Страница 98 из 121
За ними обнаружилась отнюдь не секретная база ФС… КГБ, не бункер с двухметровыми бетонными стенами, большая часть которого находилась под землей, и даже не научно-исследовательский комплекс. За воротами обнаружилась обычная дача.
Участок не слишком большой по меркам из моей прошлой жизни, домик и вовсе скромный, этакий барнхаус в полтора этажа и с огромной линией остекления, словно не для наших широт предназначен.
На лужайке перед домом стояла обычная садовая мебель, и в одном из плетеных кресел сидел и листал свой айпэд (хотя, скорее, это был какой-нибудь "умноплан") первый президент ОСССР.
Виталик.
Э…
А где остальная охрана, где вышки с автоматчиками, засевшие на крыше снайперы и установки с ракетами класса "земля-воздух"?
Что-то как-то не по статусу это все…
— Ты посиди в машине пока, — сказал дед Егор Стасу и повернулся ко мне. — А ты выходи. Сбылась твоя мечта, ек-макарек, хотел поговорить с президентом, и вот тебе президент.
— А сразу нельзя было сказать? — спросил я. — Зачем нужно было эту комедию ломать?
— Информацию нужно преподносить дозированно и своевременно, — сказал дед Егор.
— А кто определяет время и дозу?
— В данном случае — я, — сказал он. — Вылезай, Сумкин, не заставляйте человека ждать.
Я вылез.
Разумеется, Виталик был предупрежден о нашем визите, и вышел нас встретить. Не думаю, что президент большой страны может вот так просто прохлаждаться на лужайке, а не заниматься какими-то важными делами…
Увидев, что мы выходим, Виталик встал и пошел нам навстречу. Я присмотрелся.
Он сильно отличался от того Виталика, что я знал и не очень-то любил. Он был… ну, не строен, но атлетически подтянут, он был гладко выбрит и аккуратно подстрижен, он носил простые белые полотняные штаны, футболку и мокасины на босу ногу, и, самое главное, он был жив.
В смысле, не мертв.
И выглядел моложе, чем в те времена, когда он был… не жив.
Ну, вы понимаете.
Но несмотря на все эти отличия, это был все тот же самый Виталик.
— Здравствуй, Федор, — сказал он, протягивая мне руку.
— Привет, — сказал я, решив пока никак к нему не обращаться. Называть президента Виталиком при подчиненных… в смысле, при избирателях, я как-то не решался, а именовать его по отчеству было слишком непривычно и у меня язык не поворачивался.
Рукопожатие у него было крепким, а рука — теплой. В смысле, не комнатной температуры, как раньше.
— Пойдемте ко мне в кабинет, — предложил Виталик. — Там и поговорим. А Стас пока пусть тут покурит.
— Он бросил, — сказал дед Егор.
— Тогда пусть воздухом подышит, — сказал Виталик.
Интересно, а дед Егор в местной иерархии вообще кто? Ну, если официально Вряд ли простой службист, раз такой доступ к президентскому телу имеет.
Доверенный человек? Глава КГБ? Советник по вопросам национальной безопасности?
Мы вошли в дом и…
Это был обычный дачный кабинет, который с одинаковой долей вероятности мог принадлежать успешному писателю, ушедшему в творческий запой, или средней руки банковскому менеджеру, который на лето вывез семью в деревню, а сам запирается здесь, чтобы работать. В общем, кому угодно он мог принадлежать.
Письменный стол с семейными фотографиями и большим монитором на нем, несколько кресел, шкаф, минибар, кожаный диван… И никаких телефонов правительственной связи, тяжелых бархатных штор, лепнины и позолоты. И даже ножки у стола были вполне обыкновенные, а не витые.
Наверное, это какая-нибудь конспиративная дача, подумал я.
— Что-то ищешь? — поинтересовался Виталик, заметив, как я озираюсь вокруг.
— Пытаюсь понять, где ты прячешь свой ядерный чемоданчик, — сказал я.
— Оставил его в прихожей, — сказал Виталик. — Зачем эту гадость в дом тащить? Выпьете чего-нибудь?
— Я на службе не пью, ты же знаешь, — сказал дед Егор.
— Ты всегда на службе, — сказал Виталик. — А ты, Федор?
— Воды, — попросил я.
Он открыл мини-бар и протянул мне бутылку минералки. Вторую взял себе, сел за свой не совсем президентский стол, закинул ногу на ногу.
— Я вижу, вы не особо удивлены моим визитом, — заметил я.
— Я ждал тебя, — сказал Виталик. — Может быть, не совсем тебя, но кого-то вроде тебя.
— И ты не терял времени в ожидании, — заметил я.
— Я спас СССР, — кивнул Виталик. — Точнее, возродил.
— Я вижу, — сказал я. — А зачем?
— Потому что мог, — сказал Виталик. — Ты знаешь, Федор, я примерно с семнадцати лет живу с ощущением, что скоро, по историческим, разумеется, меркам, все пойдет по бороде, так почему бы не дать людям хотя бы напоследок пожить нормально? Кроме того, мне кажется, что в условиях условного еще не до конца построенного коммунизма, отбиваться от инопланетных захватчиков нам будет проще. Или я ошибаюсь?
— Я не думаю, что идеология тут хоть на что-то повлияет, — сказал я. — Система перемалывает всех. Демократии, империи… Даже звездные империи.
— Да, я помню, — сказал Виталик. — Но я должен был попробовать. Сделать хоть что-то.
— Делай, что должен, и будет, как всегда, ек-макарек, — сказал дед Егор, присаживаясь на широкий подоконник. — Так что, это тот Федор?
— Похоже, что да.
— Тот? — не понял я.
— Ты мне снился, — сказал Виталик. — И довольно часто. Мне вообще снятся многие люди, которые, видимо, что-то значили в прошлых жизнях, но ты и еще один человек встречаетесь в моих снах гораздо чаще других. Где он, кстати? Где Василий?
— Он умер, — сказал я.
Виталик смял пластиковую бутылку с такой силой, что пальцы у него побелели.
— Как?
— Мы еще выясняем подробности, — сказал я.
— Сука, — сказал Виталик. — Не думал я, что… А, неважно. Это была насильственная смерть?
— Разумеется, — сказал я. — Они заплатят.
— Кем бы они ни были, — согласился со мной президент. — А ты вообще зачем здесь, Федор?
— Что ты помнишь?
— Сложно сказать. Что-то помню, что-то не помню…
— Ромашка какая-то, ек-макарек.