Благословенный

— Ты сам всегда говорил, что невозможно — это то же, что и возможно, только для этого надо постараться.

— Лучший специалист по превращению невозможного в возможное перед тобой, а я не собираюсь отправлять тебя на смертную казнь.

— Да? Я не думала, что ты отправишь меня в тюрьму, но ты отправил…

— Иногда, чтобы человек пришел в себя, ему надо дать по лицу… боль и неожиданная встряска проясняет мозги. Видишь, и тебе помогло. Ты не дерешься больше, а спокойно лежишь в моих объятиях. Я, наконец-то, вижу перед собой ту Кэрол, которую знал. И если эта психопатка и маньячка Элен снова попытается вылезти, я ей опять врежу так, чтобы скрылась и не высовывалась больше, учти.

— Ты мне угрожаешь?

— Не тебе. Ей.

Кэрол грустно промолчала.

Потом Джек начал ее расспрашивать о том, где она была все это время после аварии, как жила. Кэрол рассказала. И замолчала, когда ее рассказ подошел к моменту встречи с Тимом. Об этом она говорить с ним не хотела. Он не настаивал, видимо тоже не испытывая такого желания. На самом деле, ему очень даже хотелось все узнать об их отношениях, но не сейчас. Сейчас он не хотел портить эти мгновения счастья и любви, омрачать их. Потом. Он все узнает потом, когда убьет этого отморозка, и слышать об этом ему, возможно, станет несколько легче, чем сейчас. Сейчас он еще не готов. Слишком еще была болезненной и бурной его реакция, он боялся все испортить, сорваться, вспылить.

А Кэрол старалась не думать о Тимми. Она ощущала себя предательницей. И это было отвратительное чувство. Да, ей самой было неприятно и не нравилось то, что Джек в очередной раз ее поломал, заставил подчиниться после всего, что ей довелось от него вытерпеть. Но разве у нее был выбор? Он не хотела умирать. Джек — ее единственный шанс на спасение. Умереть гордой и непокорной, с высоко поднятой головой — да, красиво, но глупо, или склонить эту голову и принять его помощь? Если он отправил ее в тюрьму не для того, чтобы погубить, значит он таким образом пытался ее поломать, подчинить. Столкнуть в пропасть и протянуть руку. Или погибай, или покорись и живи. Таков Джек. Безжалостный и бескомпромиссный. Он всегда таким был. И она об этом знала. Как знала, что он всегда добивается своего. Всегда побеждает. Он победил Тимми. А теперь победил и ее. Потому что она не хотела умирать и схватилась за его протянутую руку, как за соломинку, единственную возможность спастись. Только это была не соломинка, а его рука, не наделенная сильно развитой мускулатурой и мощностью, как у Тима или Рэя, самая обычная мужская рука, но сила в ней была невероятная, способная вытащить из самой глубокой пропасти… Впрочем, как и столкнуть.

Когда Джек ушел, и Кэрол вернулась в камеру, отчаяние и страх охватили ее с прежней силой, а появившаяся надежда почти угасла. Словно она вернулась в реальность из сладкого забвения. Как бы не хотела она верить Джеку, она все равно ему не верила. Не верила, что он вот так запросто готов все забыть и простить, начать сначала, как он говорит. Никогда он так не поступал, не изменял своим правилам. С чего бы ему вдруг сделать исключение, да еще для нее, которая так с ним поступила? Он ведь даже мать свою не пощадил.

И Кэрол пожалела, что опять ему поверила… снова позволила ему себя одолеть. Его протянутая рука помощи может быть всего лишь насмешкой, издевательством, продолжением его мести, когда он, удовлетворив свое самолюбие и попранную гордость, насладившись тем, что она снова ему покорилась и доверилась, посмеется и оттолкнет ее… как тогда, после их самой первой близости. Только на этот раз она не уедет на такси, а отправится в камеру смертников.

Она пыталась себя убедить в том, что поступила так только из попытки спастись, и что ее любовь, которую она не хотела больше признавать, не имела к этому никакого отношения.

«Прости меня, Тимми, прости! — молила она про себя. — Но только он меня может спасти, а я не хочу умирать! Я должна жить, ради Патрика, лисят и малыша, который скоро родится. Прости, но он меня опять поломал… он всегда был сильнее. Всегда».

