Страница 2 из 4
Сентябрь — славный месяц. Ласковый. Тёплый, но не жаркий, идти — одно удовольствие. Даже в гору. Футболисты успешно взобрались на Эльбрус. Шахматисты успешно обошли Эльбрус. Он отсюда очень хорошо виден, Эльбрус. Век бы смотрел. У меня даже мечта есть — выучиться и работать курортным врачом. На полставки. Для души. Советовать, какую воду пить, сколько, когда. Какие ванны брать, что и как мазать грязью. Рекомендовать лечебную физкультуру, маршруты для прогулок, механотерапию, дыхательные упражнения. Купить домик в Кисловодске или окрестностях, и работать. Такой себе домик, в два этажа, или в три, и чтобы непременно был виден Эльбрус. Фантазия? Но здесь, на кавказских минеральных водах, таких домиков немало. С мавританскими башенками, с фонарями, с террасами. И с табличками, что это памятники архитектуры: дом доктора Лебедева, дом доктора Беляевского, дом доктора Зернова, дом доктора Померанцева, дом доктора Склотовского и так далее, и так далее, и так далее.
Может быть, может быть…
Мы дошли до верхней станции канатки. И опять отдохнули. Вид отсюда замечательный, и сеньориты захотели фотографироваться.
Это я всегда пожалуйста: взял с собой омский трофей, «ФЭД». Как нагрузку. Нет, не тяжелый, но мне тяжелый и не нужен. Нафотографировались, отдохнули и пошли дальше. Я вспоминал Джека Лондона, как он описывал дорогу через перевал. Но Джек Лондон — и его герой Смок Белью — тащил на себе изрядный груз, а мы-то идём налегке. И мы комсомольцы, а не индивидуалисты. Мы всегда готовы подставить плечо. А индивидуалисты — ножку.
До Малого Седла дошли нечувствительно. И опять фотографирование. Для будущего. Меня с Лисой и Пантерой снимал Антон, а потом, счастливые и довольные, мы пустились в обратный путь. Утомление на троечку по пятибалльной шкале. То, что и требуется.
До санатория дошли в назначенное время. До обеда ещё час. Как раз, чтобы отдышаться, умыться, переодеться.
Мы остановились в санатории «Орджоникидзе». Во-первых, высоко, девятьсот пятьдесят метров, во-вторых, из окон виден Эльбрус, в-третьих, санаторий просто хороший, как уверяла Ольга, и уверяла не зря. Летом устроиться было бы трудно, даже и в сентябре непросто, но мы устроились. Тётя в профсоюзе — это сила в движении. Сейчас здесь отдыхают ответработники средней руки, провинциальная профессура, малоизвестные писатели, артисты второго плана. И мы.
Я жил в одноместном полулюксе (опять полулюкс!), Ольга с Надеждой в двухместном, сами захотели, а Антон — в четырехместном, такова его планида. Четырехместных номеров мало, какой профессор пойдет в четырехместный номер? А вот труженики села идут охотно. Они, труженики села, деньги считать умеют, лишнего не заплатят.
Денег спорткомитет на сбор выделил негусто. Нет, я бы не разорился взять и Антону полулюкс, но счел это непедагогичным. Собственно, как тренер Антон мне не нужен. А вот как оруженосец, администратор, секундант — пригодится. У меня большие планы…
Лиса с Пантерой сами по себе. Надежде врачи рекомендуют осень проводить в санатории: год назад у неё была пневмония. Наш институтский профсоюз решил поощрить её путевкой за отличную комсомольскую работу в сельскохозяйственном отряде. И планы перевыполнили, и денег заработали, и показали пример другим институтам. А Ольга год назад в колхозе ногу сломала. Всё восстановилось, но опять же подлечиться не помешает. Два раза в неделю они, Лиса и Пантера, ездят в Ессентуки, понежиться в знаменитой грязище. Грязелечебница роскошная. Перед первой мировой построили. Капитально, внушительно, грандиозно.
Я тоже езжу в Ессентуки, но не ради грязи, а развлечься механотерапией. Жужжащие аппараты от начала века стоят в симпатичном павильончике, а как новенькие. Старая шведская работа. Умел капитал эксплуатировать трудящихся.
К обеду мы переодеваемся непременно. Некоторые, конечно, в простоте своей ходят в спортивном. Некоторые, но не мы. Наталья с Ольгой взяли по два чемодана одежды, да и я не меньше. Потому ехали поездом. У Антона один универсальный костюм, но костюмы дело наживное.
Вошли, сели, обедали неторопливо, как и полагается культурным динамовцам. Официантки подают одно, другое, третье, ресторан рестораном. А мы не тушуемся. Мы привычные. Знаем, в какой руке вилку держать. Беседуем о том, о сём. Обсуждаем текущие события. Что-то в Чили сумрачно, иностранный капитал ставит палки реформам Сальвадора Альенде. Нужно бы помочь. Но как? Послать телеграмму в Вашингтон — руки прочь от Чили? И Сальвадору Альенде — держись, коллега! Надя, ты эту идею в комсомоле проведи, ведь хорошая идея.
После обеда — тихий час, даже полтора. Я просто занавешиваю окно шторой и сплю. Днём сны у меня спокойные. Сначала на Марс лечу, потом пытаюсь привести в чувство дикие велосипеды, заполонившие пустыню Каракумы, а под конец рассказываю Леониду Ильичу, как нам обустроить Советский Союз. Побольше снимать героических фильмов про наших разведчиков, создать журнал фантастики и приключений, научиться шить джинсы, или, если это окончательно невозможно, купить джинсовый завод у буржуев. Как «Жигули». Полететь, наконец, на Луну. Много, много у меня идей.
Он меня внимательно слушает, а потом говорит с фрикативным «г»: «Вот ты, Чижик, в шахматы играешь, а тебе кто-то будет советовать поменять деревянные фигурки на пластмассовые, мол, сразу всех победишь. И что ты такому советчику скажешь? Радуйся, Миша, жизни. Молод, здоров, весь мир перед тобой, опять же Лиса с Пантерой… Живи! А политика от тебя не уйдёт. Политика за тобой придёт. И не захочешь, а придёт, я знаю, что говорю. А пока радуйся…»
Проснулся и согласился с Брежневым: нужно радоваться, и побольше, побольше. Buvons, chantons, dansons et aimons!
Buvons? Это мы сейчас. Только пленку в фотоаппарате поменяю.
И мы пошли пить. Минеральную воду завозили и сюда, в санаторий, но мы решили спуститься вниз, к Нарзанной галерее. Легко и непринуждённо — по сравнению с утренним восхождением. Деревья зелёнеют, птички летают, белочки скачут, Ольховка резво журчит, а курортники фланируют неторопливо, с чувством полного умиротворения. Как и мы.