Страница 11 из 24
— Вот! — гостья водрузила на стол бутылку шампанского. — От нашего стола — вашему. Видела в окно, как Галя прошла, дай, думаю, навещу.
— Садись, подруга! — улыбнулась жена. — Миша борщ сварил, гуляш приготовил, салат даже. Отведай!
— Он еще и готовит?! — удивилась соседка, опускаясь на табурет.
— Прежде замечен не был, — хмыкнула жена. — Хорошо его молнией пиз**нуло! Миша, что стоишь? Принеси бокалы и открой шампанское! Будем праздновать.
Я сдержал готовое сорваться с губ ругательство. Раскомандовалась торговля! Да еще матерится. В гастрономе сквернословят все: от грузчика до директора, вот и эта набралась. Соседки бы постеснялась.
Сходил за бокалами, разлил шампанское, себе плеснул водки. Выпили, закусили.
— Вкусно! — оценила Тома, покончив с борщом и придвигая к себе тарелку с гуляшом. — Повезло тебе, Галя! Муж — целитель, да еще повар.
— Ну, так я того стою! — хмыкнула жена.
Соседка глянула на нее, но промолчала. Я вновь наполнил бокалы. Окончание ужина прошло в тишине — все сосредоточенно ели.
— Спасибо, Миша! — сказала Тома, отодвинув опустевшую тарелку. — Давно так вкусно не ела. У тебя талант! Я, собственно, зачем зашла? Хотела рассказать, что Маша сегодня учудила — сама из дома вышла.
— Зря, — покачал я головой. — Перед подъездом высокое крыльцо. Могла упасть. Там же ступени.
— Вот и я отругала, — вздохнула соседка. — Только толку! Говорит: за перила держалась, их ЖЭС для бабок установил. Хорошо, что обошлось. Зато довольная такая. Рассказала мне, как было. Вышла, значит, а на лавочке у крыльца бабки сидят. Дочку увидели — онемели. А та тихо подошла, села рядом и говорит: «Здравствуйте, соседки! Погода сегодня хороша. Вот погулять вышла». У бабушек глаза по блюдцу, — Тома засмеялась.
— И что дальше? — поторопила Галя.
— Ничего, — ответила Тома. — У них мову[11] отняло, так ничего и не сказали. Дочка посидела пару минут, встала и ушла.
Ну, теперь понесут по кочкам… Бабки у подъездов в этом времени заменяют интернет. Инстаграм, Фейсбук и Твиттер в одном флаконе.
— Еще Яня позвонила, — продолжила соседка. — Благодарила, что рассказала о тебе. До сих пор под впечатлением, как ты Ваню исцелил. Она его к врачу свозила. Говорит: тот в шоке. Долго удивлялся, все не мог поверить. Просил у Яни твой телефон. Она спрашивает: давать?
— Ни за что! — поспешил я.
— Почему? — удивилась соседка.
— Потому что врач первым делом спросит: как исцеляю? Я и сам не знаю. Предложат провести эксперимент. Если исцелю, возьмут в оборот: дескать продолжай, будем изучать.
— Так это ж хорошо! — воскликнула Тома.
— Для кого? Объяснить, что будет дальше? Медицинского образования у меня нет, врачом в клинику не возьмут, даже фельдшером. Максимум, что светит, должность санитара. А теперь представим, что процесс пойдет. Скоро вся страна узнает, что в Минске есть кудесник, который лечит ДЦП. СССР большой, и больных в нем детей много. Люди ломанутся в Минск. Экстрасенс же не автомат, чтобы исцелять пачками. Возникнет вопрос: кого из страждущих пропустить вперед? И кто будет это определять?
Я обвел женщин взглядом. Молчат, не сообразили.
— Отвечу: медицинское начальство. Оно установит очередь и станет ее регулировать. Многие ждать не захотят, и тут им намекнут… Сам профессор или главный врач до такого не опустятся, но ведь есть санитары, нянечки, медсестры. Быстро донесут мысль до родителей, как обойти очередь, и сумму назовут. Скажу больше: деньги, которые заплатила Яня, покажутся копейками в сравнении с теми, какие начнут драть с несчастных. Что в итоге? Дурачок за зарплату санитара будет исцелять детей, а медицинское начальство — набивать карманы.
— А вот х*й им! — воскликнула жена.
Я захохотал.
— Не подумала, — призналась соседка. — Какой ты умный, Миша!
