Темная война

И тем не менее стойбище Дегнанов пребывало в радостном волнении. Каждый час приходили и уходили гонцы из других стойбищ. Охотницы приносили известия, которые тут же разносили по соседним стаям едва вышедшие из щенячьего возраста Дегнаны.

«Пока не видно, – сообщали они. – Не видно. Не видно». Но с каждым таким известием всеобщее возбуждение лишь усиливалось.

Марика волновалась больше всех сородичей. Для нее это была особенная осень. Ей впервые предстояло отправиться на охоту со стаей в качестве ученицы.

– Скоро, уже скоро, – обещали Мудрые, читая предзнаменования в небе и ветре. – Стада уже наверняка в пути. Еще день, может, два. Небеса не ошибаются. Скоро появятся первые.

Месяц назад – или даже раньше – в горах Жотака начали собираться кропеки. Детеныши становились подростками, способными пережить миграцию на юг. С флангов стада вполне могли покусать кочевники, но те редко объединялись настолько, чтобы добыть достаточно дичи на затяжную зиму.

Осенняя охота на кропеков была главной объединяющей силой оседлой культуры Верхнего Поната. В некоторые годы проводились ярмарки, а иногда две, три или даже четыре стаи собирались вместе на важное празднество. Но лишь во время охоты на кропеков Дегнаны, Гревы, Ласпы и другие стаи действовали совместно, хотя порой вообще не видели друг друга.

Сперва требовалось обнаружить стадо, поскольку оно никогда не следовало на юг одним и тем же путем. Затем нужно было приложить немало усилий, чтобы направить его туда, где охота будет самой удачной и выгодной для всех стай Поната.

Время после охоты, когда стаи свежевали, разделывали, солили и коптили добычу, часто превращалось в подобие гигантского праздника. Иногда на него приходили торговцы, пользуясь возможностью встретить в одном месте многих покупателей. Бывало, что матери договаривались с ними о судьбе любимых щенков, избавляя тех от куда более опасных поисков новой стаи.

Кропеки были не особо крупными зверями, но упрямой и трудной добычей. Самые большие экземпляры доходили до трех футов в холке и отличались коренастыми ногами, широкой грудью, толстой шкурой и массивной головой. Их нижняя челюсть напоминала лопату. У взрослых самок вырастали зловещие, торчащие вверх клыки. Представители обоих полов были отважными бойцами.

Летом кропеки жили небольшими семейными стадами чуть ниже уровня тундры, питаясь личинками и кореньями. Но при этом они были всеядными, способными сожрать любого, кто не успел съесть их раньше. Впрочем, будучи ленивыми по природе, они не охотились – растения не могли сбежать или дать отпор. Единственным приключением в жизни кропеков были долгие весенние и осенние миграции.

Меты Верхнего Поната охотились на кропеков только осенью. Весной, в брачный период, мясо кропеков было несъедобным, вызывая рвоту и сильные судороги в животе.

В стойбище вбежала молодая охотница. В высокогорной долине Плентцо, вдоль притока восточного рукава реки Хайнлин, заметили первых животных. Ближняя часть долины лежала всего в двадцати милях к востоку от стойбища Дегнанов. Новость вызвала еще большее возбуждение – кропеки не проходили через долину Плентцо уже много поколений. Широкая низина облегчала им путь, но давала метам пространство для маневра во время охоты. Естественные образования позволяли охотницам обрушить на мигрирующие стада град стрел, оставаясь в полной безопасности.

Кропеки отличались весьма раздражительным характером и готовы были атаковать все, что могло им угрожать, – то есть главным образом метов, поскольку меты были их самыми опасными врагами. Застигнутая врасплох мета была обречена. Но мета могла убежать от кропека и перехитрить его.

Как правило.

Охотницы еще раз проверили оружие, которое держали наготове и осматривали уже десятки раз после начала сезона. К соседям отправились гонцы, предлагая места для встречи. Самцы таскали тюки и орудия. Щенки, которых выгнали на улицу наблюдать и учиться, носились вокруг, болтая друг с другом и стараясь не попадаться на глаза тем, кто мог запрячь их в работу.

Скилджан наконец дала дочери легкий лук, который, как надеялась Марика, для нее и предназначался.

