Лицо смерти

Распрощавшись с доброй соседкой, я наконец продолжила путь домой. Он во всю купался в красках заходящего солнца и горящим светлячком маячил на горизонте. Миссис Стемпл мне приглянулась. Несмотря на нашу разницу в возрасте, я смогла бы с ней подружиться – две одинокие женщины, потерявшие свою любовь и часть себя где-то в прошлом, просто не могут не сойтись. Но теперь я стала её психотерапевтом, поэтому так сблизиться уже не получится. Дружба и другие личные отношения с клиентами запрещены, а хранить тайны придётся в три раза усерднее.

Я была уже в четырёх домах от своего, как внезапно услышала за спиной мужской оклик, который заставил моё сердце биться быстрее.

– Джоан!

Меня раскусили – мелькнуло в моей голове перед тем, как я упала в обморок, раскидав все продукты.

Тогда

Встреча с Джулией Кармайкл перевернула моё представление о браке. В тот вечер я не вылезала из интернета, перечитывала реальные истории женщин, попавших в схожее положение, что и моя новая клиентка. Их оскорбляли, унижали, избивали и даже насиловали те, кто клялся защищать и оберегать от всех жизненных невзгод. И статистика ужасала – каждая третья женщина в мире подвергается подобному обращению на протяжении всей жизни.

Самое ужасное и не совсем понятное моему разуму заключалось в том, что эти женщины продолжали терпеть издевательства над собой. Чаще всего они искали оправдания в детях, мол им нужен отец и полноценная семья. Но дети ведь всё видят, пусть даже не всегда понимают. Полная семья, где есть и мама, и папа, не поможет ребёнку вырасти человеком, если отец регулярно калечит мать. А когда ему становится недостаточно, переключается на детей.

Нет, дети в таких семьях страдают не меньше, даже если зло вымещается только на матери и пусть даже в тайне. Мой внутренний психотерапевт перекладывал вину на саму мать – это ей было страшно уйти и остаться одной, это она видела одни лишь неудобства в поиске новой квартиры, работы, переезде к родителям. Всё это лишние манипуляции, к которым она была не готова.

Были, конечно, и те, и их меньшинство, кому удавалось сбежать, вырваться из клетки и дать отпор. Многие начинали новую жизнь, в другом городе, с другими мужчинами, и находили своё счастье. Некоторым приходилось не так сладко, и в неравной схватке они были вынуждены просить о помощи социальные службы и полицию. Были и те, кому нравилась роль жертвы – слышать сочувственные охи со стороны матери и подруг, иметь причину быть несчастной.

Я натыкалась не на один форум, где сходились женщины с одной и той же проблемой – «меня бьёт муж, не знаю, что делать». Я не горжусь своей реакцией – меня пробирала злость и мне хотелось тут же ответить «бежать». Единожды ударив, мужчина не изменится, как бы громко он не клялся в обратном и признавался в бесконечной любви.

Джулия Кармайкл определённо относилась к первому типу – она оставалась с Лоренсом просто потому что по-другому было неудобно, непривычно, страшно. Он был первым мужчиной, всерьёз обратившим внимание на такую невзрачную девушку, какой она себя считала, поэтому имел определённую власть над ней. У них были общие дети, долгожданные и любимые, которых он не трогал. Они жили в доме, купленном на совместные сбережения, а другой недвижимости у неё попросту не было – как и путей отступления. Если приписать к этому тот факт, что Джулия всё же стала домохозяйкой, как того и хотел её муж, работы и постоянного дохода у неё не было, как и средств к дальнейшему существованию без Лоренса. Она уже спланировала весь сюжет своей драмы с заранее известным эпилогом. Я хотела помочь ей переснять свой фильм и изменить концовку.

Так меня и застал Джош: с ноутбуком на коленях и бокалом красного в правой руке. На фоне еле слышно звучал себе телевизор – диктор рассказывал о повторном случае нападения на женщину вчера поздно вечером. Я была настолько погружена в изучение дела, что даже не обратила внимания, как хлопнула входная дверь.

– Джонни! – Послышался его нежный голос из прихожей. Только Джош называл меня так ласково. – Джонни, ты дома?

Джош обещал задержаться на работе, неужели, я так долго засиделась? И правда. Оторвав взгляд от уже расплывающихся строчек на просторах интернета, я переместила его на наручные часы. 20:49. Я и заметить не успела, как за окном начинало темнеть.

