Помолчим?

— А нам бы с девушкой килограмм помидорок да огурчиков. — А, так вы вместе? — Улыбается женщина, взвешивая получившийся пакет.

Равиль кивает и несётся с яблоками к дедушке. Оборачиваюсь к лавке.

— Так, что там дальше? — Вновь безэмоционально спрашивает Юленька, поднимая взгляд от калькулятора. — Помидоры? — Килограмм. И огурцы… тоже.

Женщина поджала губы и потянулась к овощам. Через мгновение Равиль оказался рядом. Снова слишком близко. Расплатился, получив приличную скидку и обворожительную улыбку в довесок.

Иду за ним, пытаясь не отставать. Он всё что-то увлеченно рассказывает, а я понять не могу, как и зачем эта спина направляется к моему дому. Вот, зачем!? Салат!? Пусть рыбу свою ест!

— Кать, — На ходу оборачивается ко мне. — А ты всегда такая молчаливая?

Поджала губы, стараясь не закричать на него с просьбой не идти так — у нас во дворе яма на яме яму закрывает! А он идёт чуть ли не вприпрыжку! Нет, он точно какой-то ненормальный. Хотя какая мне разница, пусть ноги себе ломает.

Встал возле калитки, ждёт, когда я открою. Дотрагиваюсь до первой цифры и замираю в нерешительности… это дурная идея, но, может, сбежать?

— Кать, либо один лёгкий обед, либо я караулю тебя повсюду. — Чокнутый. — Ага, и ты мне понравилась. Рав.

Девственница. Триста процентов из ста! Зуб даю! Прям точно! В глазах застыло то самое «и хочется, и колется». Охренительно же! А это её «точно не получится» — ха-ха-ха, и ещё раз «ха».

Реснички дрожат, румянец на щеках, боится и одновременно пытается дерзить. Смешная до умопомрачения. Медленно нажимает на циферки, сама не осознавая, что так я их ещё лучше запомню.

Ой, попала ты, Катька, ой, попала.

Оборачивается.

— Слушай, уйди, пожалуйста. — У тебя не прибрано?

Подняла взгляд.

— Что? А… да! Точно! Не прибрано. — Мне плевать, я же поесть. — Там гора посуды.. — Да хоть гора трусов.

Что я только о её заднице-то думаю, а..

И? Кого ждём? Что замерла? Мы о чём говорили-то? А..

Схватил за калитку, потянул на себя. Лишь вздохнула и пошла дальше. Вот и правильно, из двух зол выбирают меня.

— Правильно, Кать. Кстати, а что ты Выкала-то?

Подошли к двери, сняла рюкзак, копается, ключ ищет.

— Рабочая привычка. Вы так лучше понимаете, что ничего вам не светит.

Рассмеялся.

— Когда ты своим ротиком холодно цедишь-то? Тебе там какие-то неуверенные в себе олигофрены попадались?

Нашла ключ.

— Ты с этим завязывай. Знаешь, по себе скажу — наоборот ещё больше заводит.

Вздрогнула. А я объясню.

— Подчинение, детка, и доминирование.

Чуть не задохнулась… Ой, какие мы будто невинные.

— Господи, убирайся уже, ну.

Улыбнулся.

— Открывай уже, открывай, Катюш. Правда, есть хочется. Мы же договорились, я не трогаю — ты кормишь.

Забавно сжимает перед собой кулачки и чуть ли ножкой не топает..

Равиль, перестань смотреть туда, ну. Сейчас с ней закончишь и цепани кого-нибудь тогда, а то этот цветочек ещё обрабатывать и обрабатывать.

О, всё? Успокоилась? Вот и прекрасно. Заходим под писк сработавшего домофона.

Точно, Анькина квартира. А мебель где вся? Ну, и зачем ей двушка, если живёт одна? Заглянул в зал — надувной матрас… Ой, остановись, Равиль, остановись, не надо тебе думать о том, как он заманчиво проваливается при каждом движении. А, да, мы ж на кухню. Посуды, естественно, не оказалось.

Ничего особо и не изменилось, разве что плита новая, ту синюю бандуру я никогда, наверное, не забуду. Впрочем, в моей каморке примерно такая же — от отца ещё стоит.

Сел за стол, притянул ногу к себе.

Пролистываю список «друзей» в той самой социальной сети. Отметаю блондинок, брюнеток, шатенок. Всё не то, всё не так. Губы не те, глаза не такие, бедра некрасивые, голос не радует, душа не лежит. Да что такое-то, а!?

Снова перевожу на неё взгляд. Малышка медленно моет овощи, даже не замечая, что в шуме сильного напора воды сейчас тонет мой тяжёлый выстраданный вздох. Понятно, охотничий инстинкт играет на полную — хочется мне похоже только её. Ну, быва-а-ает, скоро пройдет, проверял уже.

