Страница 4 из 45
Когда папа дома, дело обстоит значительно лучше. Но проблема в том, что Эрнесто Вивьеро-старший дома почти не бывает, он не задерживается в семейном гнездышке больше чем на две недели. Всё его время, все мысли и мечты занимает его второе детище – любимый исследовательский центр. Собственно, центром его сложно назвать. Это всего лишь шайка ученых по предварительному сговору – в большинстве своем пенсионного или предпенсионного возраста – разъезжающих по миру в поисках доказательств палеоконтактов. Мой папа – некогда известный на весь мир психолог, впоследствии повернувшийся на регрессивном гипнозе и инопланетянах. Мама давно плюнула на его шизоидное увлечение. Как говорится, чем бы дитя не тешилось... Но летать с этим дитятей мама не желает. Ей гораздо комфортнее здесь, в Москве, со мной и моими выдуманными пассиями.
Я же учился и одновременно работал, но как только окончил университет, мама напрягла все свои связи (а у бывшей известной киноактрисы они весьма впечатляющие!), и меня устроили в самую крутую адвокатскую контору в столице. Уже спустя каких-то пять лет мне удалось открыть своё собственное дело, перетащив к себе половину клиентов с прежнего места работы.
Десять лет назад отец купил огромный дом с садом, в надежде загладить свою вину перед супругой за длительное отсутствие. Но мамино увлечение садом быстро угасло. Всевозможными посадками и дизайном вскоре стали заниматься садовники, а мама не нашла ничего лучше, как вновь обратить всё своё пристальное внимание на единственного сына. Я рос обласканным ребенком, ни в чем никогда не нуждавшимся, не имевшим ярко выраженных подростковых проблем, любовных разочарований, рыданий и всевозможных зависимостей. Меня на самом деле увлекал процесс обучения, а затем и работы – я прямо-таки фанател от своей профессии! Пока я набирался опыта, пока обрастал панцирем, все привлекательные стороны молодости как-то отошли на второй, если не на десятый план. Там же оказались и все так называемые закадычные институтские друзья. Когда ты молод, то часто за дружбу принимаешь общение по интересам, а когда становишься взрослее – выгоду называешь дружбой.
Странное дело, потому что дружба – это ведь духовное наслаждение от согласия желаний наших сердец, и если это так, то это чувствуется. Поддавшись подобному наслаждению, душа человека должна возвышаться. И все мы такие возвышенные ходим, такие одухотворенные!.. Что аж тошно.
Все кричат о бескорыстной дружбе, но где она, черт побери, я хочу на нее хотя бы посмотреть! Сначала мы дружим, потому что нас связывает соседство или кровные узы, затем общность интересов, занятий, выгода и различные нужды, а после «друзья» наваливаются всей своей тяжестью... или ты сам наваливаешься на них...
А что нужно мне? А мне нужно тепло, в котором отсутствует резкость ранящих слов, и радость, исходящая из сердец, а не из умозаключений; мне нужно общение, окутанное безупречной чистотой помыслов. Чтобы хотелось этому человеку отдавать больше, чем получать взамен. Но вместо всего этого я вижу докучливых, корыстных и глупых людей, всеми силами стремящихся прикрыть свои пороки и расчеты благими намерениями. И получается, что я должен любить одного человека за одно, другого – за другое, третьего – за еще какое-нибудь качество, в то время как настоящую дружбу невозможно разделить и сказать, за что же конкретно ты любишь своего друга. Редко, кто может сказать: «Люблю тебя за то, что ты есть ты; за то, что ты существуешь и решил идти по этой жизни рядом со мной, плечом к плечу и сердцем к сердцу».
Помнится, что именно такие мысли и одолевали меня на границе миров между сном и явью, перед тем как я два года назад открыл глаза и сказал себе:
- Ну-с, с днем рождения, Эрнестито. Тебе сегодня тридцатник. Поздравляю! Дела идут в гору, у тебя шикарная работенка, пентхаус в центре Москвы и просторный особняк в ближайшем Подмосковье, крутые тачки, коммерческая недвижимость в Чехии; собственный, а не арендованный офис в столице и круглая сумма на различных банковских счетах. Прекрасно! Но где же та, что поздравит тебя с днем рождения, прильнув теплым поцелуем в самый важный день в году?
