Страница 4 из 21
– Он колотил и по лицу, и по телу.
Сама не помню, в какой момент затаила дыхание и схватилась за подлокотник кресла, чтобы справиться со своими эмоциями.
– В тот день он отработал меня, как боксёрскую грушу, и в пьяном угаре отправился спать. Я молила Бога, чтобы дети ничего не услышали и не вышли на шум из своих комнат. Отец, который колотит их мать – не самый лучший пример воспитания. Он так и оставил меня лежать в гостиной, истекая кровью.
– И вы не обратились в полицию? Или в скорую?
– Он был моим мужем, – как будто в оправдание произнесла Джулия, – мужчиной, которого я любила, без которого не могла жить. Первой мыслью было защитить детей и его самого. От себя, от полиции. Я начала оправдывать его в ту самую минуту, когда боль в рёбрах начала стихать и когда на следующее утро он встал передо мной на колени и просил прощения так, будто я смысл его жизни.
– И вы простили его?
Боль на лице женщины сменилась чем-то другим – ухмылкой с привкусом осуждения. Она заглянула в глубину моей души, будто мы поменялись с ней местами и жертвой стала я.
– У вас есть любимый человек, мисс Андервуд?
– Да.
– Если вы испытываете настоящее сильное чувство по отношению к нему, вы поймёте меня. Это желание быть с человеком каждую минуту жизни невзирая на его ошибки.
– Избиение женщины едва ли можно назвать обычной ошибкой…
Меня немного задел её самоуверенный тон. В конце концов, я хотела лишь помочь и не обвиняла её ни в чём, а она воспринимала мои слова в штыки.
– В тот первый раз это была обычная ошибка. Лоренс был сломлен, растерян и искал кого-то…
– На ком можно выместить злость, – закончила я, заметив, как нелегко Джулии договорить.
– Именно. Я простила его, потому что так поступает любящая жена.
Моё несогласие с мнением клиентки зародилось внутри словно буря в сезон торнадо – быстро и вполне предсказуемо. Роль женщины в семье не включает в себя перевоплощение в грушу для битья всякий раз, как муж пребывает в плохом настроении, недоволен своей жизнью или убивает пациента на операционном столе. Но моё несогласие могло разорвать тот контакт, который наладился за первый сеанс общения с Джулией, поэтому оно осталось клокотать глубоко внутри.
– Несколько недель он был словно шёлковый. Впервые за долгое время приносил мне цветы, приглашал на свидание, проводил время с детьми, даже если уставал в больнице. Я думала, что проблема рассеялась сама собой – семья была счастлива как никогда.
– А как дети отреагировали на побои?
Джулия вновь натянула одежду на участки тела, на которых, по всей видимости, чаще всего мелькали синяки.
– Конечно, я утаила этот инцидент от них. Моё лицо напоминало перезрелую сливу, на боку красовался кровоподтёк величиной с футбольный мяч, я хромала на правую ногу. Детям я сказала, что упала с лестницы ночью, когда спускалась встретить отца. Мне не хотелось впутывать их в это, тем более, если я сама решила простить мужа.
Я сделала несколько пометок в записной книжке. Мы за сегодня далеко продвинулись. Перед сеансом у меня были кое-какие опасения о том, что Джулия слишком напугана, как ягнёнок, и не сможет открыться раньше третьего посещения. Но боль прошлого вытекала из неё, как вода. И чем больше она говорила, тем яснее становилось её лицо, тем меньше тряслись её руки.
– С тех пор у вас с Лоренсом всё наладилось? – Спросила я, заранее зная ответ.
– С тех пор в нашей семье начался период так называемого штиля. – Ответила Джулия, опуская глаза на запястья, на которых остались отдалённый воспоминания о побоях в виде жёлтых синяков. – Несколько недель я верила, что он больше пальцем меня не тронет.
– Но всё повторилось?
– Через два месяца он потерял ещё одну пациентку. И сломал мне руку.
Полтора часа с жертвой домашнего насилия слегка выбили меня из колеи. Следующий пациент был назначен на десять тридцать, поэтому было время прийти в себя. Кристина пыталась расспросить меня о новой клиентке, чтобы удовлетворить своё женское любопытство, но заметив моё настроение, тактично оставила наедине с моими записями и мыслями.
