Нефертити

— Кто лезет? — не понял первый царедворец. — Это твой недруг, которого ты поджидаешь?

— Какая разница! — нахмурился прорицатель.

Азылык имел в виду Вартруума. Он, конечно же, не поверил всем ухищрениям хетта и попробовал проникнуть в его сознание, но натолкнулся на глухую стену. Старый путь оказался закрыт. Оракул повторил эту попытку с ещё большим упорством, и опять безрезультатно. Слабоумный, как считалось раньше, прорицатель применил неизвестное даже ему снадобье и, судя по этим наскокам, приготовился сражаться всерьёз и до победного конца. Кассит предупредил всех слуг в доме, заставил их поочерёдно дежурить по ночам, придумал ряд обманных ловушек у ворот во двор и у дверей в дом, понимая, что настырный посланник Суппилулиумы попытается его сначала выкрасть, а потом убить.

— Как ты думаешь, нельзя что-нибудь придумать, ну... чтобы исправить это положение, — заискивающе проговорил Илия. — Ты же понимаешь, если со мной что-то случится, то и тебе несладко придётся, — он тотчас сотворил скорбное лицо, страсть к обезьянничанью была в нём неистребима, и стал выдыхать из себя приторно-скорбные звуки. — Ведь это и твой дом, дядюшка, а я — твой любимый племянник, а там, во дворе, играют твои внуки, которые любят тебя. И моя жена Сара любит тебя, как родного...

— Ну всё, хватит, ступай, а то я сейчас разрыдаюсь! — прорычал Азылык.

— Ты что-нибудь придумаешь?..

— Я что-нибудь придумаю, ступай!

Илия облегчённо вздохнул, улыбнулся.

— Пойду узнаю, что сегодня нам повара приготовили, — царедворец поднялся. — Ты с нами поужинаешь?

— Нет, мне надо побыть одному.

— Я скажу Сейбу, чтоб он тебе сюда принёс.

Азылык кивнул. Илия ушёл радостный и успокоенный. Оракул уже давно погасил неукротимую злобу наследника, который, вскипев ревностью, готов был бросить ханаанина в бассейн с крокодилами, куда обычно отправляли приговорённых к смерти. Оракул не стат ему об этом говорить. Племянник был очень впечатлительный, но зато хорошо считал и умел торговаться, как лучший ученик Тота, в этой стихии ему равных не находилось.

Каким-то шестым чувством Азылык понял, что Вартруум нагрянет именно сегодня. Ощутил по холодку рядом с пупком, который вдруг стал подрагивать.

Вошёл темнокожий Сейбу, поклонился.

— Ужин нести, мой господин?

— Нет, попозже. Сегодня придётся пободрствовать, ты помнишь?

Сейбу поклонился.

— А мне бетель сделал?

Сейбу вытащил комок скрученных пряных трав, которые надо было жевать, чтобы прогнать сон, и протянул оракулу. Тот взял его.

— Молодец. Я чуть позже поем, ступай.

Сейбу вышел. За день слуга произносил всего две или три фразы, и это являлось первым его достоинством. Азылык не терпел болтунов. Вторым — исполнительность, ибо ему не нужно было, к примеру, спрашивать, когда «позже». Позже, значит, позже, достаточно хозяину хлопнуть в ладоши. До хлопка означало: раньше. Лучшего слуги Азылык ещё не встречал. Ну а силы и отваги Сейбу не занимать. И всё же оракул волновался. Этот червяк Вартруум уж слишком быстро из недоумка превратился в наглого хитреца, да ещё столь упорного, что поневоле обеспокоишься. Ничего, Азылык терпеливый, он подождёт.

Вартруум с тремя крепкими работниками Саима вышли из дома после полуночи, уверенные, что там, куда они направляются, все спят. Хетт уговаривал их несколько часов, хотя ещё Озри предупредил купца о надёжных помощниках, и Саим не сомневался в их крепости и отваге, но узнав, что придётся похищать недруга здесь же, в Фивах, они вдруг заупрямились: в случае провала им придётся бежать из города, а это их не устраивало. И только вмешательство хозяина, который пообещал найти на крайний случай прибежище, да три тугих кошеля серебра переломили их упрямство.

