Девушка и Ворон

Лиза молча кивнула, продолжая задумчиво гладить морду Ласточки. Синичка из Запределья, не покидавшая хозяйку, полетала над русалкой и вновь уселась Лизе на плечо.

— Так вот… — продолжала Тая свой рассказ, — тяжко мне пришлось русалкой, вроде как не до конца я расчеловечилась. Хотя себя забывала, и сейчас о том, что творила тогда, не вспомню. Но однажды увидела в траве малахитовую как бы ящерку, и словно зачарованная пошла за ней. Привела она меня в разлом горы, обратилась самой Малахитницей.

«Что же, — спрашивает, — ты меня сдуру-то проклинала?»

Я ей в ноги — и выть. А она продолжает:

«Ты не то что другие русалки бестолковые, сердце в тебе все еще человеческое. И вот узнай, что я не такая, как обо мне люди болтают, мстить я тебе не стану. Хочешь искупить свою вину?»

Ох, а как не хотеть-то.

«Тогда, — говорит мне Хозяйка Медной горы, — слушай. Сделала я себе подарочек, побыла женой пригожего молодца несколько годков, а теперь я вдова, и с людьми не останусь. Но оставляю у них дочерей. Наворожила я так, чтобы, чтобы моя сила в дочках никак не сказывались, не тревожила, и чтобы глупые люди от них не шарахались. И ты отныне будешь при Насте и Варе, а когда вырастут — сама поймешь, кому из них ты нужнее. А потом останешься при их дочерях и внучках, и правнучках, девочек моего рода станешь голубить, радовать, от зла оберегать… Человеческий твой облик к тебе вернется, будешь стариться и вновь молодеть, старую тебя забудут, про молодую не вспомнят, как попала в дом, вопросов не зададут. Но ты русалкой останешься, так что чем другим себя не выдай».

— Так вот оно что… — потрясенно проговорила Лиза. — На тебе обет был. И когда ты меня Шатуну выдала — слетел с тебя человеческий облик. Но почему ты так, Тая…

— Испугалась я проклятой Лесовички, — опустив глаза, ответила русалка. — Никто ж из наших не знал, что я по ночам оборачивалась кошкой и сбегала в трактир «У Палыча» к сыночку трактирщика. Ты теперь мужняя жена, так могу рассказать, что русалки до пригожих молодцев очень уж охочи. Там-то я и встретила впервые Шатуна и его жену, будь она неладна. Дарья меня сразу раскусила. Сильна, змеища, видать, не только лешаков призывает, но и с нечистью знается. А уж когда им велели все про тебя выведать для Загорской, тут они ко мне и стали подкатывать. Я их боялась, заклятий боялась Дарьиных. Ну и говорила то, что они и от других могли узнать… вот про то, что Миша к тебе сватался. А уж когда Шатун в Яблоньках появился — не смогла отвертеться. Очень уж сильно испугалась. Облик бы они с меня не сбросили, но есть другие способы русалку рассекретить…

— Иголки, булавки… — прошептала Лиза.

— Ну вот хотя бы. Они для нас больнее каленого железа. Но ведьмы и другое всякое знают. И еще Шатун грозил, что если не выйдешь за Сокольского — тебе только хуже станет. Предала я тебя, прости меня, милая моя барышня. Не лежало у меня сердце к твоей бабушке, а тебя я любила. Ну, если нечисть проклятая любить способна… И вот теперь собралась я мстить. С Шатуна начала…

— Тая…

— Да, но вот не выходит! Дарья, видать, смекнула что-то, полынью все время его поит. Стала я тогда следить за ним тайком от Лесовички… теперь-то в русалочьем облике оно проще, когда надо — с деревьями, с водой сольюсь, а то и вовсе невидимкой сделаюсь. Все хотела врасплох как-нибудь застать. Пока не вышло, зато многое выведала. И знаю я… Лиза, Федор твой у них в руках. Он живой, но держат его взаперти в старом доме за окраиной Залесска. В ворона он больше обращаться не может, сдерживает его неснимаемый браслет с зачарованным осколком Алатыря. Помнишь, я рассказывала тебе? Как его заколдовали, не знаю, но боюсь, справиться с таким колдовством очень уж трудно.

— Ах вот как! — Лизе показалось, что сейчас она превратится в дракона. Не в изящную небольшую ящерку, а в самого настоящего — как ее отец. Вмиг вскочила она на лошадь.

— Погоди! — прикрикнула на нее Таисья. — Куда собралась?

