Страница 3 из 18
– Спасибо, мисс Лево. – Сесилия вспыхнула.
– Мисс Лево! Ты слышал, Векслер? – Дженни весело рассмеялась.
Ее спутник, однако же, не смеялся. И по-прежнему молча нависал над преподобным Тигом.
Украдкой смахнув непрошенную слезу, женщина снова наклонилась к Сесилии:
– Ты должна называть меня Дженни, слышишь? Мы же теперь друзья, не так ли?
Сесилия кивнула и покосилась на мужчину, который не был ее отцом. Ей предстояло запомнить его именно таким – размытым пятном красного лица. Увы, ее очки остались втоптанными в грязь на школьном дворе.
Ну и ладно. Сесилия и так знала, какое выражение на лице преподобного Тига.
– У тебя есть другое платье, девочка? Из этого ты выросла. Выросла… я бы сказала, как минимум год назад.
– Она не должна поддаваться греху тщеславия! – прошипел викарий. Его черты были искажены бессильной яростью и страхом, физиономия же из пунцовой превратилась в лиловую. – Она слабовольная и удивительно прожорливая девица. Вы только посмотрите. Я старался, как мог, но она все равно воровала еду среди ночи, и никакие наказания не могли отучить ее от этой пагубной привычки. И я вовсе не обязан покупать ей новую одежду, если девчонка так быстро вырастает из тщательно подобранных для нее старых платьев.
– Извини, дорогая, я на минуту тебя оставлю. – Дженни стремительно прошагала мимо Векслера и, размахнувшись, ударила Джосайю Тига по перекошенной от злости физиономии. Удар был очень сильным. Преподобный едва не свалился со стула.
Дико вскрикнув, викарий вскочил на ноги, но его тут же водворил обратно Векслер, по-прежнему невозмутимый.
Дженни же накинула на плечи девочки роскошный подбитый мехом плащ и повела к экипажу, стоявшему у входной двери.
Векслер остался в доме, и Сесилия, собравшись с духом, отдернула занавеску экипажа и с тревогой уставилась на дверь.
– Не волнуйся, дорогая. Твоя хорошенькая рыжая головка должна быть занята совсем другими вещами. Викарий просто должен подписать кое-какие бумаги.
Сесилия промолчала, а Дженни, улыбнувшись, сказала:
– Расскажи мне о себе, малышка. Чем ты увлекаешься? Чему тебя научили, кроме молитв, разумеется?
Сесилия достала блокнот, который всегда прятала под платьем, и робко протянула его женщине.
Дженни несколько мгновений молча взирала на блокнот, потом взяла его двумя пальцами и осторожно раскрыла, словно ожидала увидеть там засушенное между страницами чудовище.
Сесилия затаила дыхание. А Дженни перевернула сначала одну страницу, потом другую, затем стала быстро листать их. Закончив, она подняла на девочку сияющие глаза.
– Мне никто не говорил, что ты художница, малышка.
Сесилия наморщила лоб. Никакая она не художница. И не поэтесса. Она всего лишь пыталась занять чем-то время, сидя под замком.
Взяв блокнот, который ей вернула Дженни, девочка тоже раскрыла его. Экспоненты и теоремы… Пределы и производные… Формулы, функции и соответствующие графики…
Подняв глаза, она увидела сияющую улыбку Дженни – та продемонстрировала ослепительно белые зубы.
– Ты, безусловно, возьмешь это с собой туда, куда мы едем, верно?
Сесилия кивнула, боясь задать мучавший ее вопрос. Она поплотнее закуталась в плащ, тщетно пытаясь разобраться в буре охвативших ее эмоций. Что она чувствовала? Опасения? Грусть? Радость? Облегчение? Вероятно, всего понемногу. Но главное, она была голодна.
Тут из дома вышел Векслер.
– Лично я умираю от голода, – заявила Дженни – похоже, она умела читать чужие мысли. – Думаю, мы остановимся на ночь на местном постоялом дворе, и ты сможешь поесть и вымыться. Я слышала, там подают чудесные маленькие пирожные с…
– О, мне нельзя есть пирожные, – с грустью сообщила Сесилия. – Потворствовать своим желаниям – большой грех.
