Страница 5 из 36
II
МИСТЕР ДУВ РАССКАЗЫВАЕТ СВОИ ИСТОРИИ
Однажды вечером, попивая особенно удавшийся грог и наслаждаясь ароматным дымом голландского табака, Триггс поведал Дуву историю Банни Смокера, сообщил о страхах миссис Кроппинс, о пентаграмме и, наконец, о зловещем качающемся призраке.
Эбенезер Дув не стал смеяться над ним и долго размышлял, глубоко затягиваясь своей трубкой.
– Следует поразмыслить… Да, да, поразмыслить.
И только неделю спустя, после интереснейшей беседы о влиянии некоторых готических букв на каллиграфическое оформление церемониальных государственных актов, Дув вдруг сказал:
– Дорогой Триггс, я уверен, вы не страдаете галлюцинациями. К счастью, ими не страдаю и я. Невозможно дать так называемое рациональное объяснение некоторым явлениям, которые вызывают безграничное удивление, а иногда самый настоящий животный страх.
Хочу вам рассказать, в свою очередь, одну подлинную историю. Истинность ее подтверждается тем, что я сам пережил сие приключение, и воспоминание о нем навечно запечатлелось в сокровеннейших уголках моей души.
Говорят, что любой уважающий себя англичанин раз в жизни готов поверить в привидения, но я знаю многих наших соотечественников, которые с глубочайшим неверием относятся к потустороннему миру.
Они заблуждаются, и я во всеуслышание заявляю об этом. Я говорил вам о привидении, бродящем по ратуше, а сегодня поведаю иную историю и постараюсь, чтобы вы услышали не сухой пересказ о делах минувших дней, а ощутили дыхание истины. …При этих словах Сигма Триггс вздрогнул; ему вполне хватало своего собственного призрака, и он втайне надеялся, что мистер Дув развеет его страхи, как легкий дым.
Эбенезер Дув продолжал:
– Некогда мне случилось заблудиться в тумане. Таких туманов не бывает в Лондоне даже в период смога.
Забыл вам сообщить, что проживал тогда в Ирландии, на берегах Шеннова. Весь тот день я провел в городке с богатейшим историческим прошлым, тщетно разыскивая манускрипты каллиграфов XVIII века, написанные разноцветными чернилами, а с наступлением вечера рассчитывал вернуться в Лимерик.
В моем распоряжении был плохонький велосипедик с растянутой цепью. Однако, соблюдая некоторые предосторожности, я бы спокойно проделал обратное путешествие, не поднимись этот проклятый туман.
Гнусная велосипедная цепь, по-видимому, заключила пакт с дьяволом – как только туман рассеялся, она соскочила.
Пришлось идти пешком и толкать велосипед перед собой.
Я обратил внимание, что следую по травянистой дорожке, вьющейся по мокрой пустоши, на которой кое-где произрастали дубы и карликовые бирючины.
Просветление оказалось кратковременным – темно-серый горизонт затянули тяжелые черные тучи, поднялся порывистый ветер, и вскоре полил ужасающий дождь.
В полумиле от меня высился заросший травой холм, и я направился к нему, чтобы осмотреть окрестности и с Божьей помощью найти укрытие для своей промокшей до мозга костей персоны.
Нюх меня не подвел, я действительно заметил убежище.
Неподалеку высился двухэтажный деревянный дом с небольшим запущенным садом и железной кованой решеткой, преграждавшей путь к нему.
Сквозь шумную завесу дождя я разглядел отблеск огня в одном из окон первого этажа, и это пламя стало для меня призывным светом маяка.
Толкая перед собой упрямый велосипед, я добрался до решетки в тот момент, когда сильнейший раскат грома расколол небо.
Тщетно пытался я нащупать кнопку или рукоятку звонка – их не было, но стоило мне толкнуть калитку, как она распахнулась.
Шагах в тридцати от меня плясало пламя, бросая красные блики и разгоняя окружающие тени. Я подошел к окну, чтобы рассмотреть комнату, но увидел лишь высокий камин, где весело пылали сухой тростник и сушняк. Остальная часть комнаты была погружена во мрак.
И хотя, я насквозь промок и над моей головой громыхала гроза, я не мог не соблюсти правил приличия и постучал в запыленное стекло.
Ожидание показалось мне долгим, потом я услышал шум шагов, дверь отворилась, на мгновение выглянула бледная голова.
– Разрешите войти? – спросил я.
Голова исчезла, но дверь осталась открытой.
Дождь полил с новой силой, и я, волоча за собой велосипед, вбежал в коридор.
Через открытую дверь комнаты я видел, как на стенах плясали красные отсветы пламени.
Стены были в запущенном состоянии – широкие трещины разбегались по отслоившейся штукатурке, испещренной серебристыми следами улиток. Я прислонил велосипед к стене и решительно вошел в комнату.
Она была грязна и пуста, но рядом с камином стояло великолепное кресло, обтянутое испанской кожей. Оно манило к себе, и я устроился в нем, поставив ноги на изъеденную ржавчиной решетку и протянув озябшие руки к огню.
Я не услышал, как появился хозяин дома.
Рядом со мной стояло самое странное существо, которое мне когда-либо доводилось видеть – тощий старик, в котором непонятно как теплилась жизнь. На нем был ниспадавший до пола длинный сюртук, а его узловатые прозрачные руки сложились словно для молитвы.
Но самой странной частью его облика была голова совершенно лысая и с необычайно бледным лицом. Я боялся заглянуть ему в глаза, ибо на таком лице они должны были внушать ужас.
Но глаза оставались сомкнутыми, и я понял, что человек слеп.
– Отсюда до Дублина далеко, – тихо произнес он, и по его тону я угадал хорошо воспитанного человека.
– Я направляюсь в Лимерик, а не в Дублин, – ответил я недоумевая.
Мой ответ, казалось, удивил его.
– Прошу простить меня.
Он расцепил запястья, и длинная рука мелькнула у меня перед лицом. Я почувствовал его пальцы у себя на шее, он ощупал ее и с ужасом отдернул руку. Странное и тягостное прикосновение! Словно меня коснулось ледяное дыхание ветра, а не живая плоть.
– Вы сели в кресло.
– Может, мне встать?
– Нет, нет, но, когда наступит ночь, будет разумнее пересесть на одну из скамеек.
Он повернулся, подошел к шкафчику с неплотно закрытыми дверцами, достал оттуда бутылку и поставил ее на стол.
– Угощайтесь.
Затем направился к двери, открыл ее, и я больше его не видел.