– Прости, что задержался. Мы подписали контракт с тем крупным клиентом, о котором я вчера говорил. – Джош снимал обувь и продолжал беседовать из прихожей. – Пришлось остаться, чтобы утрясти кое-какие детали и…

Войдя в гостиную и увидев меня с ноутбуком и бокалом почти допитого вина, он озадаченно улыбнулся.

– Но я смотрю, тебе было чем заняться. Что смотришь?

Джош подарил мне долгий поцелуй, который тут же растаял на губах, поставил шелестящие пакеты с обещанным ужином на столик и присел рядом. Взглянув на экран ноутбука, он слегка опешил.

– Оу. Это как-то связано с твоей новой клиенткой?

– Да, Джулия Кармайкл. Один час с ней выбил меня из колеи на весь оставшийся день. Решила изучить вопрос глубже, чтобы знать, куда двигаться дальше.

Джош отхлебнул из моего бокала и прочитал несколько постов на форуме.

– Боже. Я слышал о подобном, но никогда не сталкивался напрямую.

– Вот и я. Никто из моих знакомых не подвергался домашнему насилию. Не думала, что в мире так много женщин, готовых терпеть подобное обращение.

– Твоя клиентка одни из них?

Я вздохнула.

– Тайна клиента запрещает мне что-либо рассказывать тебе, но да. В двух словах, так и есть. – Я никогда не рассказывала подробностей своих дел даже Джошу, упоминала о каких-то клиентах лишь вскользь, потому что ценила их секреты. Я бы хотела, чтобы сберегли мои, если придётся. – У тебя там ужин?

Джош протянул один пакетик мне, сам развернул второй и так, в деловой рубашке и галстуке, принялся есть курицу руками. За это я его и любила – адвокат-воротила оставался за дверью, а со мной на диване сидел заботливый и весёлый мужчина с бурным аппетитом, который покорил моё сердце. Их разделяла тонкая грань, но как скоро она начнёт стираться? Может, все те женщины с форумов, как и Джулия Кармайкл, не замечали её в своих мужьях? И со временем эта грань, которая делила одно целое на два разных человека, просто исчезла.

– Что? – Удивлённо спросил Джош, с набитым ртом. – Ты чего на меня так уставилась? Я успел вымазаться?

Он принялся вытирать губы и попутно разглядывал белоснежную рубашку.

– Нет, всё в порядке. Я просто задумалась.

Отставив еду, я подлила вина в бокал и подошла к окну. Мы жили на двадцатом этаже и снизу открывалась чудесная панорама на засыпающий город.

– Это дело уже начинает на тебя воздействовать, – заметил Джош. – Может, стоит отказаться от него, пока не поздно.

– Я хочу помочь этой женщине выпутаться.

– Если она годами терпела издевательства мужа, то вряд ли решит что-то поменять сейчас. Её муж – ублюдок, если избивает её, но в этом есть и её…

– Вина? Ты это хотел сказать?

– Да. Что мешает ей уйти?

– Она когда-то любила этого мужчину, – задумчиво произнесла я, глядя на город. – Думаю, и сейчас любит, поэтому готова простить что угодно. Она знает, что он не изменится, потому что люди редко меняются, но он не всегда такой. В некоторые минуты она видит в монстре, в которого превратился её муж, того мужчину, в которого влюбилась двадцать лет назад. Когда и подумать не могла, что он станет другим. – Я выдержала паузу и добавила. – Никто не думает, что любимый человек может стать настолько другим и пасть так низко.

Джош услышал в моих словах тревожный звоночек, оставил свой ужин и подошёл сзади.

– Эй, – он обхватил мои плечи и развернул к себе. – Неужели ты допускаешь мысль, что я могу стать другим? Настолько другим, что смогу поднять на тебя руку?

– Джулия Кармайкл и тысячи других женщин тоже об этом не думали.

– Джонни. – Джош ласково прикоснулся нежными пальцами к моей щеке, по которой скатилась одинокая слеза. Мои слова могли его ранить, может и ранили, но он не подал виду, потому что видел, как сильно на меня повлияла эта история. Моё душевное равновесие было для него превыше его собственного достоинства. – Я не буду клясться в том, что через двадцать лет ни на каплю не изменюсь. Что не буду раскидывать носки по дому или буду мыть за собой посуду сразу после еды, что не буду ворчать или всегда буду в хорошем настроении. Не буду клясться, что останусь таким же красавчиком.