Страница 11 из 15
– Ваше высокопревосходительство! – обратился дежурный офицер к сидевшему за широким дубовым столом генерал-губернатору Николаю Васильевичу Репнину. – Господин Василий Афанасьевич Кирьянов просит у вас аудиенции.
«Кирьянов, Кирьянов… Вроде знакомая фамилия… Но где же я сталкивался с ним? – подперев подбородок рукой, задумался губернатор, не обращая внимания на ожидавшего ответ дежурного офицера. – Турецкая компания?.. Семилетняя война?.. Ах-да, точно война с пруссаками!.. Гросс-Егерсдорфское сражение… – Он вспомнил этого бравого подпоручика, когда их бригада под командованием генерал-майора Вильбоа, прижатая противником к лесу, стойко держалась под огнём прусских батарей. – Кирьянов… М-м-м-м… Василий, кажется, – если только это тот самый».
– Пусть заходит! – вскочил из-за стола Репнин.
– Ваше высокопревосходительство, соизволите оказать честь выслушать меня, – по-военному обратился Василий Афанасьевич.
«Да, тот самый Кирьянов», – сразу узнал сослуживца губернатор.
– Как же, как же!.. – раскинув руки, поспешил хозяин кабинета навстречу гостю. – Помню, помню вас, дорогой Василий Афанасьевич! – обняв Кирьянова за плечи, повёл он его вглубь кабинета. – Июль 1757 года, огонь прусских батарей. Сколько тогда полегло наших солдат на окраине леса, куда нам пришлось отступить, и какие ощутимые потери нанесли мы корпусу Левальда!
– Да-а-а… Благодаря нашему командующему и стойкости солдат, – вдохновлённо добавил Кирьянов.
– Давай садись и рассказывай, где ты теперь и что привело ко мне? – учтиво указал губернатор на кресло.
Поведав Репнину о жизни в имении, после того как он оставил военную службу, Василий Афанасьевич вкратце рассказал историю, приключившуюся с сыном.
– Ну не верю я, не верю, что это сделал Мирон! – вскочив с кресла, произнёс он. – И на тебе приговор – пожизненная ссылка в Сибирь, – развёл руками Кирьянов. – Возместить убытки – полбеды, не в этом дело… Честь офицера замарана, как теперь людям в глаза смотреть?
– Сядь, сядь!.. Успокойся… – похлопал его по плечу Репнин. – Да-а, задал ты мне задачу, – задумчиво зашагал губернатор по кабинету. – С одной стороны, я тебе верю, а с другой: решение суда отменить не могу… Ведь представленные доказательства – не выкинешь… Прямо не знаю, чем тебе помочь, – в раздумье остановился он посреди кабинета. – Вот что!.. – поразмыслив, поднял он указательный палец вверх. – Государыня сейчас укрепляет южно-сибирские рубежи России – с Маньчжурией серьёзные разногласия по этим землям имеются. Много служивых отсюда отправляют для пополнения тамошних гарнизонов. Я могу распорядиться, чтобы включили Мирона в их число. Всё-таки служба на благо Отечества даст ему шанс через какой-то срок вернуться домой. Другого чего, извини, предложить не могу.
– Уж лучше в солдаты, чем пожизненная ссылка. Да и служба пойдёт на пользу моему сыну, хотя, возможно, и придётся двадцать пять лет солдатскую лямку тянуть, но тут уж – как Бог даст… Что ж, не всё офицерам быть в роду Кирьяновых… – благодарно поклонившись губернатору, ответил Василий Афанасьевич…
Крестьянские парни, определённые в рекруты, со всех сторон стекались на сборный пункт, где молоденький подпоручик, надрывая голос, сортировал их по артелям1. Ему вторили плач и причитания провожающих, пришедших в последний раз перед долгой разлукой увидеться со своими: сыновьями, женихами, друзьями. Тут же, прихрамывающий на одну ногу служивый, быстро работая огромными ножницами, остригал пышные чубы будущих солдат.
Мирон глазами пытался отыскать Лизу. Но среди провожающих бросилась в глаза только враз постаревшая матушка, молчаливо серьёзный отец, Анна Петровна с заплаканными глазами и стоящие отдельной кучкой друзья, опечаленными взглядами провожающие своего товарища. Андрей, одной рукой удерживая поводья жеребца, второй украдкой смахивал навёртывающиеся на глаза слёзы.
Вдруг Мирон сорвался с места и в одно мгновение очутился рядом с друзьями.
– Дай-ка лошадь, я быстро – до Воронцовых и назад, – поспешно бросил он изумлённому Андрею.
