Сон и Пепел

Стоило только об этом подумать, и время словно замедлилось…

Животное подо мной паникует – птицы за спиной его страшат. Но этот страх естественен. Я уже привыкла видеть его в глазах людей и даже даэвов…

Я выдыхаю. И, решившись, дергаю поводья на себя. Конь противится, не желая слушаться, но все же почти останавливается. А я, перекинув ноги, спрыгиваю на землю и вытаскиваю меч из ножен, прикрепленных к боку животного.

От тяжести оружия запястье ноет, и я даже представить не могу, как буду им сражаться, если это понадобится. Но все равно тащу потемневший Туманный за собой, так что он оставляет глубокую борозду на земле.

За спиной раздается ржание лошадей. Кричит Сезар, прося меня остановиться. А в следующую секунду облако из воронов словно проглатывает меня целиком. Они двигаются бесшумно, наоборот, создавая некую сферу, поглощающую все остальные звуки.

Но птицы не нападают. Лишь кружат, изредка задевая меня своими крыльями, от касания которых кожа слегка немеет и холодеет. Их тела насквозь пропитаны тьмой.

Чужое сердце бьется быстро, и я останавливаюсь, выжидая.

– Сара! – возглас врывается во тьму позади меня. Див совсем близко.

Я оборачиваюсь на голос Сезара, замирая в задумчивости, а потом все же решаюсь отыскать его. И в этот миг птицы вдруг взвиваются вверх, вновь уносясь в небо и открывая взгляду тракт.

Мы больше были не одни.

Теневые даэвы. И их тоже пятеро.

Одетые в темные мантии из тяжелой ткани со вставками металлических пластин, напоминающих доспехи, на плечах, поясе и запястьях. Воротник нижней рубашки, выглядывающий из-под верхнего одеяния, плотно запахивался на горле, а на поясе любого из них в ножнах висел меч. И каждое оружие выглядело словно произведение искусства, черный металл эфеса переливался даже в ночи.

Но один из теневых даэвов все же отличался…

Его тяжелая мантия была простого прямого покроя, и металл заменяли вставки из черной плотной кожи, а талию обхватывал широкий пояс. Первыми в глаза бросились длинные белоснежные волосы, передние пряди которых были убраны назад. Они ложились на плечи, спускались по рукам, контрастируя с одеждой. А вторым приковал внимание рваный шрам на шее, уходящий под одежду.

Ранение было серьезным. Он мог умереть.

Но теперь, словно насмехаясь над смертельной опасностью из прошлого, длинный рубец опоясывало изображение змеи. Она выглядела совсем не как те картинки, что иногда делали люди, вгоняя под кожу чернила, – этот рисунок был выполнен соком, которым наносили звезды на ключицы даэвов. Он переливался в свете луны, практически сверкая в ее неярком сиянии.

Мой взгляд не мог оторваться от его шеи.

Я шумно втянула воздух, крепче сжимая меч.

Вновь он глумился над правилами и обычаями, что веками выстраивал наш народ.

Как и всегда. Никакого уважения.

– Anima mea[1], Сара. – Люций остановился.

Его отросшие волосы серебрились при каждом шаге, а глаза, наоборот, чернели как бездна – за двадцать семь лет внешне он практически не изменился. Будто все, увиденное мною, – чушь, и время вовсе не убежало далеко вперед. Но его интонации и манера держаться говорили лучше облика – появилось больше уверенности и чувства вседозволенности, хотя и прежде их было хоть отбавляй. Только вот выражение глаз, то, как он посмотрел на мою руку, удерживающую Туманный, я разгадать не смогла.

– Cor meum[2], Люций, – холодно отозвалась я, оглядывая его спутников. И с укором продолжила: – Это ведь морозия на твоей шее? Ты не изменяешь себе… Никакого уважения к предкам.

Губы Морана скривились в усмешке. И он порывистым шагом направился в мою сторону.

– Точь-в-точь, – произнес он, остановившись рядом.

– Что точь-в-точь?

– Я знал, что ты так скажешь. Угадал слово в слово. – Люций самодовольно улыбнулся. – Что произошло с мечом? – Див стал обходить меня по кругу, задумчиво разглядывая.

Я по давней привычке постаралась отыскать его эмоции, но вновь столкнулась с пустотой. Ничего. Я не чувствовала практически никого вокруг. Кроме Майи, чье местонахождение я могла определить даже не оборачиваясь.

Нервы девушки дрожали словно натянутая струна – я на себе ощущала ее нервозность, в которой сквозила нотка облегчения.

