Мистериум

Запах ненависти был более сильным и пугающим, чем любой другой запах, не считая тех, что соответствовали психически нездоровым людям.

Иногда от человека пахло одновременно ненавистью и безумием. От этого пахло только ненавистью.

Кипп пока не знал, что ненавидит этот человек и насколько сильно, а от такого знания зависела его свобода. Ненавистник мог оказаться хитрым и ловким, тогда от него так просто не сбежишь.

Ненавистники живут ради ненависти и распространения своей власти на тех, кого они ненавидят. Это поглощает все их внимание в любое время дня и ночи.

Контора помещалась в небольшой бревенчатой хижине, стоявшей в самом конце проезда, что тянулся от шоссе к кемпингу.

Киппу вовсе не хотелось туда идти.

Ошейник был слишком тугим – из него не вывернешься.

Кипп не кусался, за исключением самых чрезвычайных случаев. Это тоже было протоколом Мистериума и вполне оправданным.

Может, в конторе окажется еще кто-то, другой человек, не такой злой, как Ненавистник.

Они поднялись на крыльцо и вошли.

Никого. Кипп остался наедине с Ненавистником.

День подладился под настроение Ли Шекета. Солнце постепенно угасает, прячась за пеленой серых облаков, гладких, как атласная обивка гроба. Облачность медленно опускается, словно тяжелая крышка. Дневной полумрак превращается в длинные угрюмые сумерки.

Он покидает федеральную трассу 80 и сворачивает на двухполосное штатное шоссе, которое тянется вдоль перелесков и лугов, то поднимаясь, то опускаясь. Он проезжает милю за милей, и лишь иногда вдали мелькают одинокие фермы. Вокруг деревьев сгущаются угрожающего вида тени. Полевые цветы позднего лета, когда-то яркие, теперь тлеют в полях подобно осколкам метеорита, распавшегося при вхождении в плотные слои земной атмосферы.

Неутолимый голод Шекета вызван не только потребностью в пище, но и потребностью в справедливости. Его голод обусловлен переходом от состояния жертвы, какой он был всегда, к еще непонятному, но удивительному преображению, и он реально чувствует, что преображается. В нем, как в бойлере с перегретым паром, нарастает давление – давление психологического характера, одновременно способствующее обострению его физических способностей. Он чувствует, как с каждым часом делается сильнее. Его зрение становится четче, а слух – тоньше.

Состояние, испытываемое им, отчасти связано с катастрофой в Спрингвилле. Там велись исследования, направленные на значительное увеличение продолжительности человеческой жизни. Эксперименты щедро финансировались и были по настоянию Дориана Перселла сосредоточены преимущественно на археях – третьем домене животной жизни. К первому домену относятся эукариоты, включающие людей и все остальные высокоразвитые организмы. Второй домен занимают бактерии. Микроскопических архей, не имеющих ядра, долгое время считали разновидностью бактерий. Но археи обладают удивительными способностями, среди которых не последнее место занимает способность осуществлять горизонтальную передачу генов. Родители передают свои гены потомству вертикально. Археи переносят генетический материал горизонтально, от одного вида к другому. Ученые только-только начинали понимать их таинственную роль в развитии жизни на Земле. Возможно, лишь безумцы могли искать способы подчинить их своей воле и запрячь в работу по совершенствованию человеческого генома и продлению жизни.

Если прежде происшедшее в Спрингвилле виделось Шекету катастрофой, сейчас он начинает думать, а так ли это? А вдруг результат прямо противоположный? Да, по чьей-то небрежности или недосмотру герметичность в одной или нескольких лабораторий оказалась нарушенной. Возможно, сам Шекет вдохнул сотни миллиардов (если не триллионов) запрограммированных архей, переносящих гены долголетия от разных видов. Но считать это экзистенциальным кризисом ошибка. Однако кто-то из главных ученых шишек – а может, и Дориан – усмотрел в этом катастрофу и задействовал программу безопасности, в результате чего весь комплекс был отрезан от внешнего мира и сожжен дотла.

