Скандерия

Когда они дошли до общежития, дверь оказалась запертой — наступил комендантский час.

— Вот блин, — прошептала Соня, вытирая нос тыльной стороной кисти.

— А как вы рассчитывали вернуться? — спросил Истомин.

— Ну… — Соня явно не горела желанием раскрывать дежурному студенческие секреты.

— Пожарная лестница? — догадался Истомин.

Они обошли вокруг здания, и Истомин подсадил Соню, чтобы она забралась на площадку запасного выхода.

— Спасибо, — раздался голос Сони из темноты.

Истомин смог лишь помычать в ответ. Мышцы начинало сводить судорогами — падение на асфальт обещало проблемы. А ведь учебный год ещё не закончился, да и Федотов до сих пор не вернулся в строй. Кто теперь будет следить, как студенты наворачивают круги на поле?

К счастью, до общежития педагогов ему никто не встретился. Постоянно осматриваясь, Истомин открыл дверь и ввалился в свою квартирку. И всё равно казалось, что проскочить незамеченным не удалось. Хорошо, если никто не снял на видео, как он, шатаясь, ковылял домой.

Спать лёг на пол, подстелив тонкий матрас. Такое спальное место пришлось кстати — спина после падения на асфальт ныла от копчика до шеи, и ровный жёсткий пол позволял принять мало-мальски комфортное положение и хоть немного расслабиться.

Случайно дёрнувшись, Истомин сжал зубы, чтобы не взвыть от прострелившей спину боли. Как ему постоянно удавалось находить себе проблемы? Как потом родителям в глаза смотреть? Они еле отошли от переживаний по поводу предыдущей истории с ученицей, а уже на подходе новая. И как помогать им справляться с Викой, если он сам потеряет место?

Поняв, что мысли пошли по кругу, Истомин попытался отвлечься. Дыхательные упражнения, которым учил Шень, помогли успокоиться, но уснуть Истомин так и не смог.

Глава 18

Утром пришлось выпить обезболивающее, чтобы добраться до Гимназии. Путь в десять минут казался бесконечным. По дороге Истомин то и дело оглядывался по сторонам, со всех заборов и столбов на него смотрели листовки, поливающие грязью корпорацию «РусарЪ» и её руководство.

Когда Истомин добрался до работы, первой, кого он встретил, оказалась Агнесса. Она прошла мимо, не здороваясь и даже не удостоив его взглядом. Вид у неё был совершенно спокойный, даже безмятежный, так что оставалось только гадать, какие выводы она сделала из событий прошлой ночи и что планировала дальше. Об этом не знал даже Грибницкий, который ухватил Истомина за локоть и оттянул в угол Профессорской.

— Послушайте… хм, не моё дело, конечно, но по всем правилам вы должны были хотя бы попытаться остановить тех девиц. И уж никак не расхаживать в обнимку с одной из них по кварталу.

Истомин тут же подумал об Агнессе, но Грибницкий, словно прочитав его мысли, сказал:

— Я видел вас из окна. Теперь к вам будут вопросы. — И он указал взглядом на дверь, куда только что вошла Тамара Александровна в сопровождении высокой стройной брюнетки в зелёной форме Инспектора из Управления образования.

— Даниил Юрьевич, — сразу обратилась к нему Михайловская, — у нас к вам несколько вопросов.

Профессорская опустела за несколько секунд.

Дама из Управления представилась Дарьей Леонидовной Петровской, заняла кресло во главе «стола демагогии» и, не теряя времени, командирским тоном приказала Истомину дать полный отчёт о том, как он провёл вчерашний вечер.

— И вы не знаете, кто была вторая девушка? — спросила Петровская, делая пометку в своём планшете, когда Истомин рассказал о том, как наткнулся на студенток, развешивающих листовки. Врать по поводу Сони не имело смысла — её лицо попало на записи камер. Разумеется, её уже опознали.

— Понятия не имею, — в очередной раз солгал Истомин.

— Возможно, это была не наша студентка, — мягко сказала Тамара Александровна. — Помните, ни профессор Грибницкий, ни Агнесса Русакова тоже не смогли её опознать.

— Что ж, возможно. — Петровская сделала очередную пометку в планшете. — Что было после драки?