Я поджала губы и с неохотой процедила:

– Не слушается.

– Почему?

– Возможно, потому что я долго не устанавливала с ним связь.

Моран покачал головой:

– Это вряд ли.

Я скупо кивнула, принимая к сведению его слова. Добившись единения лишь раз, даэв навсегда заслуживает верность своего клинка, который после смерти владельца ржавеет и вскоре превращается в пыль.

– Итак, что тебе надо, Люций?

Моран остановился напротив меня. Посмотрел. И я не заметила в глазах ни капли тьмы, наоборот, они были как никогда светлы.

«Прошло больше двух десятков лет…» – напомнила я себе.

Разница в наших умениях наверняка стала значительной, и не стоило об этом забывать.

Но все же я не чувствовала от теневого дива той угрозы, о которой мне все твердили.

– Я хочу, чтобы ты отправилась со мной, Сара.

– Меня ждут дома, – отозвалась я.

– Тебя давно уже никто там не ждет, – не поведя и бровью, жестко ответил он.

– Точно, – согласилась я. – Благодаря тебе.

Моран долго молчал, не пробуя меня разубедить, и лишь спустя несколько секунд, улыбнувшись, тихо проговорил:

– У тебя ведь нет выбора, Сара. Ты сама прекрасно это понимаешь. А теперь останови их, они ведь готовы умереть за тебя.

Я обернулась, увидев, как светлые дивы, успевшие спешиться, поднимали свои клинки, – без сомнений, они собирались вступить в бой. Сезар медленно, словно медитируя перед боем, развязывал опоясывающую его талию ткань, чтобы избавиться от мантии.

Майя одиноко стояла на краю дороги. Даже удивительно, что она не пыталась бежать.

– Люций, нам потребуются печати? – спросил один из воинов Морана.

И, увидев ближе, я узнала его.

Рафаиль Руньян. Он учился вместе с нами. Некогда ярко-рыжие волосы потемнели, у глаз появились едва заметные морщинки. Мой взор несколько раз перескочил с ничуть не повзрослевшего Люция обратно на его подручного.

Почему ты не изменился? И почему я все та же?

Рафаиль, заметив мой взгляд, учтиво кивнул – я склонила голову в ответ. Мы всегда относились друг к другу с предельным уважением, в то же время соблюдая дистанцию, негласно принятую между теневыми и светлыми.

Идеальные взаимоотношения. Без неприязни и издевок. Деловое партнерство.

Борьба даэвов с порождениями энергии Серого мира просто не позволяла нам жить порознь. Из-за различий магии, дарованной обеим сторонам, мы нуждались друг в друге.

– Нет. Не понадобится. – Люций протянул мне ладонь, будто предоставляя выбор.

Но это было всего лишь иллюзией. Насмешкой.

Я вздохнула, прикрывая глаза, – мелочи не должны были меня гневить. В любой ситуации необходимо принимать наиболее рациональное решение.

– Сезар, – громко позвала я. – Отправляйтесь в Исонию без меня.

Сейчас от моих слов зависела чужая жизнь.

– Сара, не надо, – произнес Сезар, когда я уже коснулась руки теневого даэва.

– Когда Фредерик узнает, он придет за мной. – Фраза, обращенная сразу к обоим.

– Пускай, – не отступил Люций, крепко сжимая мои пальцы.

– Девушка в моем теле…

– Она отправится вместе с нами.

Когда Майя услышала его слова, я не ощутила ее испуга.

– Ты не причинишь ей вреда, ни при каких обстоятельствах.

– Хорошо.

– Пообещай.

– Мои обещания ничего не стоят.

– Даже если так, все равно пообещай, – потребовала я.

Мои обещания ничего не стоят… Он уже говорил однажды мне эти слова. Моран всегда имел тягу выглядеть хуже, чем есть на самом деле. Впрочем, за минувшие четверть века это могло стать не просто желанием.

1

В переводе с фларканского языка (языка старых королевств) – «День настал». Форма приветствия, где тот, кому адресованы слова, символизирует солнце, осветившее тьму.

В былые времена так встречали лишь тех, встречи с кем действительно ждали.

2

В переводе с фларканского языка (языка старых королевств) – «Потухли звезды». Вторая форма приветствия. Один из закладываемых смыслов – ночь ушла, рассеялась тьма, где тьма – это силы зла.

Сара не знает полного значения приветствия. Но вот Люций Моран – да. – Прим. автора.