Спасая сердце

Провожу линию карандашом, сначала одну, потом вторую. Несколько штрихов – и грифель карандаша ломается, уже во второй раз. Издаю звук, больше похожий на рычание. Разрываю листок, судорожно скомкав испорченную бумагу, отправляю ее в мусорное ведро. Беру новый лист бумаги и нервно точу карандаш.

Почему я не могу вспомнить? Закрываю глаза и ищу в памяти родной образ. Пытаюсь вспомнить каждую черту, но не выходит.

Неужели я начала забывать? Упираюсь лбом в мольберт и копаюсь в памяти. Когда мы начинаем забывать безвременно ушедших? Мы забываем их привычки, какую одежду они любили носить. Мы можем забыть, как от них пахло. Хвойным лесом и табачным дымом или кофе и сладкой ватой? Забывается многое, но как можно забыть лицо собственного отца?

Быстро вскакиваю со стула и роняю мольберт на пол. Достаю из ящика стола папину фотографию, которую я недавно вытащила из семейного альбома и еще не успела вставить в подходящую рамку. Стараюсь запомнить каждую морщинку на лице, каждый изъян кожи. Всматриваюсь в папины зеленые глаза. Зачарованные изумруды в пол лица, которые я унаследовала. Широкая улыбка и слегка поседевшие волосы. Закрываю глаза и пытаюсь вбить в память все до мельчайших подробностей. Я так боюсь забыть, боюсь забыть. Повторяю эти слова как заклинание.

– Прости меня, папа, я ни за что в жизни не забуду тебя. Никогда. Ты навсегда останешься жить в моей памяти. – Прижимаю фото к щеке, а обжигающие слезы катятся по бумаге. Старенькая фотография, сделанная лет десять назад, начинает размокать в моих руках.

– Нет, нет, только не это. – Быстро разглаживаю мокрую бумагу и кладу под настольную лампу, чтобы она высыхала. Вытираю лицо ладошками и начинаю дыхательные упражнения, которым меня научили на терапии. Считаю до десяти про себя, делаю последний вздох особенно глубоким.

– Ну все. Хватит раскисать, Клэр. – Поднимаю с пола разбросанные вещи и убираю старенький мольберт за шкаф. Переодеваюсь в любимую пижаму, забираюсь под одеяло и благополучно ухожу в мир грез.

Просыпаюсь как всегда до будильника. Иду в душ, чищу зубы и немного подкрашиваюсь. Решаю сегодня выпрямить непослушные волосы и собрать в высокий хвост.

Спускаюсь по лестнице и иду на кухню. Мать с бокалом вина готовит завтрак у плиты. Она все заглушает спиртным, но это не выход. Сколько бы я ей об этом ни твердила, она меня не слышит.

– Доброе утро. – Она кивает мне, выпивая весь бокал залпом, и бросает свое обычное: – Бывало и получше.

До смерти отца она была другой. Мать занималась любимым делом и работала в маленькой фирме отца по перевозкам малогабаритного груза. Она успевала все. Сшить пару костюмов на заказ – легко. Приготовить обед, убрать большой дом – пожалуйста. Поехать в офис и помочь отцу с отчетами – обращайтесь. Родители никогда не ссорились, по крайней мере, я такого не помню. Я любила свою семью, которой уже нет.

Никакого наследства от отца не осталось. Но определенные накопления есть. На них мать и покупает себе ядовитую жидкость. На моем счете в банке лежит небольшая сумма, отложенная на колледж, но я не уверена, что буду поступать в этом году. Раньше я очень хотела уехать в большой город. Завести новых друзей и подрабатывать в какой-нибудь кафешке. Встретить парня и безнадежно влюбиться. Но теперь я просто потеряла вкус к жизни.

Я боялась, что в какую-нибудь из ночей мой телефон зазвонит, и я услышу, что лишилась последнего родителя. Я не могу оставить мать, в одиночестве она окончательно сопьется. Тяжело наблюдать эту картину каждый день. Она эмоционально давит на меня, высасывая последние жизненные силы.

Вымыв за собой посуду, я бросаю грустный взгляд на некогда цветущую женщину, которая больше жизни любила свою семью. Делаю глубокий вдох и проглатываю образовавшийся ком в горле, чтобы не расплакаться. Вся домашняя ситуация изрядно втаптывает меня в грязь, остатки надежд падают в бездну под названием «наркологический диспансер».