— Я пошёл домой, — сказал Истомин, понимая, что близится главный вопрос.

— Вы пошли домой один? — спросила Петровская, не поднимая взгляда от своих записей. Михайловская смотрела в сторону.

— Нет, — ответил Истомин. — Я пошёл провожать Рябинину, и…

— Да? — по-прежнему глядя на экран, спросила Петровская.

Повисла пауза. Михайловская прикрыла глаза ладонью. Петровская наконец закончила делать пометки и теперь буравила Истомина взглядом бледно-голубых глаз.

— Вы понимаете, — начала она, чеканя каждое слово, — что грубо нарушили внутренние правила и Декрет о субординации преподавателей и учеников в общеобразовательных учреждениях?

— Да. — Почему-то в этот момент Истомин думал не о своей незавидной судьбе, а о том, как легко и изящно Петровская выводила буквы стилусом.

— То есть, вы намеренно помогли ей обойти охрану? Вы понимали, что нарушаете принятые нормы? Понимали, что через этот «чёрный ход» в студенческое общежитие мог проникнуть любой преступник? А если это будет террорист или маньяк? Вы готовы взять на себя такую ответственность?

— Я должен был оставить её одну ночью на улице?

— Вы должны были обратиться к коменданту общежития и сообщить ему о тайном входе, а в случае отказа открыть дверь или полного отсутствия реакции — вызвать службу экстренного реагирования и проследить, чтобы девочка была доставлена в отделение приёма несовершеннолетних. — Петровская чеканила слова как робот. — Вы ведь подписывали акт ознакомления с собранием Декретов об образовании и педагогике? — С этими словами Петровская достала из папки копию акта с электронной подписью Истомина. — Вы помните, как вы это подписали?

— Помню, — признал Истомин.

— И тем не менее вы пренебрегли своими обязанностями? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Выходит, что так.

— Прекрасно. — Петровская сделала ещё одну пометку и достала из папки очередной лист. — В таком случае вам выносится представление. Ещё одно нарушение в этом семестре — и вы будете отстранены от работы до конца учебного года. Подпишите.

Истомин поставил подпись на акте допроса и форме ознакомления с уведомлением об отстранении. Внутреннее порадовался, что теперь он научился ставить витиеватую закорючку, и ему больше не нужно сканировать коммуникатором код в углу документа для отправки электронной подписи.

Петровская сухо попрощалась с Михайловской и, не дожидаясь ответного «до свидания», вышла.

— Её дочь не прошла конкурс в Гимназию, — тихо сказала Михайловская, глядя на закрывшуюся дверь.

Истомин попрощался с Тамарой Александровной, выразившей надежду на то, что всё обойдётся, и отправился в тренерскую. Утешало только то, что учебный год почти закончился.

Когда Истомин вошёл в павильон, где располагалась тренерская, ему навстречу выпрыгнула Соня.

— Даниил Юрьевич, я никому…

— Я в курсе, — оборвал её Истомин и только теперь заметил плохо замаскированный тональным кремом большой синяк и опухший край губы.

— Это ребята. — Соня вытирала кулачком глаза. — Получается, я выдала тайну. Пожарку теперь закрыли.

— Понимаю, — как можно мягче сказал Истомин, внутренне радуясь наконец-то перекрытому лазу студентов к проблемам.

— Спасибо, что не выдали Дину, — обернувшись в дверях, сказала Соня.

Соня была единственной, кто его за это поблагодарил. Сама Дина вообще ничем не показала, что имеет отношение к ночному происшествию.

Приём, блестяще проведённый Агнессой, всё-таки заставил Истомина взять больничный. Из-за непрекращающихся болей в спине приходилось пить таблетки, носить корсет и почти постоянно лежать. Истомин коротал время за книгами. Сам не зная почему, он вдруг почувствовал интерес к произведениям Агнессы Русаковой. Никогда ему не нравились мистические рассказы о призраках и страшных тайнах, он даже посмеивался над Викой, в подростковом возрасте собравшей целую библиотеку подобной литературы.

Сейчас Вика при личном содействии Глеба Русакова устроилась в отдел кадров больницы, где находилась Бэлла. Врачи говорили, что девочка вряд ли сможет полностью восстановиться.