Стена у моря

Собственно говоря, он никогда не бывал за пределами Стены: это считалось правонарушением, но, что намного важнее, здесь он сталкивался один на один с древним Злом, давным-давно захватившим остальной мир, – так называемое Вне. И вот теперь он ступал на подвластную ему землю с одной лишь винтовкой в руках и верой в удачу.

Тей сделал первый шаг и услышал хруст песка под ногами. Сначала его пробрал испуг, но затем он вмиг осознал, что именно так отзывается на шаги мокрый песок. В лицо со стороны моря летели брызги, волны делали робкие попытки дотянуться до его ботинок. Заметив их намерение, Пром в два счета обогнул кабинку и прижался к спасительной Стене. Бетон отдавал холодом, но все же он служил защитой для миллионов людей внутри, служил верой и правдой вот уже столько лет.

Набравшись сил от Стены, как некогда Антей от матери, Пром сделал несколько шагов по направлению к цели своей авантюры и замер. Наверху оживились: по-видимому, Лютер вернулся с комендантом, и теперь его могли хватиться. Что поделать? Мужчина был слишком близок к цели, чтобы отступать в последний момент. Перебежка – остановка – перебежка – все. Пром склонился у непонятного предмета и принялся его осматривать. Дулом винтовки он ткнул в размокшее дерево – раздался глухой стук. Тогда защитник Стены пнул деревянный каркас – тот перевернулся, обнаружив обломки, щепки, какую-то палку с плоским широким концом и… мусор? Боец замер в нерешительности: перед ним были помятые банки с надписями. А еще подобие упаковки и другие предметы обихода.

– Откуда они здесь? – задался он вслух вопросом. – И что это за язык?

Он хотел было приступить к изучению своих находок, позабыв о всевозможных угрозах, но властный голос мгновенно вырвал его из когтей любознательности.

– Тей, приказываю вам немедленно возвращаться! Слышите меня?! Марш сюда, и не вздумайте прихватить что-нибудь с собой!

Мужчина оторвался от изучения обломков и мусора и быстро вернулся к подъемнику, на этот раз управляемому сверху. Там его уже ждали Лютер, Марини и еще с десяток человек из отряда. Завидев своего непослушного подчиненного, начальник смены буквально взорвался.

– Ты что творишь, черт тебя побери?!!! Да на кой…

Марини положил ему руку на плечо и вкрадчивым голосом прервал эмоциональную речь командира.

– Лютер, комендант чрезвычайно ценит ваши старания, но сейчас хотел бы побеседовать с мистером Теем лично, – он оценивающе посмотрел на провинившегося бойца. – Потом вы сможете добавить все, что пожелаете, но только после разговора с комендантом.

– Да, разумеется, – поник тот и махнул рукой. – Пусть тебя наставит на путь истинный комендант, а я с тобой еще потолкую… позже…

Он отошел, а Тей проследовал за Марини, предвкушая хорошую встрепку от самого коменданта Стены. Да, так он еще не попадал. Впрочем, и проступок был неординарный: взял и спустился за Стену, один, никого не предупредив. «Надо полагать, Лев был в ярости, когда ему доложили об этом инциденте. Лишь бы не отправили в город, лишь бы не уволили!» – думал он, идя в штаб.

Спустя десять минут они вошли в комендатуру и стали плутать по бесчисленным коридорам, где сновали помощники и другие, более мелкие служки. Марини повел заигравшегося авантюриста наверх, где, по-видимому, обитал его начальник. И действительно, спустя несколько пролетов лестница, по которой они поднимались, закончилась. Впереди простирался светло-голубой коридор, ведущий к красивой деревянной – материал, который нигде на Стене больше не встречался – двери с табличкой «Комендант Стены». Постучавшись, помощник дождался приглашения и пропустил вперед Тея, оставшись снаружи.

Солдат вошел в просторный кабинет и, не успев толком оглядеться, услышал приветственный голос, прекрасно знакомый ему со времен юности.

– Доброй ночи, мистер Пром Тей. Пусть нас свели не самые приятные обстоятельства, я все же рад с вами познакомиться.

– Здравствуйте, господин комендант! – поздоровался боец и пригляделся к своему собеседнику.

