Стать дельфином

О, это было ни с чем не сравнимое ощущение – горячее тело с благодарностью растворялось в нежной прохладе речной воды, давая ей обтечь все свои линии и изгибы, слегка пощекотать между ребрами и плеснуть насмешливо в лицо. Вода этой Реки была знаменита своей мягкостью. Женщины стирали в ней белье, практически не используя мыло. Потому что намыленная ткань долго сохраняла мылкость и испускала мыльные пузыри. И потому ее приходилось очень тщательно и утомительно полоскать. А без мыла вся грязь удивительным образом сходила с любой ткани.

Арман, поныряв неглубоко у берега и подобрав со дна несколько красивых мелких речных ракушек, распласталась на поверхности воды, закрыв глаза неплотно, так, чтобы сквозь тонкую кожу век и ресницы были ощутимы солнечные блики на воде. Это была настоящая нирвана, спокойная, безмятежная, исполненная Космической Красоты и Гармонии. Мысли останавливались, тело теряло вес, сердце замедляло свое биение, дыхание урежалось. И сам Дух воспарялся вовне из плоти и зависал над Рекой, с нежностью оглядывая свои бескрайние владения.

Почему так заведено в жизни? – Стоит только расслабиться, забыться, перестать на секунду думать о своих близких и лишь на одно краткое мгновение выпустить их из своего оберегающего мысле-пространства, – как с ними обязательно случается что-нибудь если не катастрофическое, то уж точно неприятное. Как-будто Жизнь постоянно напоминает нам о том, что Момент Эгоистического Беспричинного Счастья – наивеличайшая ценность, за которую всегда приходится платить.

Поскольку Дух Арман воспарил над ней и Рекой, то до нее не сразу дошли испуганные крики и вопли ужаса. Дух не торопился вернуться в телесную оболочку – так ему было славно на свободе. Вернувшись же, он пришел в смятение: над Рекой и берегом стоял разноголосый крик, в котором рефреном повторялось одно слово – имя Брата Арман.

Все последующее произошло молниеносно и потом, спустя некоторое время, сама Арман так и не смогла восстановить в точности все произошедшее. В ее памяти о том Приключении остались пробелы, лакуны и пустоты, заполненные лишь Страхом.

Те же, кто наблюдал за всем происходящим, рассказывали следующее:

Брат Арман плескался у берега, играя вместе с мальчишками в мяч. Он ловко ловил его, не смотря на свою пухлость и медлительность, и тут же отправлял другому. Поскольку мясоедство, как правило, способствует развитию мышечной массы, то Брат Арман был не просто пухлым, но мускулистым мальчишкой, обладавшим удивительно сильным и точным ударом. Мяч из его рук летел с устрашающей скоростью и набирал такую силу, что при столкновении с препятствием наносил преграде весомый ущерб. Тому, кому удавалось поймать мяч, посланный Братом Арман, приходилось несладко, поэтому момент ловли мяча сопровождался глухим стоном или сильным возгласом боли.

Игра была азартной и веселой. Один из мячей, посланных в сторону Брата Арман, был отбит им с такой силой, что мяч, закрутившись в воздухе, пролетел несколько метров в сторону середины Реки и шмякнулся в воду, подняв тучу брызг. Делать было нечего – Брат Арман, тяжело вздохнув, плюхнулся плашмя в воду и медленно поплыл к мячу. Тяжелый вздох его объяснялся просто: насколько он был хорошим метателем мячей, настолько же он был неуверенным пловцом. Ему всегда не хватало дыхания и выносливости в воде. А зодиакальный покровитель Козерог прямо-таки обрекал его на то, чтобы не дружить с водой и опасаться ее непостоянства.

Все видели, как Брат Арман медленно и неуклюже плыл за мячом, который уплывал от него так же медленно и неумолимо. Вот мальчик почти доплыл до мяча и уже протянул было руку, чтобы схватить его и прижать к себе, – как вдруг мяч стремительно завертелся на воде и стал быстро уплывать по течению Реки. Брат Арман бросился за ним – и напрасно. Потому что Река захотела поиграть. Она толкнула его в один из своих небольших водоворотов и, покрутив его пару раз, выбросила в одно из своих коварных и быстрых течений. Мальчик, хлебнув воды в водовороте, уже потерял самообладание, паника и ужас овладели им, и он стал тонуть, стремительно уплывая вниз по Реке, отчаянно барахтаясь в волнах и приглушенно и редко крича.

