Страница 6 из 8
И ухаживала она за тем перекрёстком, где травку подкупает, деревья польет.
– Ба, мороженное продукт радостный, ну как так ?
– Так она его и продовала радостно, и говорила, что я с этого перекрёстка теперь только вперед ногами на своей коробке уеду. И что ты думаешь? Ее таки схватил инфаркт прям там, увезли в больницу, она выжила, но работать не смогла, но за перекрёстком тем всё время ухаживала, где окурок поднимет, то с веником подметет, деревья польет, в общем, ухаживала она за этим перекрёстком.
Где бы я ни был, на каком бы балконе я ни курил ночью , я все равно стою на тебе.
Через двадцать пять лет я снова встал на него, почему я сюда приехал? А я не знаю. Я стоял и стоял, спросите, о чем я думал,? Да ни о чем, я просто стоял.
Я вспоминал, как отец ловил такси, как мы с мамой шли в школу, как я провожал Ба.
Хотел бы я на него вернуться? Нет, не хотел, потому что наши перекрёстки у нас там, внутри. А когда мы на них встаём, есть немного разочарования. И когда ты садишся в самолёт и смотришь в иллюминатор, то ты опять на него встаёшь.
Из майсов моей бабушки или "антисемитская"
Ба уже была плохонькая, но что-то еще соображала, когда я впав в сентименты включил песню.
Тихо, как в раю,
Звезды над местечком высоки и ярки,
Я себе пою, я себе крою.
Опустилась ночь,
Отдохните дети – день был очень жаркий-
За стежком стежок – грошик стал тяжел.
Ой вэй!
Пел жалобно Шуфутинский.
Ба сидела на краю кровати и внимательно слушала.
– Это кто?
– Еврей один.
– Знаешь, кто самая плачущая нация ?
– Нет.
– Евреи. Вечно плачут, а че плауат, сами не знают.
– Ну типа из Египта вышли.
– Угу, 4000 лет назад вышли, до сих пор плачут.
– Ну, по пустыне 40 лет шли.
– Вот если тебя по пустыне 40 лет водить, тоже заплачешь. Но недолго. Память не должна быть длинной, и не должна быть короткой.
–Это как?
– Как, а вон Петро, сосед наш, у себя рядом с сараем выкопал туалет. Сверху деревянную будку поставил. Я ему говорю, зачем тебе такой туалет? Сделай нормальный унитаз. А он мне, дед мой на дырку ходил, отец ходил, и я туда буду ходить. Вот это называется длинная память .
– Ба, ну ты не права.
– Может я не права, но 4000 лет плакать тоже не гутенабен. Вот войну пока помнить надо. Сколько евреев убили, сестру мою, тётку. А теперь, говорят, компенсацию платить будут. Пусть они ее себе в тухес засунут. Вот это память нормальная.
– Ба, а короткая по-твоему это какая?
– Это когда ты молоко на плиту поставил, а тут соседка пришла.
– Ба, а погромы, ты сама рассказывала?
– А кого не громили, думаешь, одни евреи под них попадали? Бандиты и всех остальных грабили, кто побогаче. Я тебе скажу, и среди евреев бандитов было, не дай Бог. Дед твой по малолетству у Мойши промышлял, по всей Украине гуляли. Все хороши, потому надо прощать и забывать.
– Ну, я так и не понял, почему евреи самые плачущие?
– А я знаю? Как с Египта вышли, так мы и плачем, живем небедно, все есть, уважают, а че плачут, не знаю. Видно, нам всегда самих себя жалко. У нас в Бийске жил один портной, костюмы шил. Так у него пять человек работало. Жил богато. Сукно у него было английское. Сам работал очень много. Заграницу свои костюмы отправлял и не плакал. А у этого грошик тяжёл, а у кого он с перо?
Из майсов моей бабушки или ее заповеди
– Па, а мы умрём?
– Ну, в общем, да.
– Па, и бабушка и дедушка умрут?