– Держись рядом, щена. И будь внимательна. Стоит тебе замечтаться среди кропеков, и будешь мечтать вечно. В объятиях Всеединого.

– Да, мам.

Скилджан развернулась к Кублину:

– Держись рядом с Блазом. Слышишь? Не путайся под лапами у охотниц.

– Да, мам.

Марика и Кублин переглянулись за спиной Скилджан – мол, все равно будем поступать так, как нам захочется.

На ухо Марики обрушилась тяжелая лапа.

– Ты слышала, что сказала мать! – рявкнула Побуда, весело скалясь. – Выбросьте эти мысли из головы. Оба.

Проклятая старуха Побуда, подумала Марика. Может, она толстая и уродливая, но так и не забыла, что значит быть щенком. И никуда от нее не деться. Она всегда знала мысли каждого.

Скилджан и Барлог из логова Геррьен шли впереди, задав темп, вскоре показавшийся щенкам чересчур жестоким. Запыхавшаяся Марика спотыкалась, когда они добрались до стойбища Ласпов, где к ним присоединились тамошние охотницы. Марика не стала, как обычно, разглядывать странную конструкцию частокола Ласпов и удивляться, почему у этих метов все сделано иначе, – ей не хватило сил. Весь мир сейчас сосредоточился на мешке и луке, которые приходилось тащить.

Побуда рысцой бежала рядом, насмешливо ворча. Хотя мешок Побуды весил втрое больше, чем у Марики, охотница была проворна, словно щена.

Марика оглянулась, ища взглядом среди самцов Кублина. К ее удивлению, братец вполне поспевал за Замби. Однако по выражению морды становилось ясно, какой ценой ему это дается. Он бежал исключительно на силе воли.

Поднявшись в холмы за стойбищем Ласпов, они несколько сбавили темп. Вперед побежали разведчицы, вооруженные лишь копьями. Охотницы двигались молча, внимательно вслушиваясь. Марика так ничего и не услышала.

Час спустя к Дегнанам и Ласпам присоединились три стаи, идущие с юга. Увеличившийся отряд продолжил широким фронтом двигаться на восток, все так же прислушиваясь.

Не в силах сдержать любопытство, Марика наконец спросила, в чем дело.

– То, что кропеков заметили в долине Плентцо, – ответила Скилджан, – вовсе не означает, что этой дорогой движется все стадо. Оно может пойти другим путем, даже через эти холмы. А мы же не хотим, чтобы нас застигли врасплох. – Пройдя несколько десятков ярдов, она добавила: – Стадо всегда слышно раньше, чем его можно увидеть. И потому всегда нужно слушать.

Они двигались все так же не спеша, и прежняя усталость Марики прошла. Ей хотелось немного отстать и приободрить Кублина, но она не посмела. Сейчас ее место было среди охотниц.

День уже клонился к закату, когда они начали спускаться к долине Плентцо. Разведчицы сообщили, что в долину уже пришли другие стаи. Главная часть стада все еще оставалась на много миль севернее, но несомненно находилась в долине. Близилась ночь, и ни о какой охоте до завтра не могло быть и речи.

К краю долины они подошли с последними лучами солнца. Марика удивилась, увидев столь большую открытую равнину, и задумалась, почему в столь удобной местности никто не поставил стойбище.

До объяснений снизошла лишь Побуда:

– Да, удобное место. Как хорошо поставленная ловушка. В трех милях ниже по течению река впадает в узкий пролив с гранитными берегами. Когда тают снега и вода устремляется вниз, неся бревна и прочий мусор, пролив перекрывается. Вода поднимается, и равнина превращается в бурлящий коричневый поток у подножия холмов. Любое построенное здесь стойбище затопит первой же весной.

Марика представила себе бушующую воду, и мысленный образ вдруг сменился разъяренным кропеком. Она начала понимать, почему так нервничают некоторые охотницы.

Спала она плохо, как и большинство охотниц, включая мать. Многие бродили между стаями, договариваясь и строя планы. Реку пересекали гонцы, хотя меты крайне не любили плавать. На другом берегу тоже расположились стаи, поскольку никто не знал, каким путем последуют кропеки, а никаких предубеждений по поводу воды у этих зверей не водилось.