На берегу сначала воцарилось молчание, потом поднялись крики «держись!», «греби!», и призывы позвать кого-нибудь на помощь для спасения утопающего.

Затем, все увидели, как что-то молниеносно промелькнуло в воде, как будто сверкнула чешуей очень большая рыба. «Рыба» нырнула в воду, те, кто наблюдал с небольшого холма на берегу, видели ее под водой, очень быстро плывущей по направлению к тонувшему мальчику. Когда «рыба» вынырнула на поверхность, все поняли, что это была Арман. Вздох удивления и испуга пронесся над берегом. Арман сделала пару глубоких вдохов и сильными точными гребками поплыла за братом.

Те, кто, видел разворачивавшуюся перед их глазами драму, потом утверждали все как один, что Арман плыла как дельфин. И в тот момент она действительно была похожа на небольшого дельфина, методично выныривавшего из воды, взмахивавшего руками-плавниками, взмывавшего над водой в воздухе по дуге и точным нырком, уходившим под воду. Все как один потом говорили, что это было Чудо. Завораживающее и Прекрасное. И все как один, впоследствии могли поклясться на чем угодно, что в тот краткий миг Арман превратилась в Дельфина.

Спустя время, мало кто мог в точности вспомнить, что было после того, как Арман догнала своего брата, захватила его сильной левой рукой, прижала к своей груди и медленно поплыла с ценным грузом назад к берегу. У наблюдателей эта сцена осталась в памяти как стертая, размытая картинка. Никто не мог впоследствии сказать, как долго плыли Арман с братом, как они выбрались на мелководье, и как их вытащили на берег. Как закутали обоих во что под руку подвернулось, как прибежавшие мужчины взяли их на руки и понесли к костру, разведённому к ночи. Никто не помнил ни лиц тех мужчин, ни имен, ни слов, сказанных тогда.

У всех в память впечаталась лишь одна подробность того происшествия, давшая им основание категорично утверждать: в тот момент Арман стала Дельфином.

Глава 6

Ночь опустилась над Степью и зажгла в глубоком темно-ультрамариновом небе бриллианты звезд. Вы когда-нибудь видели Звездное Небо над Степью? Где нет городских огней, придорожных фонарей. Только пламя костра, ярко освещающее четко очерченный круг, столб света, уходящий вверх и растворяющийся в черно-синей бездонности. Мириады частичек, взлетающих с пламенем вверх и с легким треском взрывающихся при встрече с прохладным степным воздухом, вспыхивая, подобно огненным светлячкам. И надо всем этим – бархатная роскошь Степной Ночи. Нежной и ласковой, мудрой и восхитительной. Таинство Вселенских объятий Неба со Степью. Усмирение Дня с его безумством Солнца и суетностью сиюминутных дел, прагматизмом выбора и быстротой реакции. Жертвенность – примета Дня. Спасение – качество Ночи.

Арман с Жаном – так звали ее младшего брата, – сидели у костра на войлочной кошме, закутавшись в теплое лоскутное одеяло. Они постепенно пришли в себя. Бабушка Аже отпоила их горячим свежесваренным бараньим сорпа, и Жан теперь, заметно повеселев, уплетал баранье ухо. Все пережитое днем казалось ему теперь чем-то далеким, скорее, фильмом, в котором он был зрителем, а не главным действующим лицом. Его лицо раскраснелось и стало похоже на лицо японского божка – гладкое, круглое и забавно лоснящееся. Он причмокивал от удовольствия и даже весело смеялся вместе со своими друзьями, устроившимися вокруг костра и наслаждавшимися вкуснейшим в мире бесбармаком.

Арман тихо сидела чуть поодаль, не моргая глядя на пламя и на взлетавших вверх огненных светляков. В ее душе было тихо и спокойно. Но это спокойствие было словно затишье перед чем-то очень большим, важным и взрывоподобным. Она тихо напевала что-то себе под нос, вороша палкой горячие угли. Она пыталась вспомнить все произошедшее в деталях – и не могла. Все, что приходило ей на ум – это крики, слепящие глаз солнечные блики на воде, черные провалы зрачков на бледном испуганном лице Жана, его пухлые губы бантиком, пытающиеся вдохнуть воздух. Она чувствовала, что ей нужно вспомнить что-то очень важное – но никак не могла. Она знала, что ускользающее воспоминание – жизненно важно. Но бесполезно – ничего конкретного, никакой последовательности событий, никакого откровения. Арман вздохнула.