Страница 56 из 67
– И что ты там делаешь?
– Смотрю.
– Смотришь? И на что же?
– А сами-то подойдите… Только осторожней. И коней лучше бы привязать.
– Что?
Иван с Прохором переглянулись и, быстро привязав коней, отправились на голос приятеля.
Долго шагать не пришлось – Митька находился сразу же за деревьями, в зарослях дрока. Вернее сказать, лежал в траве и что-то высматривал.
– Чего там?
– Тсс! – Парень, обернувшись, приложил палец к губам и задорно подмигнул приятелям. – Эвон, у моря-то, гляньте!
Молодые люди тут же последовали примеру своего младшего сотоварища: стараясь не шуметь, подобрались к кустам, отвели руками ветки… О святой Михаил! Вот уж и в самом деле было на что посмотреть, точнее сказать – на кого…
Ласковые золотисто-оранжевые лучи заходящего солнца освещали редкие зеленые кустики и белый песок пляжа, нежно омываемого палевым прибоем залива. На песке, вытянув ноги в море, отдыхая, лежали нагие купальщицы – четыре красавицы девы. Лиц девушек, правда, было не разглядеть из-за бившего прямо в глаза солнца, да и тела их казались черными, но тем не менее все почему-то решили, что перед ними – красавицы. А как же иначе?
– Ну, Митька, – прошептал Прохор. – Ну, срамник… Чего подглядываешь-то?
– А ты чего?
Прохор хохотнул:
– А я так, за компанию. Смотри-ка, вроде опять купаться идут…
– Да нет, уходят. – Митрий вздохнул. – Вон, одеваются.
– Что ж, – поднимаясь на ноги, усмехнулся Иван. – Ничего не скажешь, красивые девушки. Ну, хватит смотреть, нам еще ночлег искать надо.
– Так, может, прямо здесь и заночевать? – с ходу предложил Прохор. – Разведем костерок, наловим рыбы, эх, такую ушицу заделаем! Объедение!
– Ага, объедение, – с усмешкой обернулся Митька. – Ты сперва узнай – чья это земля и можно ли без разрешения хозяев ловить в бухте рыбу? Как бы потом самого не поймали!
– Ага, поймают, как же! Устанут ловить!
– Митрий прав. – Иван нетерпеливо прервал начинающийся спор. – Здесь, Проша, нет земли без господина. И эта бухточка, и пляж, и лужайка явно кому-то принадлежат, может быть – местному муниципалитету, а может – какому-нибудь маркизу или барону. Митька, не помнишь, как называется ближайший городок?
– Встречный козопас говорил – Сен-Жермен-сюр-О, по-нашему значит град Святого Германа на каком-то «О». «О» – верно, так ручей называется.
Прохор усмехнулся:
– У них любая вода – «о».
– Ну уж нет! – Митрию, видать, так и хотелось поспорить. – Вода у них – «л’о» называется. С артиклем.
– А я вот подумал…
– А ты не думай!
– …подумал – а не дать ли тебе по шее, Митька?
Прохор шутя накинулся на приятеля, этакая-то детинушка, Митька аж закричал, хохоча:
– Слезай, слезай, раздавишь!
– И впрямь раздавишь, – недовольно нахмурился Иван.
– Вот, вот, – смеясь, отозвался отрок. – Что, девчонки ушли уже?
– Ушли. Будут они нас дожидаться!
– А жаль! – Выпроставшись из-под грузного здоровяка Прохора, Митька бросился обратно к кустам. – И впрямь уходят. Во-он уже где идут. Опа! Обернулись… Точно обернулись! Помахать им рукой, что ли?
– Я те помашу! Иди лучше коня отвязывай, сейчас поедем.
Уже стемнело, когда путники достигли деревни или, лучше сказать, небольшого городка – десятка полтора каменных двух– и трехэтажных домов, мощеная улочка, площадь с нарядным зданием и церковью.
– Нет, это, скорее всего, город, – определенно высказался Митрий. – Вон и площадь, и ратуша, и колокольня… Где вот люди только?
Центральная – а впрочем, и единственная – площадь городка и в самом деле выглядела безлюдно. Хотя нет – возле церкви возился с клумбой служитель, а за ратушей слышались веселые детские голоса.
– Ужо сейчас их по домам-то загонят. – Прохор усмехнулся в усы.
И точно – словно услышав его слова, повысовывались из окон домов озабоченные мамаши, загоняя домой своих припозднившихся чад:
– Огюст, быстро домой!
– Мишель. Мишель, зайчик мой!