Я такой. Жизненный опыт не пропьешь. Хорошо помню, какой кавардак творился в медицине 90-х. Это потом навели порядок. В стране появились медицинские центры, к нам стали приезжать лечиться иностранцы — даже из Израиля. Современным оборудованием оснастили клиники даже в провинции, а не только в столице. Не отказываясь от советского опыта, обучили врачей передовым методам лечения. В областных центрах делают пересадки сердца и легких, а не только почек. Когда в мир пришел короновирус, Беларусь, чуть ли не единственная страна в мире, не стала вводить карантин. В нем просто не было нужды: хватало коек, врачей и аппаратов ИВЛ. Незадолго до моей смерти австрийцы изумленно написали: Беларусь при таком же населении, не вводя локдаунов и не закрывая границ, потеряла от ковида меньше людей, чем богатая Австрия…
— Кстати о деньгах, — продолжила Тома. — Я тебе так и не заплатила. Хочешь, попрошу у родителей? Они дадут.
— Нет! — отрезал я. — Уже обсудили. Ты мне помогаешь, сводя с родителями больных детей.
— За этим тоже зашла, — сказала соседка. — Есть у Яни знакомая с больным сыном. Мальчик, двенадцать лет, ДЦП, не ходит. Яня рассказала ей про тебя, женщина согласная. Сколько заплатить знает. Поможешь?
— Попытаюсь, — ответил я, — но гарантий не даю. Если не получится, платить не надо. Так и скажи.
— Поняла, — кивнула соседка. — Только…
— Что?
— Яня говорит: она очень богомольная. После того как сын с ДЦП родился, ударилась в веру. По монастырям ездила, все мощи перецеловала, сына к ним прикладывала. Не помогло, но она верит. Спрашивала у Яни, чьей силой ты лечишь? Божеской или бесовской?
— Если для нее это так важно, пусть не звонит, — пожал я плечами. — Монастырей в стране много, и мощей в них хватает.
— Не говори так, Миша! — насупилась соседка. — Яня говорит: женщина хорошая, работящая. На дому платья шьет, клиенты в очереди стоят. Но со здоровьем сына не повезло, как у нас с Машей. Мужья нас бросили, алиментов не дождешься. Мой, как укатил на севера, так ни слуху, ни духу. Повезет — денег пришлет, не захочет — ищи его! У той женщины аналогично. Что тебе до ее веры?
— Ладно, — кивнул я. — Помогу.
Знать бы тогда, с чем столкнусь! Только я не пророк. Вечер завершился томно. Мы допили шампанское и водку из початой бутылки. Я открыл следующую. Понесло Остапа. Так и алкоголиком стать можно. Набрались все. Даже Галя, а она, к слову, не любитель. Мне пить тоже не мешала — вот что триста рублей животворящие делают! Вечер завершился в постели, где я под влиянием алкоголя прочитал супруге главы из Камасутры. В смысле, показал на практике. Ей понравилось, мне — тоже. Молодое тело требовало разрядки, и я ее получил.
Глава 4
Новая клиентка обитала на другом конце города — добирался полтора часа. Вновь подумал, что нужно что-то решать с транспортом. Словно утверждая меня в этой мысли, перед нужным подъездом обнаружилась новая «семерка»[12] синего цвета. По местным понятиям — «мерседес». Я невольно остановился, разглядывая машину. Новая, блестящая. Сверкающая хромом решетка радиатора, такая же накладка на переднем бампере, за лобовиком на зеркале заднего — деревянный православный крест. Странно. Мода на иконки на приборной панели, вроде, пока не наступила.
Дверь мне открыла невысокая, худенькая женщина лет тридцати с печальным лицом. Одета в темное в платье с фартуком, на голове — косынка.
— Здравствуйте! — сказал я. — Михаил Мурашко, экстрасенс.
— Спаси Бог! — ответила она, отступая в сторону. — Проходите.
Я вошел в прихожую и едва не столкнулся со… священником — настоящим, в рясе и с наперстным крестом. Рослый батюшка! Борода и волосы на голове аккуратно пострижены, на вид где-то лет сорока. Он стоял и смотрел на меня с любопытством.
— Благословите, батюшка! — сказал я, складывая ладони перед грудью.
Он привычно вздернул руку вверх, но в последний миг замер.
— Православный? — спросил строго.
— Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым… — забормотал я Символ Веры, краем глаза заметив, как светлеет лицо хозяйки квартиры. — Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века. Аминь!
11
То есть потеряли речь. Распространенное в Беларуси выражение.
12
ВАЗ 2107.