Страница 2 из 16
Эта книга посвящается людям, жившим 300 веков назад – тем, что передали нам от одного до четырёх процентов своих генов, и тем, от которых мы унаследовали все остальные. Каким был их внутренний мир? Как они строили отношения внутри и между общинами? Во что верили? Чем, кроме внешности, отличались друг от друга? Кости, артефакты, реконструкция внешнего облика, расшифровка ДНК не могут ответить на эти вопросы. Размышляя над ними, мы оказываемся почти в положении инопланетян, которым были отправлены послания.
Радиосигнал из Аресибо достигнет звёздного скопления в созвездии Геркулеса через 250 веков. Неизвестно, как изменится к тому времени человечество и будет ли оно существовать, но, возможно, наше послание кто-то получит. И, глядя на изображение человека и код его ДНК, будет гадать: какими были те, кто его послал?
А пока наше послание неторопливо продвигается к созвездию Геркулеса, можно направить фантазию в прошлое и в который раз попытаться понять: какие же мы?
Часть 1. Лил-Ыт
Глава 1. Ми-а
Две луны назад моя ми-а начала мучительно кашлять и перебралась в отдалённую нишу, предназначенную для больных. С тех пор я её не видела. Вождь Тойби и его мать, старейшая женщина в нашей семье, не отходили от неё, поэтому я надеялась, что ми-а скоро поправится. Мать вождя была самой сведущей в лечении. Она поила ми-а настойкой горькой коры, смазывала её грудь медвежьим жиром, чтобы облегчить кашель, перетирала лекарственные цветы и заставляла глотать пасту. Но ми-а это не помогло, как не помогло ещё двум женщинам и девочке, заболевшим до неё.
Теперь в отдалённой нише захлёбывалась кашлем вновь заболевшая женщина, а тело ми-а вождь нёс в могильный грот. Погребальная процессия состояла из мужчин и старухи. Я следовала за ними тайком – детям не разрешали входить в туннель, ведущий к могильному гроту. Сама я считала себя взрослой, но у меня ещё не шла кровь, поэтому для Тойби я была девочкой, и мне категорически запрещалось даже близко подходить к больным и умершим. Заболевали странной болезнью только женщины, их жизни забирал дух прежнего хозяина пещеры – так он мстил нашим мужчинам, которые забрали его жизнь и захватили логово.
Факелы охотников то вспыхивали впереди, то пропадали. Я не приближалась к процессии, чтобы не выдать своего присутствия – иначе меня вернут обратно, не позволив проститься с ми-а. Туннель часто петлял, и огоньки исчезали из виду. Когда меня окружала тьма, становилось жутко: вдруг я сейчас столкнусь с духом зверя? Но свою ми-а я любила всё-таки больше, чем боялась, и поэтому шла вперёд, крепко сжимая в ладонях медвежью челюсть, в которую мы с Кы-А насобирали душистых цветов. Впереди показался просвет. Огоньки больше не двигались, значит, охотники воткнули факелы.
Могильный грот напоминал пасть с каменными зубами, которые в беспорядке росли сверху и снизу. В глубине грота замерли фигуры людей, и я подкралась поближе, наблюдая за ними. Вождь опустился на колени и бережно уложил рядом с нишей тело, завернутое в мягкую светлую шкуру.
Пещерного льва с почти белой шерстью он убил собственноручно. Заметив неподалёку от становища клочки шерсти, следы крупных кошачьих лап и когтей на коре, вождь встревожился: львы-одиночки невероятно хитры и коварны! Выслеживают добычу бесшумно, нападают внезапно, а в Тойби женщины и дети…
Разыскивать логово льва вождь отправился в одиночку. Когда он вернулся с львиной шкурой и головой, вся Тойби восхищалась его подвигом. Череп льва охотники укрепили рядом с черепом медведя, чья бывшая пещера стала нашим становищем. Из когтей моя ми-а сделала для вождя подвеску, а шкуру получила от него в подарок – у ми-а были очень светлые, почти белые, волосы. Я помогала ей выделывать красивую шкуру, и та получилась мягкой, мне нравилось на ней спать…
Постояв над телом в угрюмом молчании, мужчины ушли. Тогда вождь развернул шкуру, и мать подала ему волчий череп с краской. Краску делали из жёлтой пыли и красного пепла. На расстоянии дневного перехода от становища охотники обнаружили два холма. Их непримечательные серые склоны, поросшие кустарником, понизу окрашивались в жёлто-бурый цвет. Возле подножия охотники откопали много овальных желтоватых камней. Вместе с женщинами я их тщательно растирала, чтоб получить жёлтую пыль: ею натирали тела для защиты от насекомых и присыпали выделанные шкуры. Если жёлтые кругляши подержать в огне, они покрывались красным пеплом. Цветной порошок из жёлтой пыли и красного пепла смешивали с растопленным жиром и втирали в тела умерших, чтобы те выглядели не серыми, а живыми. Эта скорбная работа всегда была женским делом, но, когда дух зверя стал забирать жизни женщин, мужчины начали выполнять её сами.
