Страница 3 из 16
– А щас, когда тебя в тюрьму посадють, они хорошо будут кормиться, да? – заржал Мальцев.
– Отставить! – рявкнул Карпов. – Иван, вы хоть понимаете, что килограмм платины – это много… Капец как много! – Лебедев кивнул и ничего не ответил, обратив потемневший взгляд к зарешеченному окну.
После допроса наряд с задержанным выехал домой к Лебедеву, чтобы забрать остаток металла. Дверь открыла молодая женщина. Она внимательно обвела взглядом мужчин в форме, а потом посмотрела на Ивана.
– Вань, что происходит? Кто это? – Лебедев начал быстро что-то говорить про платину, завод, задержание, но не успел. Слова застряли у него в горле, потому что в ту же минуту из комнаты вышла девочка лет четырех. Она с удивлением уставилась на взрослых мужчин в милицейской амуниции, не решаясь подойти к своему папе, только тихо спросила:
– Папа, а это кто?.. – Через мгновение, словно почувствовав своим детским сердечком неладное, девочка громко заплакала. Женщина подхватила малышку на руки прижала к груди, словно опасалась, что эти чужие люди могут отнять у нее самое родное.
– Спокойно, девушка, – начал Карпов, – ваш муж задержан по подозрению в хищении драгметалла в особо крупных размерах. Сейчас он выдаст нам всю партию, которая хранится у вас дома, и мы поедем в отделение. – Андрей произносил заученную речь железобетонным голосом, хотя каждое слово почему-то нехотя выскакивало из его онемевшей глотки.
– Как это задержан? – переспросила женщина, продолжая прижимать к себе плачущую дочку и стараясь всеми силами ее успокоить.
– Иди в комнату, – тихо произнес Иван жене, – не нужно ей видеть это.
– Нет, так нельзя, – не унималась женщина. – Ты же ничего плохого не сделал!
– Мы во всем разберемся, – встрял в разговор помощник Андрея. – Если ничего плохого не делал, то отпустим.
Иван Лебедев быстро собрался и покинул квартиру под протяжный плач маленькой дочери и глухие рыдания жены. Это было одно из самых простых разбирательств, потому что преступник сразу во всем сознался.
– Понимаете, – рассказывал подозреваемый уже позже, видя намек на сочувствие в глазах опера Андрея, – мы поженились, и у нас сразу ребенок родился. Мне пришлось бросить учебу. Все-таки семью нужно кормить. Устроился работать грузчиком на базар. А тут хозяин взял да и закрыл точку. И я остался без работы. И тут я вспомнил про наш завод. Он стоит полностью разрушенный, никому не нужный. Там раньше стекло делали, значит, в печах должны быть платиновые трубки. Иначе стекло не расплавится. Вот я и пошел в этот остов, расчистил завалы, разобрал печи и вытянул трубки. А тут и покупатель нашелся…
Лебедеву дали семь лет. Карпов был поражен таким огромным сроком. По дороге домой из суда он впервые подумал: «Правильным ли делом я занимаюсь?»
Кажется, жил себе обычный парень. Учился. Женился. Завел ребенка. Чтобы прокормить своих близких, он пошел за этой чертовой платиной. Хотел принести добро в семью. А сделал только хуже – не увидит их теперь целых семь лет. Сколько будет тогда его дочери? Десять?
И вроде бы за решеткой оказался преступник. С другой стороны – преступник ли? Так… «зеленый» пацан… Великой стране от его «проступка» – ни тепло ни холодно.
Пока Лебедев-Есенин сидел, Карпов помогал его семье продуктами. Они сдружились. Парень вышел через три года. Быстрая свобода постучалась в двери случайно, когда в стране поменялось законодательство. Повезло…
Именно то слушание в суде, похоже, стало точкой невозврата в карьере милиционера. Подноготная правовой системы оказалась вдруг очевидно неправильной. Душу опера словно засасывало в глубокую яму, от притяжения которой было не убежать. И магнитом внутри нее было отчаяние. Будучи частью этой системы, он не мог ни на что повлиять или изменить.
После нескольких месяцев внутренней борьбы внешне невозмутимый Карпов написал заявление на увольнение.