Дженни подалась к девочке и крепко сжала ее руки. Глаза же Женевьевы потемнели от злости. Она тряхнула головой и, досадливо поморщившись, заявила:
– Послушай меня, дорогая. Ты должна выбросить из головы все мысли о грехе и воздержании. Твоя жизнь принадлежит только тебе одной. Отныне и впредь, если ты захочешь пирожных, то будешь их есть. И будешь одеваться в платья тех цветов и фасонов, которые тебе нравятся. И конечно же, заниматься тем, чем пожелаешь. Сесилия, ты не должна ни в чем себе отказывать, равно как и испытывать страх и стыд. Ты такая, какая есть. И ты очень красивая девочка.
От такой доброты, с которой Сесилии никогда не приходилось сталкиваться, ее глаза наполнились слезами.
– Но ведь я некрасивая. Я жирная…
Дженни на какое-то время задумалась, закусив губу. Потом проговорила:
– Милая, некоторые люди могут тебе такое сказать, но ты не должна из-за этого огорчаться, потому что… В общем, запомни мои слова. И поверь, я знаю, что говорю. Когда вырастешь, ты сможешь делать с мужчинами все, что захочешь. Они всегда будут у твоих ног, станут ловить каждое твое слово, каждый взгляд. У тебя такие глаза, губы, волосы и кожа… – Дженни отодвинулась, достала веер и обмахнулась, словно ей вдруг стало жарко. Немного помолчав, она продолжила: – Ты станешь женщиной, с которой будут считаться очень многие. Разумеется, есть и всегда будут те, кто предпочитает худеньких, с тонкими талиями. И еще ты увидишь, что некоторые мужчины не выносят умных женщин, имеющих мозги, которых нет у них самих. Умные женщины их пугают. Но, дорогая, ты будешь обладать властью, которой еще не понимаешь. Сможешь пленять, контролировать и уничтожать мужчин.
Сесилия прикусила губу. Слова Дженни ее ошеломили, и у нее даже закружилась голова.
– Я не хочу никого уничтожать. – Да и брать в плен кого-либо у нее не было особого желания. Тем более после всего, что ей самой пришлось вынести…
Дженни едва заметно улыбнулась. Откинув упавшую на лицо девочки прядь волос, она тихо сказала:
– Мне говорили, что ты такая же добрая, как твоя мама.
– Вы знали мою маму?! – встрепенулась Сесилия. Ей сразу захотелось задать множество вопросов.
– Я видела ее однажды, когда она приезжала, – уклончиво ответила Дженни.
– Куда приезжала?
– Давай лучше подумаем о пирожных. – Дженни постучала в потолок экипажа, и тот тронулся с места. – После сытного ужина, горячей ванны и хорошего отдыха мы купим тебе несколько платьев любого цвета, какого захочешь. Тебе больше никогда не придется думать о деньгах, разве это не чудесно? В твоем распоряжении – целое состояние, потому что ты стала наследницей очень влиятельного человека…
Сесилия долго молчала. Ей понадобилось время, чтобы набраться смелости и задать вопрос:
– Этот человек… мой настоящий отец?
Дженни поджала губы.
– Прости, милая, но я не могу сказать тебе ничего определенного. Просто знай, что этому человеку небезразлична твоя судьба. Он любил твою маму.
Ответ удовлетворил Сесилию на несколько недель: пока она знакомилась с миром дорогих отелей, кораблей и вилл, портних, шеф-поваров, галантерейщиков и горничных. По пути к месту назначения она посетила Париж и была потрясена великолепным городом и его необычными жителями.
Школа для девочек в Шардонне размещалась в романтическом готическом замке – ничего подобного Сесилия даже представить себе не могла. Персонал отнесся к ней со всей возможной доброжелательностью. Девочку проводили в очаровательную башенку с окнами, выходящими на сверкающее под солнечными лучами Женевское озеро. Это был ее новый дом, который ей, конечно же, сразу понравился.
И в конце дня, присев на кровать, Сесилия ощутила мучительную пустоту в груди. Да, окна ее комнаты были огромными и чистыми, а не маленькими и тусклыми, как раньше. И теперь у нее были еда, одежда, тепло и забота окружающих.
И все же она по-прежнему оставалась одинокой маленькой девочкой в окружавшем ее мраке.
Редмейн-касл,
Девоншир
1891 год
Семь лет – чертовски долгий срок для шотландца, вынужденного обходиться без женщины. Или уже почти восемь?