Вождь закончил втирать краску. Старуха укрыла дно ниши половиной шкуры и посыпала её жёлтой пылью.
– Уложи тело на правый бок и подтяни колени к животу. Правую руку положи ей под щёку, а левую на живот.
Вождь поднял мою ми-а, лизнул её в лицо и шагнул в нишу. Исполнив приказ матери, он снял с себя ожерелье с когтями орла и положил под левую руку моей ми-а.
О том, как несколько лун назад он убил орла, охотники рассказывали без устали. Размах крыльев орла превосходил человеческий рост, клюв мог запросто пробить череп, а когти были способны разодрать кожу даже через накидку из толстой шкуры. На орлов никогда не охотились – мясом его не насытишься, только получишь увечья. Но вождю понадобился орёл!
Тот появлялся на рассвете и на закате со стороны горной гряды. Добычей орла обычно становились детёныши – маленькие кабанчики, косули, лисы, волки. Высмотрев жертву, орёл молниеносно падал на неё, сжимал в когтях, взмывал в воздух и бросал с высоты на камни. Всякую мелочь, вроде длинноухих, птиц и рыб, орёл не бросал, а сразу уносил в гнездо.
Вождь поставил силки, поймал длинноухого и незадолго перед рассветом крепко привязал за заднюю лапу к ветви поваленного дерева. Открытое место с привязанным зверьком хорошо просматривалось с высоты. Вождь, притаившись, не отрывал глаз от неба. Наконец появился орёл. Длинноухий дёргался, пытаясь высвободить лапу. Орёл, заметив добычу, упал и сжал её в когтях, но не сумел сразу взмыть с ней вверх, ведь зверёк был крепко привязан. Хотя заминка длилась мгновенье, вождь ею воспользовался и точно вонзил копьё.
Охотники были в восторге от его выдумки, а мать, которой он отдал перья, неодобрительно качала головой. Женщины любовались красивыми перьями – в основном, тёмно-коричневыми, а на хвосте белыми. Старуха одарила ими всех женщин Тойби: пусть украсят волосы или одежду. Ми-а достались белые. Когти орла вождь передал моему другу Кы-А, который считался мастером по тонким работам. Кы-А мне по секрету открыл, что вождь попросил просверлить в нижних фалангах с когтями отверстия и продеть в них жилу. Вождь затеял охоту на орла, чтобы сделать моей ми-а подарок, какого не получала ни одна женщина – ни в нашей Тойби, ни в других. Но не успел её порадовать…
От этой мысли горе, накопившееся в моём сердце, поднялось к горлу. Словно вторя ему, старуха присела на корточки и, раскачиваясь, запричитала:
– А-ми, доченька, почему дух зверя забрал тебя, а не меня?
– Я помню, как её привели, мама… – хрипло произнёс вождь.
Он приходился старухе родным сыном, поэтому называл её мамой. Ми-а – приёмная мать, а-ми – приёмная дочь. Семьи обменивались девочками, не мальчиками. Когда-то меня выменяли на родную дочь моей ми-а, но я тогда была слишком мала и не помнила этого…
– Мы шли по берегу Большой реки, потом повернули к притоку, немного поднялись и встретились с другой Тойби, – глухо продолжал вождь. – Было большое пиршество. Я ещё считался ребёнком, но готовился стать охотником и в оба уха слушал рассказы мужчин…
Мне тоже вспомнилось, как мы наткнулись на людей другой Тойби, и я внимательно прислушивалась к разговору женщин. Они рассказывали, как выделывают шкуры.