— Ты же поедешь со мной, покажешь, где Федю держат?

А русалка — словно то была прежняя рассудительная Таисья — выразительно постучала себя по лбу.

— Куда ж ты скакать-то надумала? Ну, держат его в заброшенном доме у леса, так мужичье же караулит, и Шатун над ними главный. Да и кто знает, вдруг они только того и ждут, что ты мужа кинешься искать?

— У меня пистолет… я замки взламывать умею… А главное — бабка моя силу Малахитницы невольно в нашем роду пробудила… и во мне она есть!

— Сила-то есть, да умеешь ли ты ею пользоваться? В общем, не пори горячку, Лизавета Алексеевна, отправляйся-ка лучше к батюшке за помощью.

Лиза раздумывала, кусая губы от досады. По всему выходило — права ее бывшая горничная.

— Наверное, так, — наконец согласилась она с неохотой. — Только от нашего именья в Яблоньки через лес поедем, не по окольной — так быстрее. Садись-ка ты на лошадь позади меня. Тихо-тихо, Ласточка, не бойся, эта девушка не злая, не обидит тебя.

Русалка смотрела, как Лиза ласково успокаивает лошадь, и в ее глазах утихал дикий огонь, все сильнее проступало в них прежнее человеческое выражение.

— Значит, прощаешь меня?

— А то! Давно б ты рассказала, Тая… я бы не испугалась.

— Да кто ж знает… Сейчас вот с вороном связалась — и не боишься, а раньше бы… да что гадать. Спасибо тебе на добром слове.

— Ну, садись — и вперед…

Глава 26. Александр

Повернув назад, девушки помчались в сторону Тумаринского леса. Миновали имение Федора, доскакали до моста через Серебрянку. И здесь Лиза, хотя и очень спешила, внезапно осадила Ласточку. По реке в солнечных лучах медленно плыл лебедь. Прекрасный лебедь, в котором она тотчас же узнала Александра. Вот он взлетел, потом опустился на противоположный берег и, как ожидалось, обернулся великим князем. Лиза пересекла мост, спешилась, пошла ему навстречу. Таисья осталась верхом на Ласточке.

— Не ожидал увидеть вас, Елизавета Алексеевна, — Александр Константинович, кажется, смутился. — Признаюсь, что надеялся, но не ожидал. Я в Москву возвращаюсь. Вот решил еще немного лебедем полетать над вашими местами, хотя и не так далеко до старой столицы, но доведется ли снова побывать здесь? И вот… не выдержал. Решил к вам заглянуть и, если посчастливится, увидеть вас напоследок. Даже и не надеялся попрощаться.

То ли волшебная вода слабо подействовала, то ли не в привороте одном было дело, да только Александр по-прежнему смотрел на Лизу с любовью, хотя без прежней болезненной страсти, и в его красивых глазах отражалась грусть.

— Мне казалось, вы наши края уже покинули, — наконец придумала что сказать Лиза, рассеянно протягивая ему руку для поцелуя.

— Задержался ненадолго. Захотелось еще немного побыть на воле… А теперь снова в свою золотую клетку… Что поделать, Елизавета Алексеевна, долг. Жаль уезжать… дождаться бы время цветения, — Александр оглянулся на потемневшую зелень, подступавшую к реке, скользнул взглядом по русалке на лошади, но если и удивился, то виду не подал — во всем, что не касалось Лизы, выдержка у него была воистину монаршья.

— Мне пора, — как-то деревянно проговорила Лиза.

— Мне кажется, вы очень расстроены, — чуть понизив голос, сказал Александр, вглядываясь в ее лицо. — Ведь не тем же, что встретили меня? Елизавета Алексеевна… у вас что-то случилось?

Голос великого князя был так ласков, сочувствие столь непритворно, что Лиза не выдержала — мучившая ее тревога прорвалась наружу, и она горько расплакалась.

— Давайте-ка присядем здесь где-нибудь, и вы мне все расскажете…

— Нет, пойдемте! Мне надо в Яблоньки к отцу. Пойдемте, потом я вновь поеду верхом, но сейчас и правда расскажу… потому что… мне надо рассказать.

Таисья легко, едва касаясь земли, соскочила с лошади и повела ее на поводу. Так они шли какое-то время по зеленому лугу, приближаясь к Тумаринскому лесу.

— Мне бы только вызволить его! — горячо закончила свой рассказ Лиза. — А там нашли бы способ снять заклятие с Алатырь-камня, не может его не быть.