Нефертити

Вождь хеттов разослал за ним в погоню сорок надёжных воинов, знавших прорицателя, чтобы те привезли его голову, за которую он пообещал шестьдесят овец или тридцать быков — вознаграждение весьма немалое, и оно всех воодушевило. Да и поимка старого гадателя казалась пустяковой. Правитель даже подсказал, где его искать — в Египте, куда тот, вероятнее всего, отправился. Только там власть Суппилулиумы ничего не значила, и одно это приводило властителя в бешенство.

— Да, он занемог, походы вымотали Азылыка, и я отправил оракула домой, попросив прислать кого-то помоложе. Новый прорицатель прибудет к началу нашего выступления из Митанни, — Суппилулиума, взглянув на начальника колесничьего войска, даже позволил себе улыбнуться, хотя все поняли, сколь трудно ему это далось.

Хотя Илия и восторгался домом первого царедворца, дорогим убранством и отделкой его комнат, но огромный, из красноватого мрамора дворец фараона с садом и фонтанами поразил юношу своим величием и роскошью. Ханаанин поначалу испугался, ибо угрюмые стражи, ничего толком не объяснив, схватили его и грубо поволокли во дворец, и только там, встретив у входа знакомого ему торговца вином, он немного успокоился, ибо тот, улыбнувшись, подал ему тайный знак ободрения, но следом за ним не отправился:

Его проводили в покои фараона. Увидев Аменхетепа Третьего, толстого, невысокого человечка с тёмным, как лист папируса, молчаливым лицом, восседающего со скипетром на троне, Илия почтительно поклонился.

— Подойди поближе! — приказал ему властитель.

Юноша не без робости подошёл. Он впервые видел перед собой властителя так близко, что смог разглядеть и тяжёлые набрякшие веки, и чёрную родинку, и складку двойного подбородка на гладко выбритом округлом лице, которую обычно скрывала накладная искусственная борода из сплетённых в косички волос. Она закреплялась с помощью тесёмок на подбородке и через уши привязывалась к короне. Узкая, до грудной выемки борода являлась божественным знаком фараона, без которого он не мог предстать перед народом, как и без яркой, раскрашенной золотом и лазурью короны, закрывавшей всю голову, часть лба и шею позади. Длинные отвороты этого убора также падали на грудь. Правитель сидел перед Илиёй в короне, но без бороды, и его непривычный вид сразу же приворожил юношу.

— Мне рассказали, что ты умеешь разгадывать сны? — поинтересовался фараон.

— Я? — удивился Илия. — Это было один раз, ваша милость.

— Попробуй и второй, — погрустнев, произнёс властитель. — Если сумеешь разгадать мой сон, то я освобожу тебя из темницы. За что тебя посадили?

— Я не виновен, ваша милость... — Илия поведал самодержцу свою историю. Тот внимательно её выслушал, но ничего не сказал, только кивнул. Помедлив, он рассказал ему свой сон. Пока самодержец говорил, юноша стоял не шелохнувшись, думая лишь об одном: если Азылык не сумеет его верно истолковать, то они никогда не выйдут из узилища, тут уж можно не сомневаться. Илия на мгновение представил себя гниющим до старости в душной камере, и мелкие капли пота выступили на лбу, несмотря на то, что в мраморных покоях властителя царила прохлада. Аменхетеп замолчал, не сводя усталых глаз с молодого оракула.

— Я понятно всё объяснил? — спросил фараон.

Илия закивал, нервно улыбнулся.

— Да-да, я всё понял, ваша милость! — тряхнув для подтверждения головой, выпалил юноша. — Но мне потребуется для этого ещё один человек, старик. Своим молчанием он помогает мне проникнуть в тайны божественных знаков, какие возникли в вашей мудрой голове. Это возможно?.. Его зовут Азылык, я оставил его в камере, но мы сроднились с ним...

Фараон взглянул на своего помощника и кивнул ему. Через полчаса привели Азылыка.

— Мне ещё потребуется некоторое время, чтобы я мог обдумать ваш сон, а для этого мы оба хотели бы уединиться в прохладных покоях, — попросил Илия.

Аменхетеп согласно кивнул головой. Когда они остались одни, юноша пересказал оракулу сон фараона.

— Если ты мне сейчас не поможешь, то боюсь, другого повода выбраться из тюрьмы у нас не будет, — нервно добавил он и оглянулся на дверь. — Ты разгадаешь?