– Рене-Жан!
– Огюст, я кому сказала?
– Мишель, останешься без ужина!
– Рене-Жан!
– Огюст, сейчас отец розги возьмет!
Иван улыбнулся и осмотрелся вокруг – спросить, где тут постоялый двор. Позади как раз шла какая-то девушка в голубой бархатной шапочке и таком же переднике поверх полотняной рубашки и длинной юбки в крупную черно-желтую клетку. Симпатичная такая крестьяночка с милым приветливым личиком, вся аккуратненькая, на щечках ямочки и сабо этак по мостовой – цок-цок-цок.
– Вы что-то спросили, месье? Ах, постоялый двор? Конечно есть. Поезжайте за мной, господа, я покажу!
Приятели обрадованно переглянулись. Таким вот макаром и двинулись дальше: впереди – девушка (сабо – цок-цок-цок), а за нею, не торопясь, трое всадников на конях (тоже – цок-цок-цок, только уже не сабо, копыта!).
Солнце садилось, казалось, прямо в прибой, глубокий багрянец заката, отражаясь, горел в окнах домов, а улицы пересекали длинные аспидно-черные тени. Городские строения быстро закончились, а улица незаметно превратилась в немощеную дорогу, обычный сельский проселок.
– Далеко еще, мадемуазель? – догнав провожатую, поинтересовался Иван.
– О, нет-нет, месье. – Девушка обернулась. – Уже считайте, что пришли. Во-он он, постоялый двор, в рощице.
Посреди небольшой кленовой рощицы и впрямь виднелось какое-то приземистое строение… очень может быть, что и постоялый двор. Только вот странность – ни одно окно не горело. Ни свечечки, ни огонька!
– А там никого сейчас и нет, – с улыбкой пояснила провожатая. – Вы – первые гости.
– Как, вообще – первые? – подозрительно переспросил Митрий.
– Да нет. – Девчонка расхохоталась. – Всего лишь в этом месяце. Сбор урожая, знаете ли, потому и мало постояльцев. Ну вот и пришли.
Она остановилась перед высокими двухстворчатыми воротами, такое впечатление – запертыми. Ну да, конечно, запертыми – присмотревшись, Иван разглядел изрядный навесной замок.
– Сейчас откроем! – Девчонка проворно вытащила из-под передника ключ. – Помогите-ка…
Прохор и Митька быстро спешились и наперегонки бросились на помощь.
Иван, морщась, сидел в седле и осматривался – больно уж подозрительным выглядел этот постоялый двор. Какой-то захудалый, маленький. Не то что огней не было, так еще и съестным не пахло. Ну, ясно, какое съестное, когда на воротах – замок?
– Заходите, заходите. – Поднявшись на невысокое крыльцо, девушка гостеприимно отворила дверь. – Сейчас, только зажгу свечи.
Внутри неожиданно оказалось очень даже уютно – пусть и тесновато. Солидный овальный стол с кружевными накрахмаленными салфетками, бронзовые подсвечники, стулья, обитые мягкой струящейся тканью стены.
– Пожалуйста, немного подождите. Сейчас я разожгу очаг и что-нибудь вам приготовлю.
– Постойте-ка, мадемуазель! – Иван загородил девчонке проход. – А где, собственно, хозяин всего этого заведения, где слуги?
– Ох, не зовите меня мадемуазель, сударь! – Девушка неожиданно вздохнула. – Зовите мадам Бюссе… А лучше – просто Жаннет. Я, видите ли, уже год как вдова, и этот постоялый двор – все, что осталось от покойного мужа.
– Ах, вот оно что! – улыбнулся Иван. – Теперь понятно… Слуг, конечно, не держите? Дорого.
– Дорого, сударь.
– И все – сами, сами…
Жаннет опустила глаза.
– Тяжело вам приходится, мадемуа… э… Жаннет.
– Ничего, господа, я привыкла. Святая Катерина послала мне вас – хоть какая-то прибыль! Не беспокойтесь, господа, дорого я не возьму – всего-то десять су за ночь.
– С каждого? Однако.
– Со всех, господа.
Юная владелица постоялого двора действовала умело и быстро. Мигом запалив свечи, она разожгла очаг, и уже почти сразу с кухни донесся аппетитный запах жареной на сале яичницы.
– Мы, похоже, неплохо устроились! – шумно втянув ноздрями воздух, подмигнул Прохор. – Уж куда лучше, чем ночевать под открытым небом. А вдруг дождь? Да и так вымокли бы все от росы.