— Я всё сделаю сам: всех слуг в доме усыплю, укажу, кого надо вынести, а главное, обещаю, что никто ничего наутро не вспомнит. Я вам обещаю! Полтора часа работы, и вы получаете целое богатство! Кроме того, я обещаю каждому беспошлинную торговлю в Хатти, ибо вы помогаете выкрасть злейшего врага нашего великого повелителя Суппилулиумы Первого! Вы все трое заведёте своё дело, станете удачливыми и богатыми торговцами, как ваш хозяин, купите по большому дому, как у него, заведёте своё хозяйство, много волов, овец, коз, свиней, гусей, много слуг, у вас появятся любимые жёны, наложницы, счастливые дети! И всё за эти полтора часа! Разве плохо? — напористо увещевал он, обнаруживая одновременно у себя дар красноречия.

И трое головорезов с радостью согласились. Теперь эта картина будет стоять у них перед глазами, и они сделают всё, что он только пожелает.

Вартруум неплохо подготовился к завершающей атаке: припас верёвки, крючья, а ещё магические вспышки, о коих Азылык тоже не ведал. Последние лишат простых смертных на некоторое время сознания и памяти, пусть даже их встретят двадцать слуг, вооружённых топорами, вилами и мечами. И этот магический дар достался ему от бабушки Имху. Доживёт ли она до его возвращения? Когда он уезжал, она неожиданно расхворалась и слегла. Увы, старые колдуньи так же смертны, как молочницы.

Жара немного спала, с Нила даже подул прохладный ветерок, и оракул воспринял это как добрый знак. Кислый и вонючий дух Азылыка усилился, а значит, он трусит, и это тоже отрадно. Вот уж будет картина, когда он вернётся с головой кассита и Суппилулиума провозгласит его первым оракулом! Старика Озри непременно хватит удар, остальные тут же начнут льстить и лебезить перед бывшим недоумком, говорить, какой он умный, непобедимый, могущественный. Вот та минута счастья, которую он ждал столько лет, ради которой претерпел столько унижений и пролил столько ненужных слёз.

Они шли быстрым шагом, и каждый приближал хетта к его заветной цели. Вартруум даже вырвался вперёд, и работники еле поспевали за ним. Главное — быстрота и решительность. Перемахнуть через забор, погасить всех, кто во дворе, войти в дом и довершить свою работу там. Кассит обязательно забьётся в угол. И вот здесь одному хетту не управиться. Он укажет работникам, где тот засел, и надобно будет его вытащить, связать, а тут уж Азылык начнёт вопить, кусаться, дрыгать руками и ногами. У слуг задача одна: утихомирить кассита, а потом отнести на берег Нила.

Мешок с травами привязан к поясу. На берегу Вартруум отпустит помощников, отдаст им их жалкое серебро. Они свободны. Он лёгким движением отсечёт оракулу голову. Лодочник ждёт его. Неделя пути, и хетт прибудет в Хаттусу.

Десять шагов до желанного дома. Уже виден высокий зелёный забор. Вартруум в два прыжка подскочил к нему.

— Там! — указав за него, объявил он.

Слуги застыли в оцепенении.

— Ну что же вы... — хетт не договорил, ибо его отчаянные сообщники вдруг попятились, затрясли головами, а ещё через мгновение кинулись бежать назад. — Да куда же вы?! — удивлённо воскликнул он, бросился за ними, но при всех своих способностях догнать их он не мог: слуги неслись с такой отчаянной прытью, словно за ними гналась стая разъярённых львов.

18

Суппилулиума дремал уже второй час после обеда, не спеша подниматься и приступать к делам, хоть и знал, что в приёмной уже полно бездельников: секретари, оракулы, царедворцы, у коих всегда находились какие-то дела. Всех, кто не умел воевать, царь прозывал бездельниками, ибо война была единственно достойным занятием для всякого человека.

Утром слуга так ласково его побрил, не срезав ни одного тёмного гнойничка, что царь на радостях чуть не наградил сто девяносто пятого своего брадобрея именным мечом, каким обычно властитель отмечал ратные доблести военачальников. Так он был обрадован.

Правитель сам провёл смотр подготовленных войск, коими остался недоволен, и повелел продолжать подготовку, поддерживая в своих военачальниках твёрдую уверенность в том, что вот-вот они выступят в поход. Вождь не говорил куда, но подразумевалось, что в Египет. Он даже приказал построить несколько судов, но когда начальник колесничьего войска Халеб спросил, как они доставят их на Нил, самодержец не ответил. Недуг оставил свой странный отпечаток на всём поведении царя, и многие это с тревогой отмечали, как и то, что взрослый сын Суппилулиумы Мурсили Второй, готовившийся сменить отца как на троне, так и на посту главнокомандующего, во всеуслышание заявлял, что с Египтом они, то есть отец и сын, воевать не будут, главное же для них — соседние страны и государства.