Страница 10 из 26
Жучка, не удержавшись, прыснула - ну и словечко!
- Шалит... печень господина Атоса.
- Варя...
- Если что, я вам позвоню. И вы вызовете им "Скорую", - засмеялась Жучка, сбегая вниз по лестнице.
* * *
Ну конечно, трое чуть поддатых парней лет семнадцати остановили её сразу на задворках дома. И, услышав сзади: "Эй, кисуля, куда бежишь?", - Жучка опять захохотала. За эти несколько часов в Москве она смеялась, наверное, чаще, чем за последние месяцы в Штатах.
Парни остановились, недоумённо переглядываясь. Эдакого они, конечно, не ожидали от одинокой красивой девки, неплохо прикинутой.
- Больная, что ли? - растерянно озвучил общую мысль тот из них, кто стоял впереди - крепкий, плечистый, в распахнутой куртке и надвинутой на самые глаза чёрной вязаной шапочке.
- А ты больше по переулкам шустри, красавчик, ещё и не таких встретишь, - посоветовала ему Жучка, обрывая смех. Кулаки у неё прямо-таки чесались. В Пиндосии ей ни разу не приходилось драться, как и заниматься боксом, хотя Король время от времени бурчал, что она могла бы уделать всех в университетской сборной. Она ходила там только в качалку, но знала, что квалификации не растеряла. Тело всё помнило, тело просто изнывало по хорошей смачной драке - немедленному выплеску энергии.
- У меня проблемы, guys, - холодно сообщила Жучка, внимательно следя за противником прищуренными глазами. - Большие проблемы. И мне ох как хочется набить кому-нибудь морду. Так что вперёд и с песней!
Как же, вперёд... Ошалело переглянувшись и невнятно выматерившись, парни отступили и растворились в проулке за домом.
- Да чтоб вы обосрались... - разочарованно пожелала Жучка им вслед. - Чёрт, надо было и правда кисулю из себя скорчить...
Запрокинув голову, она вгляделась в ледяное московское небо в отблесках огней.
...Шквал - чтобы устоять...
Держись, Серёга.
В эти игры играют звери,
Так сыграем же в них и мы -
Засыпать, улетать, не верить
В наступление дней зимы.
Не смотреть в глубину метели
Из окна квартиры своей,
Напролёт двадцать две недели
Грезить сказкой глупой своей.
Согревать друг о друга руки,
Пить за чашкою чашку - чай,
Отрицать печали и муки
И любить лишь цветущий май.
И сгорать ночами в объятьях,
Благовонья цветенья жечь,
И носить только яркие платья,
Заменять улыбками речь.
Не ходить по льду рек замёрзших,
Не любить мёртвый шубы мех,
Взглядом за горизонт унёсшись,
Не сдаваться в унынья грех.
Посмотри мне в глаза - я мёрзну.
Минус двадцать - осознаю.
Не могу отвергнуть реальность,
Дай хоть руку держать твою.
* * *
Обратно от метро Жучка добралась уже без приключений, позвонив по дороге ещё и бабке с Зиночкой, и только улыбалась, слушая их кудахтанье. Об истинной причине своего возвращения она, конечно, не сообщила, сказала только, что Америка ей надоела, и она перевелась в Москву, что было, по крайней мере, в первой части сообщения, не совсем уж неправдой. Обе бабки её поступок горячо одобрили. Американских ценностей они категорически не принимали.
Настроить модем получилось не сразу, но получилось. Попутно они с Ольгой Васильевной наконец перекусили - Жучка машинально жевала, не чувствуя вкуса еды.
Она набрала пароль и вошла в скайп. Король был в сети, и она сперва облегченно вздохнула, нажимая на видеовызов. И только когда из динамиков раздались протяжные гудки соединения, она вдруг вскочила и отрывисто бросила:
- Вы говорите. Я не буду. Не могу.
Это было самое настоящее бегство. Плевать.
Она не могла, она просто не могла видеть сейчас Короля. Снова как будто нож поворачивался в ране.
Жучка долго стояла, прижавшись лбом к оконному стеклу в кухне, не обращая внимания на холод - в щели сильно дуло. Потом, оглядевшись, она взяла из мойки нож, а из ящика для овощей возле плиты - стопку старых газет.
Когда Ольга Васильевна наконец вошла в кухню, Жучка, заканчивая законопачивать окно, обернулась к ней почти спокойно:
- Ну что?
- Завтра он, по крайней мере, не прилетит, - вздохнув, проговорила Ольга Васильевна. - Только вот если, не дай Бог, начнутся сплетни в Интернете...