— Сон несложный, но тогда ты станешь главным разгадчиком сновидений правителя. Ты это понимаешь?

Илия пожал плечами.

— Хорошо, давай вернёмся в тюрьму! Только оттуда нас уже никогда не выпустят! Ты этого хочешь?! — возбуждённо воскликнул ханаанин. — Скажи, что лучше!

— Я просто хотел напомнить, чтобы ты не забывал о моей участи.

— Я помню об этом! Расскажи лучше, что означает этот сон?

— Семь тучных коров, приснившихся фараону — это семь лет изобилия, которые настанут, начиная с этого года. Семь тощих коров — это семь лет голода, которые последуют сразу за ними. И весь последующий голод поглотит изобилие, да так, что и следа не останется. Вот и вся разгадка, — Азылык заметно усмехнулся. — Боги как бы подсказывают фараону, что ему надо делать в первые семь лет изобилия.

— А что надо делать?

— Накопить столько хлеба, чтобы потом, все последующие семь лет голода, жить сыто и припеваючи.

Илия не без радостного восхищения посмотрел на своего соседа по темнице.

— Ты что, и вправду оракул?

— Нет, — ни один мускул не дрогнул на узком и потемневшем от времени лице кассита.

— Но ты похож на оракула! А потом, мне так кажется, что твоя бабушка очень хорошо...

— Мы все на кого-то похожи, — жёстко перебил Азылык, и в его раскосых глазах вспыхнул холодный огонёк, мигом сдувший игривую ухмылку с губ юноши.

— Вот как?.. Хорошо, пусть так. Мне лишь интересно, на кого тогда я похож?

— На счастливчика.

— Почему?

— Потому что задаёшь глупые вопросы, а производишь впечатление умного парня. И там, где другой давно бы пропал, погиб, ты почему-то выживаешь. Мне лично непонятно одно: за что боги тебя любят? Увы, в эту тайну мне проникнуть не дано, а хотелось бы...

— Если я узнаю, то обязательно скажу! — Илия поднялся. — Не стоит долго томить властителя, ты пока отдохни здесь. Хочешь, я попрошу виночерпия принести тебе вина?

— Я пью только воду, сынок. А вот от лепёшки с сыром я бы не отказался!

— Я распоряжусь!

Илия доложил слугам, что нашёл разгадку и готов обо всём рассказать повелителю. Ханаанина провели к фараону. Тот дремал, сняв с головы корону и обнажив короткие седоватые волосы. Они росли редко и лоснились от жира. Заметив вошедшего, правитель не всполошился оттого, что его застали в неподобающем виде, громко зевнул и, продрав глаза, уставился на юношу. Тот смутился и несколько мгновений не мог собраться с мыслями.

— Ну что же ты?! Говори!

Илия кивнул и пересказал всё то, что ему открыл Азылык. Это толкование потрясло Аменхетепа.

— Как тонко и удивительно разгадано! — восхищённо проговорил фараон, помня, что ни один из его оракулов не смог разгадать этот сон. — Я бы хотел, чтоб ты служил мне!

— Это великая честь для меня, мой повелитель! — поклонился юноша.

— Вот и хорошо. Эту ночь ты проведёшь здесь, а к завтрашнему дню тебе найдут временное жилище. Позже я прикажу построить тебе большой дом, как и подобает первому разгадчику моих снов, который сегодня спас моё царство от будущей погибели. Одеть его в парадные одежды и оказывать ему почести, как одному из первых царедворцев! — приказал фараон слугам, и те послушно склонились.

Илия потерял голову от этих сладких слов и позабыл об Азылыке. Он опомнился, когда оказался в одной из соседних с покоями фараона комнат и его начали наряжать в золотистые сандалии и такую же набедренную повязку. Верхние одежды сановные лица надевали лишь по торжественным праздникам, ибо прохладных дней в Фивах почти не наблюдалось и прикрывать верхнюю часть тела вовсе не требовалось.

— А где мой сосед по темнице? — испуганно спросил юноша.

— Его отправили снова в тюрьму, — кланяясь, услужливо доложил слуга. — Но когда он вам понадобится, мы его в то же мгновение доставим во дворец. Ведь он нужен вашей милости, чтоб разгадывать сны нашего повелителя, разве не так?