– Ну да.
– Па, а твоя бабушка умерла?
– Да.
– А ты по ней скучаешь?
– Да, очень.
– А какая она была?
Ба запустила в меня яблоком через весь коридор, я успел увернуться.
– Убью собака, ленивая твоя морда, я тебе оставила записку с заданиями.
Купить хлеба и майонез, забрать пальто из химчистки, вынести мусор, а твоя жопа даже не пошевелилась в этом направлении!
– Ба, ну забыл. Ща все сделаю!
– Не, мне нравится твое, "ща все сделаю"! Тебе 20 минут на оправдательный процесс. Как понял? Прием.
– Ба, меня уже нет.
– Его уже нет! – Еще одно яблоко полетело в меня.
Я поймал плод.
– Ба, нехорошо продуктами кидаться.
– Ах, твою мааааать, ну держись, шлемазел.
– Ба, чью мать?
Я смылся за хлебом, чтобы только Ба пришла в себя.
Выполнив все задания по записке, я явился домой.
– Садись обедать.
Я молча подсел к столу. Ба налила тарелку супа и поставила передо мной.
– Теперь слушай! – и понеслось… – Твоя мужская обязанность выполнять работу по дому, вне дома. Выносить мусор, заносить добро. И не дай Бог наоборот. Понял?
– Ага.
– Запомни навсегда.
К сожалению, я не всегда выполнял эту заповедь Ба.
– Па, а твоя бабушка злая была?
– Нет, дорогая, она была очень добрая и справедливая.
Я лежал дома с высокой температурой. Ба натирала мои пятки уксусом и приговаривала:
– Вот где ты мог так простудиться?
– Птичек ловил на приманку, замерз.
– Каких птичек?
– Ну, щеглов всяких, воробьёв.
– Сдались они тебе. Выздоровеешь, быстро поедем купим попугая, будешь на него в квартире охотиться. Птица вольная погибнет в клетке, а птица в клетке погибнет на воле. Запомни навсегда. Не ты дал, не тебе брать.
– Па, а твоя бабушка была веселая?
– Очень веселая
– Ба, расскажи анекдот.
– Хм, Евреи обращаются к Богу: «Господи, мы уже так давно являемся избранным народом. Нельзя ли нас переизбрать?» «И кого вы предлагаете взамен?» «Ну, Господи, ну кого не жалко..»
-Пааааа…
-Так, спать давай, завтра еще спросишь.
Из майсов моей бабушки или пасхальная.
На пейсах в Алма-Атинской синагоге продавали мацу.
Ба не была религиозной, она не верила ни в кого! Но маца была одним из ингредиентов ее кулинарных шедевров.
Но так как на всех не хватало, выдавали только по одной коробке на руки.
И Ба брала меня с собой, чтобы получить вторую коробку.
Очередь была огромная.
За нами стояла женщина которая дала мне конфетку и спросила :
– Как тебя зовут мальчик?
– Халид, – ответил я
– А что это у тебя за имя такое ?
– Арабское, -говорю я
Тогда женщина ехиднинько так, нахмурив брови, спрашивает у Ба:
– А шой-то он у вас ест мацу?
– А шо ему над ней Коран читать?
Из майсов моей бабушки или купите папиросы.
В конце 80х начале 90х был у нас на Саина чуть выше Абая подпольный базар винила. С 4 утра по воскресеньям собирались барыги пластов со всего города. Обмен, торговля шли до 8 утра, дальше было опасно. Уж непомню, как и зачем я туда попал, но попал, я ходил между торговцами, и искал диск Пинк-Флойда. И я его нашел, притом по сходной цене. Я поблагодарил барыгу за столь удачную сделку, и когда я уже развернулся к нему спиной, он меня окликнул.
– Слышь, чувак!
– Слышь, чуваки в Москве, я бы на твоём месте тут так не выражался.
– Таки я с Москвы.
«Таки» выбило меня из состояния небольшой агрессии.