Так, ладно. Что там у нас по плану? Помочь, поговорить, поесть, поулыбаться и если что поцеловать. Тихонько, легонько, нежненько, в щёчку.

С..собака Баскервилей! Катерина.

Отобрала у него нож, быстро заправила салат, поставила перед его носом миску, села напротив, стараясь не рассмеяться от того, как это животное уплетает целое блюдо.

— Будешь?

Помотала головой.

— Что так?

Пожала плечами.

— Оставить? Я просто всё могу сейчас съесть. — Ешь.

Улыбнулся, принимаясь за дело. Закончил, показала рукой в сторону двери, отбирая посуду. Убрала в раковину, включила воду и вдруг окочанела от… внезапного порыва его горячих губ, медленно спускающихся по моей шее.

О, Господи. Словно тысяча иголок насквозь, подавила огромный ком и резко ударила локтем назад — прямо в живот.

Ойкнул, подействовало. Схватилась за шею, обернулась к нему и почти закричала.

— Убирайся. Черт возьми! Равиль, убирайся отсюда немедленно!

Он расправил плечи, улыбнулся и спокойно пошёл себе куда-то в сторону прихожей.

Господи… Господи. Хватаюсь за стену, медленно скатываясь на пол. Не могу убрать руку от шеи, которая словно горит от змеиных укусов. Желудок скручивает и отдается в голове рекошетящим гулом захлопнувшейся двери.

Тихо. Дышим. Спокойно. Дышим.

Вытираю слезы, что вдруг стремительно полились градом. Крупные, соленые, прожигающие. Слезы несправедливости… ну, почему!?

Почему я постоянно притягиваю только таких идиотов!? Почему!? Где все эти вымышленные принцы из сказок, что защищают своих принцесс от таких вот проходимцев? Почему мне только одни кобели и попадаются, а!?

Ну, на лице написано что-то? Лампочка горит!? Бирка с «Я доступна»!? Да блин, ну, почему, а!? Нашли себе лёгкую цель.

Вновь всхлипываю, хватаясь за ручку дверцы. Надо встать и выключить до сих пор льющуюся воду… Да и чашку его домыть.

Просто жить дальше. Всё в порядке. Ничего не случилось! Ничего. Не. Случилось. Как обычно. Повезло, что хоть свадьба на этой неделе только одна, надо будет к маме в субботу уехать. Не могу в этом гадюшнике больше. Не могу! Рав.

Сколько я не пил? Примерно год? С того самого вечера, как Леська вылила на мужа бывшей кильки ведро с краской… Да, точно! Сильно меня пробрало сегодня… точно, вся причина в этом Хеннесси, что я медленно тяну и заливаю в уши какую-то дичь какой-то блондинке.

— Я медленно дотронусь до твоих волос, проведу пальцами по ушку, хочешь?

Она вроде ничего, не перебрала, но едва заметно кивает и поджимает не самые удачные губы. Хаа, ну, ладно. Дотрагиваюсь до её кожи.

С..собака, Катя, срочно вали из моей головы со своей шеей! Не мешай забываться.

Девушка, как её там? Ольга… ну, или Полина… вздрагивает и подвигается ближе, совершенно наплевав на последний танец молодых и красивых окольцованных дурачков.

Свет приглушен, плавная музыка, я наглаживаю шею очередной блондинки, лицо которой забуду на утро… но почему у меня перед глазами ты стоишь, а?

Вот словно это ты сейчас прошмыгнула за эти портьеры с пучком своих каштановых волос, в джинсах и голубой рубашке в клеточку, держа перед собой какой-то баул.

Стоп, Кать, ты что ли!?

Отдергиваю руку от блондинки, пропуская мимо её недовольный вздох. Музыка стихает, свет загорается. Остатки гостей слушают пламенную речь молодоженов, блонди обижается и уходит к себе собирать остатки торта, а я так и смотрю, как ты аккуратно двигаешься по залу, извиняешься перед этими пьяными мордами и забираешь рамочки с номерами столов. Проморгался. Не, точно ты.

Димка с Мариной ушли к родителям, а возле тебя вдруг останавливаются два знакомых мне мужика. Встаю. Ой, бошка моя… Нет, точно встаю! — Девушка, у Вас такая улыбка красивая, давайте сфотографируемся? — Плетутся ещё. — У нас сегодня друг женился, представляете? — Ты улыбаешься, отдергиваешь свою руку и пытаешься пятиться назад. — Девушка, ну, всего одно фото! А поехали с нами к пруду, а? Сейчас только тортик с шампусиком возьмём и в путь.