– Бери, конечно, – протянул ему поводья друг.
– Куда?!.. – срываясь на хрип, заорал подпоручик. – Сейчас же в строй!
Но Мирон, не оборачиваясь, гнал галопом лошадь к усадьбе Воронцова…
– Ты чего это?! Опять?! – вскричал выбежавший на стук копыт Евстафий. – Уходи от греха подальше!
– Где Лиза?! – твёрдым стальным голосом спросил Мирон.
– Т-там… – протягивая руку в сторону березняка, ответил немного струхнувший дворецкий. – Госпожа отдыхают, в беседке, – добавил он, не выдержав настойчивого взгляда гостя.
Ничего больше не говоря, Мирон чуть ли не бегом кинулся в указанную дворецким сторону.
– А, это вы… – вместо приветствия холодно произнесла Лиза. – Почему вы здесь?
– Я думал, ты придёшь меня проводить.
– Проводить?!.. – широко раскрыла удивлённые глаза Лиза. – Отчего?.. Извините, сударь, но вы мне не супруг и не жених.
– Но, я полагал… Наши отношения – они привязали нас друг к другу, – подавшись всем телом вперёд, произнёс Мирон.
– Может быть… – едва кивнула головкой Лиза. – Но теперь-то что общего между нами?.. Помните, вы мне процитировали Сумарокова: «Какое барина различье с мужиком?..» Ответ поэта далёк от действительности: «И тот и тот земли одушевлённый ком…» Возможно, так оно и есть – в конце жизненного пути. А в жизни совсем по-другому: какое равенство может быть между барыней и холопом?.. Надеюсь, вы поняли меня? – отвернулась она в сторону.
– Лиза, как можно вот так взять и враз всё разрушить? Ведь я не совершил ничего предосудительного! – искренним голосом, идущим из глубины души, воскликнул Мирон.
– Хм-м… – иронично хмыкнула Лиза. – Может, и так… Но неужели ты думаешь, что я отправлюсь за разжалованным в солдаты неизвестно куда? Хотя он и не совершил ничего дурного, – взглянула она на него высокомерным взглядом.
– Лизонька! – послышался голос быстро семенившей к беседке Алевтины Николаевны; видимо, дворецкий уже доложил о непрошеном госте. – Непристойно тебе находиться в обществе какого-то солдафона… Пошли в дом.
– Иду, маменька… – поднялась Лиза и, гордо подняв голову, прошагала мимо Мирона.
– Убирайтесь отсюда! И оставьте мою дочь в покое! – обернувшись, гневно произнесла Алевтина Николаевна. – Выпроводи его отседова! – строго приказала она дворецкому.
Мирон с горестным лицом медленно опустился на траву.
– Господи!.. – поднял он глаза в бездонную высь неба. – Неисповедимы пути твои… Что ждёт меня там – в далёкой и загадочной Сибири?.. Дай же мне силы испить до дна эту горькую чашу.
Зайдя на крыльцо, Елизавета вдруг, дёрнувшись всем телом, с нежным рвущимся взглядом повернулась к Мирону.
– Пошли! – твёрдо произнесла Алевтина, увлекая дочь в открытую дверь…
– Идите, сударь, идите… – потряс его за плечо Евстафий. – Давайте по добру…
Мирон поднялся и медленно побрёл к ожидавшей у ворот лошади…
«Кто же так жестоко обошёлся со мной?» – который раз задавал он себе неразрешимый вопрос…
Три артели рекрутов, сопровождаемые поручиком и солдатами, поднимая сапогами пыль, двигались на восток… Где-то в десяти верстах от села Тугулым их встретил высокий столб с надписью «Сибирь». Здесь, крестясь и припав остриженными чубами к холодной земле, они со слезами на глазах шептали: «Прощай, матушка – Россия». …А далее, в далёкой стороне, их ждали остроги, крепости, форпосты сибирских линий…
Сибирь
…Солнечный осенний день сентября 1785 года зарождался над сибирским Приобьем. Нежно-розовая полоса занявшегося рассвета багрянцем подёрнула стелющуюся над лесом и лугами сизую дымку марева, зажгла мириадами огней капельки утренней росы и позолотой упёрлась в раскинувшееся над водой облако тумана. Покой и тишина охватили безбрежную долину широкой Бии. Лишь время от времени всплеск крупной рыбы да скрип весла в уключине рыбацкой лодки, нарушая безмолвие, тревожили уснувшую в своём течении реку…
1
Артель – группа рекрутов.