Спастись удалось одному Шекету. Он нарушил протоколы и не стал, как положено капитану, тонуть вместе с кораблем. Плевать ему на протоколы. Он поступил правильно, правильно для себя. Спрингвилл он покидал в панике, но потом у него было достаточно времени, чтобы пересмотреть последствия случившегося и сделать выводы.

Впервые в жизни он ощущает себя свободным. Свободным. Он чувствует, как внутри его растет изумительная сила, вызывающая благоговейный трепет. Его будоражит новая уверенность в себе. Покинув Юту, проехав через Неваду и направляясь теперь на запад, к горам Калифорнии, он фактически оставил позади себя не только территории нескольких штатов. Он чувствует, что вырвался за пределы человечества. Вдруг археи с их горизонтальным переносом генов сейчас воздействуют на его геном, вычеркивая оттуда программу смертности? Что, если катастрофа в Спрингвилле была никакой не катастрофой, а большим, пусть и случайным, успехом, все плоды которого достались ему одному? Шекету приятно испытывать презрение ко всем, кому он когда-то хотел угодить. Он преображается, становится кем-то высшим. Ему не терпится проверить это и начать делать все, что хочется, со всеми, с кем хочется, начиная с Меган Букмен – этой ледяной суки-королевы, которую надо научить покорности. И он будет управлять ею.

Может, ему даже не обязательно ждать, пока он встретится с Меган. Преображение, происходящее с ним, уже дало ему силу делать все, что он пожелает. Впереди он замечает машину, стоящую на широкой правой обочине. Владелец меняет заднее правое колесо. Рядом с ним стоит молодая женщина и наблюдает за работой. Она одета в шорты и топ на бретельках. Симпатяжка, что видно даже издалека. В прежней жизни Шекету постоянно встречались женщины, которых он хотел, но не мог заполучить; женщины, смотревшие на него без всякого интереса, а то и с презрением. И эта из таких же. Она похожа на них всех.

Шекет замедляет ход и останавливается позади машины. Это черный «шелби-суперснейк» – до жути навороченный автомобиль ценой не менее ста двадцати пяти тысяч долларов. Новенький, словно только что из демонстрационного зала.

Шекет выходит и с улыбкой доброго самаритянина спрашивает:

– Вам помочь?

– Пустяки, – отвечает мужчина, сидящий на корточках и орудующий баллонным ключом. – Колесо спустило. Я уже почти установил запаску.

– Ваш красавчик, случайно, не «шелби»?

– «Суперснейк», прошлогодняя модель, – с гордостью отвечает придурок.

Шоссе пустынно. Ни одной машины в обоих направлениях.

– Мощная у вас игрушка, сэр. Грандиозная тачка. Но вы вряд ли решитесь рассекать во всю мощь на этой захолустной дороге.

– Конечно, иначе не заметишь, как врежешься в дерево, – соглашается владелец «суперснейка». – Но знали бы вы, как тонко она чувствует все изгибы дороги.

– Вам тоже нравится тонко чувствовать изгибы, и не только на дороге? – спрашивает Шекет.

Хвастливый придурок улавливает в его тоне насмешку и мгновенно выпрямляется. Рука угрожающе сжимает баллонный ключ.

– А ваша сучка явно не из прошлогодних моделей, – говорит Шекет, указывая на женщину.

– У вас что-то с мозгами? – спрашивает владелец «суперснейка».

Он высокий и крепко сбитый. Похож на футбольного полузащитника. Руки накачанные; видимо, пауэрлифтингом занимается. Такого не испугаешь. Он сам кого хочешь испугает одним лишь хмурым взглядом.

– Нет, сэр, с мозгами у меня все в порядке, – отвечает Шекет. Низко нависшее небо. Ни ветерка. Ни звука приближающейся машины. Если что, Шекет услышит ее на полминуты, а то и на минуту раньше, чем машина появится в поле зрения. – Такая аппетитная задница, как у нее, излечивает все мозговые нарушения. И не только мозговые, – улыбается Шекет.

– Джастин, садись в машину, – велит этой суке придурок, а сам делает шаг в сторону Шекета.

Его лицо похоже на кувалду. Он уверен в своей силе. И ключ он держит так, словно намерен раскроить Шекету череп.