Когда Кэрол прошла психиатрическую экспертизу, и Джек с ней ознакомился, он был очень удивлен тем, что она была признана полностью здоровой. Такое заключение его вовсе не устраивало и рушило всю его защиту. И тогда он заставил доктора написать другое заключение, такое, какое нужно было ему. Тот упрямо сопротивлялся, и Джеку пришлось прибегнуть к открытым угрозам, чтобы добиться своего. Зная мстительность Рэндэла и его непримиримость, доктор вынужден был уступить.

Джош Мур получил необходимое заключение и наставления Рэндэла. Адвокату очень не нравилось то, что Рэндэл им понукает и учит, что и как делать, как новичка, но он молчал и терпел.

Джек собирался лично присутствовать на заседании суда, которое должно было уже стать последним. Получив заключение о невменяемости подсудимой, суд вынужден будет принять решение и вынести приговор, причин откладывать не было. Все шло по плану, Джек был уверен в том, что все будет так, как он запланировал. Как и всегда. Он уже беседовал с судьей, которого прекрасно знал, который, к тому же, был другом его отца, тот не высказался конкретно, но дал понять, что если невменяемость подсудимой будет доказана, он не собирается проявлять суровость. Джек ему доверял. Беседа была дружеской, не официальной, за игрой в гольф, и Джек как бы между прочим заметил, что очень любит свою жену, к тому же это дело может очень навредить его карьере. Судья похлопал его по плечу.

— Не переживайте так сильно, сенатор. Уверен, все образуется, — он помолчал, целясь мячом в лунку, и, ударив, снова продолжил. — Кстати, Джек, ты так и не помирился с отцом? Пора бы уже. Твой старик не молодеет.

— Я как раз думаю о том, как это сделать. Он же человек не простой, сам знаешь. А тут еще проблемы с женой… Вот как только все наладится, сразу займусь восстановлением отношений с отцом, — улыбнулся Джек.

— Займись. Отец очень любит тебя и желает тебе только добра. Даже если ваши взгляды не всегда совпадают, даже если тебе может показаться, что он против тебя… это не так. Твое благополучие, да внука — для него на первом месте. Ты понял?

— Да.

— Запомни это, прошу тебя.

Джеку показалось странным это напутствие, как и то, с чего это вдруг судье понадобилось вмешиваться в его отношения с отцом. Понятно, что они друзья… но не до такой же степени! Но Джек лишь покорно кивал, сейчас у него не было другого выхода. Он помирится с отцом, если надо будет — и с самим дьяволом, если это цена за Кэрол.

Заседание было назначено на четверг, на два часа дня, поэтому Джек был очень удивлен, когда в десять утра вдруг позвонил Зак и сказал, что только что видел в здании суда его жену.

— Зак, ты не обознался? Суд в два часа, я точно знаю.

— Джек, у меня со зрением и памятью все в порядке! Ее повели в зал суда, я видел!

— Черт, этого не может быть! — Джек подскочил. — Если заседание перенесли… почему я об этом не знаю? А Мур там? Найди его и вели потребовать отложить заседание! Мне это не нравится!

— Мура я еще не видел. Но я понял тебя.

— Я хочу, чтобы ты был в зале суда.

— Но, Джек… я сейчас должен идти в другой зал на процесс, ты же знаешь, к тому же заседание по делу Кэрол закрытое, меня просто не пустят…

— Мне плевать! На все! Я сказал, иди туда, как ты это сделаешь — меня не волнует! Я уже выезжаю! Я порву Мура на куски! Что происходит, черт бы меня побрал?

Велев Хоку выгонять машину, Джек поспешно набрал Рэя. Тот оказался дома, и очень удивился, услышав о том, что заседание было перенесено. Он собирался ехать в суд к двум часам.

— Джек… что случилось? — в голосе Рэя была тревога и недоверие.

Но Джек уже швырнул трубку и выбежал из кабинета.

Как назло, они попали в пробку, и до места Джек добрался только через сорок минут.

У двери в зал суда стоял охранник и, увидев решительно направляющегося к нему Джека Рэндэла, выступил вперед, преграждая дорогу.