Это был первый случай домашнего насилия в моей психиатрической практике, но несомненно один из самых сложных. Женщины с подобными историями редко приходят за помощью, потому что не хотят раскрывать свои карты, пусть даже вытянули самую неудачную комбинацию. Они боятся. Остаться в одиночестве, сменить условия жизни, потерять тот фундамент, на котором выстраивали свой быт по кирпичику. И зачастую боятся этого даже больше, чем быть вновь избитыми «любимым человеком».
После ухода Джулии я откинулась на спинку кресла и попыталась придумать, что сама бы делала в такой ситуации. Я безумно любила Джоша. От этого чувства меня разрывало изнутри, но, если бы он хотя бы однажды прикоснулся ко мне, я бы ушла. Будь у нас ребёнок, два, целый детский сад, мохнатая собака и кредит за дом на двоих, я бы ушла. Без мыслей, что это будет неудобно, неприятно, непривычно. Любимых людей не избивают до беспамятства, не ломают им руки и рёбра, даже если день не задался, даже если по их вине умер человек. Я бы ушла, хотя была уверена, что мой Джош никогда бы так не поступил.
Только проблема в том, что все мы так думаем поначалу.
Сейчас
Спустя неделю после того, как Джерри оставил меня в Дафни и скрылся за поворотом, я постепенно начинала привыкать к жизни на новом месте, под новым именем.
У меня появился любимый маршрут в продуктовый магазин и для пробежки, который проходил по соседним улочкам и выводил меня к тёплому заливу. Каждое утро я проверяла периметр и выбегала к воде, чтобы надышаться южным воздухом, который бодрил лучше свежесваренного кофе. Это было единственное время, когда я оставляла пистолет в шкатулке у двери, но не чувствовала себя беззащитной – бег придавал сил моему телу и мыслям.
Если соседи и заметили, что в пустующий дом под боком въехала странная женщина, которая предпочитает компанию самой себя или книг, то виду не подали. И я была этому несказанно рада – лишнее внимание мне ни к чему. Предпочитаю сливаться со стеной, оставаться невидимкой, призраком, да кем угодно, лишь бы живой.
Сама-то я давно навела справки о каждом из тех, чьи дома делили Бэй Хилл Драйв с моим. В роскошном трёхэтажном особняке по правую руку жили на широкую ногу супруги О'Мэлли, Кристофер и Джиллиан, денежные мешки, которые сколотили состояние на автомобильном бизнесе и держали автосалон «Шевроле» буквально в двух кварталах отсюда.
Домик слева был не таким роскошным и сразу производил впечатление, что в нём обитали более приземлённые люди. Молодая семейная пара, Джексон и Молли Фёргюсон явно наслаждались жизнью на Бэй Хилл Драйв и обществом друг друга. То и дело я натыкалась на них, обнимающихся на заднем дворе, зажигающими свечи на балкончике вечером, прогуливающихся по городу за руку. Казалось, им не нужен никто другой. Глядя на них меня невольно захлёстывала волна ностальгии, в которой я тонула с головой. И каждый раз, когда такая волна накатывала, перед глазами возникал образ Джоша. Его улыбка с еле заметной ямочкой на правой щеке, рельефные плечи, прячущиеся за силуэтом синей футболки, запах его духов, откуда-то витающих в моей новой жизни. Мне нравилось наблюдать за Фёргюсонами и в то же время я их ненавидела – никто не любит тонуть в собственных воспоминаниях.
Ровно в восемь тридцать мужчина из дома напротив, Квентин Либертон, заводил серебристую ауди и уносился прочь. В конце улицы жила шестидесятипятилетняя миссис Стемпл, которую я часто видела на побережье, прогуливающуюся в гордом одиночестве среди шума набегающих волн. Изредка я замечала её в магазине и натыкалась на улице, и надо отдать ей должное, из всех соседей она единственная мне кивала при встрече.
Её муж погиб пять лет назад в автомобильной катастрофе, оставив ей приличное жалованье. За всю жизнь миссис Стемпл не проработала ни дня и вряд ли собиралась – на состояние, которое при жизни сколотил её муж, она могла бы безбедно жить десятилетиями. Судя по её гардеробу или покупкам, она знала цену деньгам, поэтому не разбрасывалась ими на каждом шагу, чем ещё больше завоёвывала моё расположение.