Лев, двадцать пятый по счету комендант Стены, выглядел на удивление молодо. Он вполне мог бы охранять периметр – таким свежим казалось его лицо и крепким тело. У Льва не было красного берета, как у Марини и других помощников, – он ограничивался черной формой с позолоченными пуговицами. Серые глаза под строгими бровями смотрели на Тея, скулы и желваки на бледном лице были не напряжены, но тверды.

– Я не хочу утомлять вас расспросами, поэтому буду краток: все, что мне поведал Марини, действительно имело место?

– Да, сэр, – искренне признался Пром под этим спокойным взглядом, чувствуя, что отпираться не имеет смысла.

– Хорошо. А знаете ли вы, что спуск за пределы Стены запрещен и, более того, опасен для жизни?

– Да, сэр, – повторил мужчина, ощущая стыд.

– И все-таки вы сделали это, не дожидаясь моих инструкций, из чего я делаю вывод, что вы не понимаете суть слов, которые я сейчас произнес. Можете не отвечать, – упредил он невнятный ответ солдата. – Не в вашем возрасте слушать лекции, я это понимаю, поэтому предлагаю легенду. Возможно, вы знаете ее наизусть, но я нахожу, что в свете сегодняшнего происшествия вам будет полезно выслушать ее снова и, быть может, открыть для себя новые оттенки в ее изложении. Вы согласны?

– Разумеется, господин комендант, – подтвердил Тей, почувствовав надежду в предложении начальника.

– Замечательно. Тогда я начну.

Комендант повернулся спиной к посетителю и подошел к окну, за которым виднелся город – огромный муравейник, светящийся тысячами огней. Начинаясь прямо под Стеной, блоки домов, целые кварталы уходили вдаль, расширяясь и вырастая, – центральные здания порой доходили до уровня первых ярусов, так что, будь они рядом с обителью коменданта, он мог бы смотреть в окна чьих-то квартир. Сейчас жизнь кипела только в сердце города, там она, впрочем, никогда и не замирала – остальные районы, покоились во тьме, разделенные желтыми лентами дорог. Отнесенная далеко вправо от сияющих высоток, одиноко светилась остроугольная башня сектора С, другие были полностью заслонены небоскребами. Тей, впрочем, не заглядывался на раскинувшийся пейзаж: за годы службы он привык к этой картине: однообразным серым бетонным коробкам, одинаковым, несмотря на чудовищную разницу в размерах. Его внимание было приковано к богатой обстановке внутри кабинета. Здесь было на что посмотреть: по бокам от панорамного окна с рабочим столом напротив и коврового покрытия, в котором утопали ноги посетителя, расположились витрины и стеллажи с реликвиями. Среди них Пром опознал ветхие карты секторов Стены, возможно, изготовленные кем-то из учеников Проектировщика; старинные книги, описывающие историю их города и встречающиеся лишь в музеях и антикварных магазинах; и самое главное сокровище среди собрания коменданта – легендарный угольник, принадлежавший самому Создателю Стены, по крайней мере, так говорили. Мало кто удостаивался чести увидеть священный предмет, находившийся теперь всего лишь в пяти метрах от провинившегося охранника. Казалось, сделай несколько шагов, и можно потрогать реликвию, прикоснуться к вещи самого…

Размышления Прома были прерваны хозяином кабинета.

– Давным-давно, – размеренно начал комендант, отвернувшись к окну, – когда мир еще был свободен от сил зла, дышал чистым воздухом и нежился в теплых лучах солнца, на этом месте стоял маленький прибрежный городок. Поначалу местные жители занимались ловлей рыбы да земледелием, благо климат был очень мягкий, однако пришельцы с востока, проложившие сюда первые дороги, взглянули на поселение с иной точки зрения. Они решили устроить здесь огромный порт, принимающий гостей из далеких стран. И вот небольшой город стал расти как на дрожжах – за пару десятилетий население увеличилось в несколько раз, а через сто лет это уже был крупнейший город на всем побережье. Будучи экономическим и торговым центром региона, а также перевалочным пунктом для нескончаемого потока путешественников и прагматичных мореплавателей, он процветал, и то был поистине золотой век и для него, и для всего человечества. Счастливцы, жившие в те времена, бывало, говорили: «Лучше одно сегодня, чем два завтра». Чего бы я ни отдал за возвращение в те блаженные времена, но прошлого не вернешь! – в последнем пассаже Льва чувствовалась глубокая тоска.