Накидываю джинсовую куртку, открываю дверь и встаю в ступор. Калеб лежит на капоте своей машины, скрестив руки на груди. Тихонько подхожу к нему поближе и театрально покашливаю, чтобы обратить на себя внимание.

– Привет, Клэр. – От неожиданности он соскальзывает вниз по капоту. – Я уснул, пока ждал тебя. Приехал с рассветом, боялся, вдруг ты уходишь раньше. – Сняв солнечные очки, он потирает глаза руками. Какой же он сексуальный спросонья.

– Что ты делаешь возле моего дома? Мне кажется, я ясно дала понять, что не хочу общаться. – Калеб безумно красив, что усложняет сложившуюся ситуацию. Он приглаживает растрепанные волосы руками, отчего я просто схожу с ума.

– Да, Клэр, я все прекрасно понял. Просто хотел еще раз извиниться. Иногда я говорю не думая и не замечаю, как могу обидеть окружающих. Нельзя было отпускать тебя, не узнав, в чем дело. Видимо, я задел тебя за живое, поэтому вот, это тебе. – Он протягивает мне конверт. На котором написано:

«Письмо из Хогвартса.

Получатель: Клариса Джексен».

– По моему адресу случайно доставили письмо, адресованное тебе. – Калеб вопросительно пожимает плечами. Я в недоумении беру конверт и расплываюсь в улыбке.

«Дорогая Клариса Джексен, мы приглашаем вас на прогулку по этому волшебному городу и просим прощения за глупого юношу, Калеба Смита, который вас обидел. Чтобы загладить свою вину, он хочет украсть вас на сегодня.

С уважением, тот самый глупый юноша.

Постскриптум: Я очень хочу, чтобы ты сказала «Да».

Поехать с Калебом или же трижды подумать, правильно ли я поступаю. В жизни всегда есть только два варианта, правильный и его обратная сторона. Возможно, есть третий вариант? Я же обещала себе, никаких привязанностей. Но никто не заставляет меня влюбляться. Я вполне могу совладать со своими чувствами.

– И пока ты не отказала мне, у меня есть неоспоримый аргумент, чтобы ты согласилась.

– Да, и какой же?

– Если бы Гарри Поттер не пошел с Хагридом, он бы никогда не стал великим волшебником.

– Калеб, ты знаешь… – специально выдерживаю паузу для напряжения. – Это действительно весомый аргумент.

– Это значит – да?

Я лишь довольно киваю в ответ.

– Замечательно. – Его лицо сияет от счастья, как будто он выиграл миллион долларов в лотерею. – На самом деле я думал, что ты и письма не прочтешь, пошлешь меня куда подальше.

Калеб помогает мне забраться в машину. Пристегнув мой ремень безопасности, он поднимает глаза, и наши взгляды встречаются.

– Не сбежишь от меня сегодня, Джексен?

– А ты будешь хорошо себя вести, Смит? – Мне нравится, что он обращается ко мне по фамилии. Калеб довольно ухмыляется, обходит машину и садится на водительское место.

– С тобой невозможно вести себя хорошо. – Он подмигивает мне и включает радио, прокручивая станции в поисках подходящей музыки.

Пишу сообщение Джулс, что сегодня не приду в школу и все расскажу ей позже. Калеб надевает темные очки фирмы «Рейбан» и заводит мотор. Я кладу письмо в рюкзак и бросаю его на заднее сиденье.

Открываю окно на всю и запускаю свежий утренний воздух в салон. Протягиваю руку на улицу и ловлю ветер ладонью. Больше, чем пешие прогулки, я люблю просто ехать куда-то и ни о чем не думать. Я смотрю на Калеба и ловлю его взгляд на своих коленях. Немного одергиваю юбку пониже, а он только ехидно улыбается, вот же жулик. Я бью его в плечо, как и в нашу первую встречу. Мы смеемся и просто едем в неизвестном направлении. Калеб сказал, что это сюрприз, а я и не допытываю. Откидываюсь на сиденье и смотрю в окно. Перед глазами проплывают пейзажи. От светлых полей до темных лесов и маленьких водоемов. Воздух такой свежий, что хочется вдохнуть полной грудью и запомнить этот момент. Мне это было нужно. Поворачиваю голову и смотрю на парня за рулем. На этого красивого юношу, который не оставляет меня в покое, за что в данную минуту я ему благодарна. Что же все-таки ему от меня нужно? Я не хочу привязываться к нему, не хочу.