Страница 3 из 28
– Ладно.
Росс исчез. Арт смотрел на бесчувственное тело. Морри взял его за руку.
– Сядь, парень. И перестань трястись. Неприятности начнутся позже. Даже если он ранен не слишком серьезно, то – я надеюсь, ты это понимаешь, – все равно деятельности клуба «Галилей» пришел конец. Во всяком случае, деятельности его ракетной и громыхательной секций.
Арт вконец расстроился:
– Думаю, ты прав.
– Не «думаю», а точно. Отец Росса и так уже косо смотрел на наши забавы с тех пор, как мы повышибали все стекла в подвале, и я его очень хорошо понимаю. А теперь еще и это. И если у нас только заберут полигон, то можно будет считать, что мы легко отделались. Нам еще повезет, если он не предъявит нам иск за нанесение увечий.
С этим Арт согласился.
– Теперь придется снова собирать марки, – произнес он с отсутствующим видом. Иск за нанесение увечий! Полигон у них отберут, но это не главное. Конечно, старый дом Росса на окраине города был шикарным местом для всех троих, учитывая, что он с матерью жил в задней комнате магазинчика, а родители Морри жили в квартире, но судебный иск! Может быть, родители Росса и смогли бы себе это позволить, но Арт с матерью едва сводили концы с концами, несмотря на его приработки в свободное от занятий время, и в случае судебного иска они наверняка потеряли бы свой магазин.
Сочувствие к раненому постепенно уступило место ощущению несправедливости происходящего. Чего ему здесь понадобилось, этому парню? Здесь не проходной двор – вокруг полигона расставлены предупреждающие знаки.
– Дай-ка я взгляну на него, – сказал Арт.
– Валяй, только не прикасайся, – предупредил Морри.
– Не буду. У тебя есть фонарик?
На площадке уже стало совсем темно.
– Конечно. Вот… держи.
Арт взял маленький фонарик и попытался осмотреть лицо жертвы, что было нелегко, ибо мужчина лежал ничком, уткнувшись лицом в землю, и к тому же оно было в крови. Вдруг Арт произнес каким-то странным голосом:
– Морри, ему ничего не будет, если я вытру кровь?
– Ни в коем случае! Он должен лежать так до приезда врача.
– Ладно, ладно. Уже не нужно. Я и так знаю, кто это.
– Ты знаешь? И кто же он?
– Мой дядя.
– Твой дядя?
– Да. Ну, тот самый, о котором я рассказывал. Дядя Дон. Доктор Дональд Каргрейвз, мой «атомный дядя».
– Теперь я почти совсем уверен, что это мой дядя, – продолжал Арт. – Я бы сказал наверняка, сумей мы увидеть его лицо целиком.
– Не понимаю, как ты мог не узнать его до сих пор. Ведь он как-никак член твоей семьи, так что…
– Что с того? Последний раз я встречался с ним сразу после войны, когда он приезжал навестить маму. Давным-давно. И я тогда был совсем маленьким. Но этот человек очень похож на дядю.
– Но он не такой уж старый, – рассудительно произнес Морри. – Так что я полагаю… О, а вот и «скорая».
Он не ошибся. Рядом с водителем сидел Росс, показывая дорогу, а шофер бранился, утверждая, что дорога существует лишь в его воображении. Несколько минут они хлопотали вокруг пострадавшего, и вопрос о его личности не затрагивался.
– Похоже, ничего страшного, – заявил врач, приехавший на «скорой». – У него глубокая скользящая рана. Возможно, сотрясение мозга. А теперь переверните его. Осторожно! А я буду поддерживать ему голову.
Когда незнакомца поднимали и укладывали на носилки, он открыл глаза и шевельнул губами, как бы силясь что-то сказать. К нему наклонился врач. Арт поймал взгляд Морри и, сложив вместе большой и указательный пальцы, подал ему утвердительный знак. На сей раз ошибки быть не могло: Арт успел хорошенько разглядеть лицо мужчины. Росс полез в машину, но врач жестом велел ему остаться.
– Потом, ребята. Приходите в больницу. Надо будет составить акт о несчастном случае.
«Скорая» уехала, и Арт рассказал о своем открытии Россу.
– Говоришь, это был твой дядя? – удивленно спросил тот. – Твой родной дядя? Чего ему здесь понадобилось?
