Чужестранка

Евгения Савас (Птица Энн)

Цикл "Чужестранка". Книга 1

Чужестранка

Пролог

Что я помню о том дне? Все.

Так часто показывают в рекламе. Счастливая семья, красивые родители, милый ребенок. Завтрак, все друг другу улыбаются. Все был именно так. Уютное утро, вкусная еда приготовленная мамой. Папа, который без конца нас смешил. Теплый и солнечный день за окном.

А потом мы поехали гулять. Мы часто путешествовали. Не менее трех раз в год уезжали втроем, куда-нибудь, где мы еще не были. Поездки мы всегда тщательно планировали, составляли планы - что посмотреть, где побывать. Путешествовать с гидами мы не любили, всегда сами решали, куда нам ехать и как. Так же как в тот день. Странно только, что я совсем не могу вспомнить, куда же мы ехали. Мне даже говорили несколько раз, но я тут же об этом забывала.

Еще помню солнце. Словно пайетки золотые в листьях деревьев растущих вдоль дороги оно запуталось. Едва заметный ветерок играл с зелеными и золотыми бликами, пока мы ехали по пустынной дороге. Мама сидела вполоборота, чтобы и папу и меня на заднем сидении видеть.

Потом меня на секунду ослепило. Мы выехали на участок дороги, что шел вдоль реки. Именно она - серая, ярким серебром сияющая меня и ослепила на миг. Расплавив в себе золотой цвет, и подменив его на серебряный, вода играла бликами. Так красиво, что мы восхищенно вздохнули, не в силах оторваться от этого зрелища.

А потом все исчезло. Дорога, деревья и река. Через лобовое стекло машины я видела только небо. Из прозрачной голубизны оно стало просто белесым и бесцветным. Словно всосало в себя все остальные цвета, оставив только один. Черная рамка - силуэты родителей, приборная панель машины на его фоне.

Пока я смотрела на это, удивленно распахнув глаза, прошло, кажется, несколько секунд всего. А потом был удар и странные тягучие звуки все вокруг заполнили. Меня мотало по сидению нещадно, и ремень безопасности казалось, сломает меня пополам. Потом ногам стало холодно.

Как я выбралась из упавшей в озеро машины, я говорила и не раз. Только мне никто не верит. Говорят, что это от шока. Что-то вроде галлюцинации.

Но есть два факта.

Я билась в воде, которая очень скоро заполнила салон, пытаясь освободиться. Тяжесть неподъемная сдавила мне ноги. Пузырьки воздуха не давали ничего видеть. В груди, словно огнем горело, но потушить его глотком спасительным кислорода было уже не возможно - его просто не осталось. Только пузырьки, стремительно мельчающие и растворяющиеся. Я уже могла рассмотреть, что там впереди... Но не хотела. Мне было страшно до жути, что темнота, подкрашенная бордовым, расползающаяся оттуда, коснется меня.

И тогда в воду рядом с боковым стеклом ударила зеленая молния. Я очень хорошо её рассмотрела. Потом она снова появилась, на этот раз, прошив собой заднее стекло и захватив всю меня. Будто мой позвоночник стал для нее опорой. Мелкие, как веточки тонкие нити окутали меня целиком.

Я очнулась уже на берегу. Довольно далеко от места падения машины. Меня практически случайно заметили и нашли. И я лежала наполовину в воде - выше по течению. Это первый факт.

Потом в больнице выяснился и второй - на моем теле, помимо переломов, ушибов и ссадин были ещё и ожоги.

1 глава

Все время реклама лезет навязчиво как сравнение. Наверное, потому что телевизор в моей палате стал единственным источником, разбавляющим немного моё бытие. По-другому и не скажешь. Я просто была. Хотя, кажется, об этом все забыли очень быстро. Из любимой дочери, пятнадцати лет девочки я стала телом, которое спасали. Не особо интересуясь, что я по этому поводу чувствую, и главное как я это чувствую. Сколько было операций? Я не помню - для меня все это превратилось в трейлер к фильму ужасов. Из рекламы с идеальной семьей я попала именно в него. Пиканье приборов рядом с моей кроватью предательски выдавало, что я еще жива. Только сил у меня не было даже на то, чтобы открыть глаза. Бесцеремонные пальцы, раздвигающие мне веки стали единственной возможностью впустить в себя немного света.

Я все ждала поначалу, прислушиваясь к разговорам вокруг. Надеялась, что кто-то скажет, что с моими родителями. Но никто и ничего не говорил, и я догадалась почему. Даже если бы они пострадали, и не могли ко мне прийти, как и я распятые на больничных койках, кто-то обязательно обронил об этом хоть слово.

Несколько месяцев, сложившихся из дней счет которым давно потеряла, я просто лежала. Никак не реагируя внешне, все слышала и понимала - вот что самое тяжелое. Было очень больно, бесконечно больно... я распробовала все вкусы и оттенки этой кухни. Но не только моё тело было сломано, растоптали и мою скромность. Что в этом такого? Я не ханжа и не наивная, но когда тебя лишают даже элементарной возможности сохранить достоинство, причем делают это походя, заставляло меня чувствовать себя грязной.

Никакой щадящей темноты - боль и осознание, что кто угодно и как угодно может распоряжаться мною, словно я вещь. Был ли сон в те месяцы? Не уверена. Мне кажется, что я не спала даже под наркозом, в очередной раз на операционном столе находясь. Я бултыхалась, где-то на границе боли, то погружаясь в неё с головой, то немного выныривая. Но, не расставаясь с ней ни на миг.

А после... Четыре месяца и вердикт врачей не оставивший мне никакой надежды. Если можно было найти в том, что со мной происходило положительный момент – то это, наверное, был первый. Я поняла что, по крайней мере, все теперь закончено. Больше "спасать" меня не будут.

В моей палате стало гораздо меньше людей бывать. Три недели спустя я впервые самостоятельно открыла глаза. Этого даже никто не заметил. Хотя в моей палате всегда дежурили медсестры. Вся поглощённая своим телефоном, девушка, что была со мной в тот момент, ничего не увидела. Я что-то вроде предмета декора уже стала, на которое мало обращают внимание.

Я была не в претензии. Догадалась, что если покажу, что мне чуть лучше, снова начнётся суета. А этого мне очень не хотелось. Но и скрываться долго было невозможно. Всего через три дня я попалась, по иронии именно той самой девушке медсестре.

Как и ожидала, новый поток людей заполнил мою палату. Сначала новый виток лечения и в основном врачи, потом начались посещения. Большинство этих людей, я не знала просто. Мне не понятны были из слова. Точнее я знала, почему они здесь, зачем говорят одни и те же пустые слова. "Все будет хорошо", "Все наладится", "Будь сильной". Ничего, кроме глухого раздражения они не оставляли. Может быть потому, что это были не те люди, от которых я хотела бы это услышать. Палата завалена была уже в первый день цветами и игрушками. Не знаю, куда они потом делись, я не прикоснулась ни к одной.

Откуда так много людей и зачем они ко мне ходили? Все просто - я стала богатой наследницей. Никогда особенно не задумывалась о нашем благосостоянии, наверное, потому что выросла в нем. Теперь только поняла, как старательно родители оберегали меня. Удерживали дистанцию, ограждающую меня от чужой алчности. И для меня смогли сделать так, чтобы я не считала деньги панацеей. Да, они у нас были, но не заменяли собой жизнь, превращая её в бесконечный шопинг. Средство достижения того, что действительно ценно, а не следствие каприза сиюминутного.