Очень хотелось пострадать.
Актерское мастерство у меня явно от матушки. В голове зазвучала песня Procol Harum "A Whiter Shade Of Pale" в исполнении Джо Коккера, и я театрально протянул руку, погладив пустую половину своей шикарной кровати; провел пальцами по шелковому постельному белью цвета слоновой кости, сжал тонкую простынь в кулаке...
Даже представил, как я офигенно выгляжу со стороны: весь такой красивый молодой мужчина в самом соку, одиноко лежащий в постели и переводящий отчаявшийся взгляд с пустой подушки на потолок. Вот я медленно отворачиваюсь от этой пустующей подушки, будто на ней оставлен чей-то такой дорогой отпечаток, что сам взгляд на нее вызывает физическую боль... Вот мои тоскливые глаза скользят по потолку, по шелку обоев и останавливаются на трех огромных окнах, задрапированных многослойными темно-фиолетовыми вуалями... Черт! Я даже почти досконально представил себе девушку моей мечты – блондинку, нежную и ранимую, в чем-то необыкновенную, умную, честную, понимающую и даже немного забавную, которая меня бросила по причине... Но я не успел придумать подходящую душераздирающую причину расставания, как начал трезвонить телефон. Мои поклонницы в реале били рекорды по красноречию.
Вскоре явилась Нина – женщина, следящая за домом и фактически живущая у меня, дабы я мог приехать вечером, открыть холодильник и не впасть в депрессию от вида повесившейся там худосочной мыши.
- Эрнесто! – заголосила с порога Нина. – Я вам кое-что принесла в честь вашего дня рождения! Вы же уже проснулись?
«Еще бы. Ты так орешь... Даже пострадать и помечтать не дала» - подумал я и спустил ноги с кровати. Мои пальцы утонули в длинных бежевых ворсинках ковра, а в голове продолжала играть всё та же песня, ненавязчиво подсказывая:
Ее лицо, сначала призрачное, стало белее белого...
Мы танцевали...
Комната гудела и потолок уплывал...
«Не буду делать сегодня зарядку, - решил полентяйничать я, - и на работу сегодня точно не пойду...».
Нину я знал уже давно, лет десять, она еще у наших соседей няней подрабатывала. Приличная такая женщина шестидесяти пяти лет, обвешанная внуками, как гирляндами.
Вышел я в столовую весь помятый и небритый, в спортивных брюках и в растянутой домашней футболке, за что словил недовольный взгляд домработницы.
- Ай-яй-яй, Эрнесто, - покачала головой женщина, - у вас день рождения, а такой неопрятный вид. Праздник начинается всегда в душе, в сердце, потом переходит на внешний вид, отражаясь в глазах, как зеркале. А вы видели себя в зеркале?
Тут я заметил связку шаров, болтающихся под потолком. На каждом шарике красовались нарисованные глупые рожицы – это явно творение рук ее младшего внука – отличного паренька пяти лет, часто приходившего вместе со своей бабушкой.
- Спасибо, я тронут, - расплылся в улыбке я.
- Это еще не всё! – полезла в сумочку она.
Вскоре ко мне в руки лег конверт, украшенный кучей наклеек с машинками.
- Это Егор постарался? – уточнил я.
- Нет, внук только конверт украсил, а то, что внутри – это моё творчество.
Заинтригованный я полез внутрь загадочного конверта и вытащил оттуда дивный папирус, на котором чернилами был выведен список под названием:
«Сто идей, где и как встретить девушку своей мечты»
Не удержавшись, я разразился гомерическим хохотом.
- Ничего смешного, - покраснела дама. – Тридцать лет – это самое оно, чтобы призадуматься о таких вещах. Мой вам совет, чем раньше обзаведетесь детьми и семьей – тем легче будет.
- А как же «нагуляться», «заматереть» и всё в таком роде? – иронично поинтересовался я, усаживаясь за стол, где меня ждал праздничный завтрак, сервированный не хуже чем для лорда Бекингема.