– Ума не приложу. Я даже не знал о его приезде.
– Слушай, надеюсь, он не особенно пострадал – дядя все-таки как никак… Постой, это тот самый дядя, про которого ты рассказывал? Которого выдвигали на Нобелевскую премию?
– А я о чем говорю? Это мой дядя Дональд Каргрейвз.
– Доктор Дональд Каргрейвз! – Росс присвистнул. – Ну, ребята, мы чертовски удачно выбрали жертву!
– Не вижу ничего смешного. А если он умрет? Что я скажу маме?
– Я вовсе не смеюсь. Прежде чем ты расскажешь матери, мы сходим в больницу и разузнаем, насколько он плох. – Росс вздохнул. – Думаю, сначала поговорим с моими родителями, а потом я отвезу вас в госпиталь.
– Разве ты ничего не сказал им, когда ходил звонить? – спросил Морри.
– Нет, их не было дома. Они копались в саду, а я позвонил и побежал встречать машину. Может, они и заметили ее…
– Уж это как пить дать!
– Но у меня не было времени это выяснять.
Отец Росса сидел дома, поджидая их. Ответив на приветствие, он произнес:
– Росс…
– Да, сэр?
– Я слышал взрыв на полигоне и видел проехавшую туда карету «скорой помощи». Что стряслось?
– Понимаешь, пап… мы запустили новую модель на всю катушку, и…
Росс подробно описал все, что случилось. Мистер Дженкинс кивнул:
– Ясно. Идемте, ребята.
По пути к конюшне, переоборудованной в гараж, он попросил:
– Росс, сбегай к матери и скажи, куда мы едем. Пусть она не тревожится.
И двинулся дальше, слегка опираясь на трость.
Мистер Дженкинс, в прошлом инженер-электрик, был человеком спокойным и молчаливым. Своего отца Арт не помнил, отец же Морри был жив, но имел совершенно иной характер. Мистер Абрамс управлял своим большим, шумным, многодетным семейством, сочетая громкий голос и щедрую, любящую натуру, которой хватало на всех.
Запыхавшийся Росс вернулся и полез было за руль, но отец прогнал его на пассажирское сиденье.
– Нет уж, благодарю покорно. Я хотел бы в целости и сохранности добраться до места.
Всю дорогу они молчали. Потом мистер Дженкинс оставил мальчиков в вестибюле больницы и велел ждать.
– Что он задумал? – спросил Морри. Он сильно нервничал.
– Понятия не имею. Но уверен, что он поступит справедливо.
– Вот этого я и боялся, – ответил Морри. – Но сейчас нам нужна не справедливость, а сочувствие.
– Главное, чтобы дядя Дон оказался в порядке, – подал голос Арт.
– Чего? О, прости, Арт. Ты прав. Мы совсем позабыли о тебе. Самое важное, чтобы твой дядя поправился.
– Честно говоря, пока я не узнал его, я больше думал о том, что матери придется выплачивать возмещение за увечья.
– Поменьше вспоминай об этом, – посоветовал Росс. – Человеку свойственно думать в первую очередь о собственных передрягах. Мой отец говорит, что главное – то, как ты поступаешь, а не то, что ты при этом думаешь. Для твоего дяди мы сделали все, что было в наших силах.
– Это «все» состояло в основном из того, что его не трогали до прибытия врача, – напомнил Морри.
– Как раз это и было нужно.
– Да, – согласился Арт, – только я не согласен с тобой, Росс, насчет того, что можно думать все, что угодно, если действуешь правильно. Мне кажется, дурные мысли могут быть ничем не лучше дурных поступков.
– Тише, тише. Вот как по-твоему, человек, который совершает отважный поступок, а сам перепуган до смерти, он смелее, чем тот, который делает то же самое, но не боится?
– Он менее… нет, он более… Тьфу, ты все запутал. Это же совсем разные вещи.
– Может, оно и так. Ладно, давай не будем об этом.
Они помолчали, потом Морри сказал:
– Дай Бог дяде Дону здоровья.
Мистер Дженкинс принес добрые вести:
– Ну, парни, считайте, что вам повезло. Сделали рентген, и оказалось, что череп не поврежден. Когда зашивали рану, пациент очнулся. Я поговорил с ним, и он сказал, что не намерен сдирать с вас скальпы в счет возмещения убытков. – Он улыбнулся.