Тут же со всех сторон посыпались вопросы и советы:
– Ты с ума сошел?
– Что ты будешь делать?
– Не психуй, забери заявление.
– Устал – отдохни, нечего сразу увольняться!
– Да все проходили через кризис! Не ты первый, не ты последний!
Слова отскакивали от мужчины, как от бетонной стены. Он четко понимал, что, если позволит себя уговорить, то останется в той же бездонной яме. Сострадание и вера в людей очень скоро покроются плесенью, и мало-помалу он перестанет ими пользоваться. Ведь, если живешь по законам стаи, неизбежно становишься ее частью.
Именно так старший оперуполномоченный по особо важным делам, капитан милиции Андрей Карпов ушел из органов в никуда. Никаких светлых перспектив перед ним не маячило. В то время он весьма смутно понимал, где можно применить накопленные знания. И, если бы его кто-то спросил тогда, а чего же он собственно хочет, то бывший милиционер ответил бы очень туманно: «Хочу быть богатым, успешным, счастливым. Хочу лежать на пляже и попивать джус. Или нет! Хочу плавать в собственном бассейне и любоваться большим трехэтажным домом».
Вот только как достигнуть всего этого «хочу», вчерашний блюститель порядка не имел и малейшего представления.
Уходя из милиции, Карпов по-детски надеялся, что на следующий же день после увольнения мир подкинет ему новую работу. Более благородную, достойную, справедливую. Но мир оказался нейтральным, если не враждебным. Он не только проигнорировал честный порыв бывшего опера стать лучше, но и долгое время не давал ему вообще никаких вариантов заработка.
На службе у Андрея оставалось много коллег, которые старались жить по совести и верили в то, что радеют за правое дело. Часть из них по-доброму подтрунивала над Карповым: «Ну что, набегался? Давай возвращайся… Столько интересных дел впереди! Мы тебя заждались!»
Молодой мужчина глядел в сторону «теплого места», которое недавно оставил, но возвращаться не торопился. Нужно было на что-то жить: покупать продукты, обеспечивать жену и маленького ребенка. Однако другую чашу весов уверенно тянули к земле внутренние ценности Карпова. Мир словно проверял Андрея на прочность и то и дело спрашивал: «Насколько ты тверд в своих убеждениях и готов идти через сложности?»
Жена Марина как-то заметила: «Андрюш, ты молодец, что не ведешься на уговоры твоих бывших коллег-ищеек, не надо тебе работать там, к чему душа не лежит… И вообще, у тебя все получится, ведь я же – рядом!» – она звонко засмеялась и пошла на кухню готовить смесь их четырехмесячной дочке. На воде. Молока дома не было.
Марина в то время была поглощена своим материнством. Вику – их дочку – носила на руках, кормила грудью и докармливала смесью. Разговаривала с ней о космосе, о мире, о папе, пела песенки, купала в теплой ванне и бесконечно много целовала. Казалось, она не замечает тотального безденежья и долгого отсутствия мужа, зарабатывающего копейки. Андрей когда-то и полюбил ее именно за эту легкость, умение радоваться и отдаваться семье без остатка, пока муж создает новый мир.
Однако процесс создания мира серьезно затянулся. Увы, здесь не ждало ничего, кроме серых месяцев безработицы и пустого кошелька. Единственная надежда была на недавно взятую в кредит машину, которую Карпов превратил в такси. Веселые и грустные, добрые и злые – самые разношерстные пассажиры оплачивали кров и еду семьи Андрея. С ними мужчине не нужно было выстраивать хитрые комбинации захвата преступных группировок или размышлять, правильным ли делом он занимается.
Недели легких, но маленьких денег погружали недавнего блюстителя закона в тягучее состояние ленивой тоски и глухого отчаяния. Все сильнее нарастало разочарование, усталость и потерянность. Он выходил на работу с утра и наматывал километры по родному городу до поздней ночи. Но средств все равно едва хватало.
В один из таких затянувшихся вечеров Андрей, высадив последнего клиента, собрался уже ехать домой, но диспетчер уговорила его взять еще один заказ.
Кто бы мог подумать, что на Ленина-142 к нему в машину подсядет Михаил, его бывший одногруппник.