йоргу пожал плечами.

– Скорее дыба и колесование. Но крепость – что крепость? Много откуда уйти не так сложно, как кажется!..

Штефан навострил уши: не хотелось бы попадать в тюрьму, а уж тем более – на эшафот, но при этой новой жизни мало ли что может случиться?

– Так как бы ты ушел, Йоргу?

Грек приосанился, разгладил усы.

– Самый простой способ – подкупить стражу.

– А разве ты не пробовал? – простодушно изумился Гицэ. – Ну, до нашего появления!

– Нет, – Йоргу покачал головой. – Здесь смысла не было.

Штефан его не понял.

– Как это – не было?

– Это просто служаки, – охотно объяснил Йоргу. – Им за сбежавшего государственного преступника и без того достанется, а если заподозрят их в попустительстве – и по «зеленой улице»[57] пустят. Конечно, им не захочется! Тут к кому повыше обращаться надобно.

– Можно подумать, у тебя такие знакомства есть, – не поверил Григор.

Гицэ заржал, а Йоргу печально подергал себя за ус.

– Ну... Не везде, увы, я же не Тудор!

Штефан подскочил, едва не подавившись ракией. Да что ж такое – зарекался думать!.. Но язык сам повернулся против воли хозяина.

– А чего Тудор?

– О! – удивился Григор. – Этот ваш барчук не слыхал, откуда пандуры в войну взялись, что ли?

– С чего бы ему? – вступился Мороя. – Он в те времена еще пешком под стол ходил!

Штефан имел много чего сказать про свое знание истории пандуров в то время, когда сам пешком под стол ходил, но ума хватило смолчать и замотать головой. Тем более, что он и вправду не понял, что Йоргу имел в виду – понятно же, что пандуров собрал господарь Ипсиланти[58]!

– Рассказали бы парнишке-то, – посоветовал Григор. – Молодым такие вещи хорошо бы знать!

– Правда твоя, – усмехнулся Мороя. – Чего бы и не рассказать? Ты слыхал вообще, Штефанел, что в войну мы границу держали по Дунаю?

– Угу, слышал кое-что, – буркнул Штефан себе под нос. Вот такого щелчка он, конечно, не ожидал! И ведь не ответишь ничего...

А Мороя меж тем продолжил:

– Ну, мы, конечно, в сторонке не сидели все равно, слуджер со своими ребятами вон всыпал туркам в хвост и в гриву без всяких русских, еще когда войну не объявили! Но вообще на нас русские смотрели косо – мол, шляется тут какой-то сброд с вилами... А мы – что! Как господарь Ипсиланти деру дал, так нас и разогнали к чертовой матери, доказывай потом, что от нас польза может быть!..

56

Запалить – загнать, надорвать коня.

57

«Зеленая улица» – наказание шпицрутенами (жарг.).

58

Константин Ипсиланти – фанариот, господарь Валахии в 1802-1806 гг.