Дракон серебряной метели

– Обещаю, Матушка Сельма, – уверенно произнесла я, борясь с паническим приступом.

Воспоминания о бывшем муже навалились вперемешку с чувством сострадания к бедным жителям Алькорры, вынужденным терпеть бедствия под гнетом тирана-дракона. Что я забыла в замке правителя? Почему должна верить очередному мужчине, еще и столь опасному для моей сохранности? Достаточно намучилась с боксером – любителем почесать об меня кулаки. Не хватало еще для коллекции обзавестись испепеляющим!

***

Ночью мне вновь приснился мост над покрытой льдом рекой, таинственный мужчина, лицо которого я не могла запомнить. Во сне я была счастлива. Шутила, смеялась. Как вдруг налетел пронизывающий до костей ледяной вихрь, от которого не спасала теплая одежда. Я потеряла равновесие и упала с моста. Пробив корку льда, погрузилась в невыносимо холодную воду и проснулась, заходясь крупной дрожью.

Прикорнувший в ногах Филимон прыгнул на меня, стал успокаивать, ластясь и нежно урча. Поглаживая и почесывая любимца, я немного пришла в себя. Дрожь прекратилась. За окном еще стояла беспросветная темень. Матушка Сельма любезно меня поселила в маленькой уютной комнате на втором этаже. В моей новой спальне было тепло от проходящей через нее широкой печной трубы.

Полежав немного с Филимоном под рукой, я поняла, что не смогу заснуть, и чтобы не мучиться с головной болью, неизбежно следующей за усталой бессонницей при долгом лежании, собралась подышать свежим лесным воздухом. Что ни говори, экологическая обстановка в волшебном мире просто идеальна. Мой организм за годы земной жизни так пропитался вредными примесями, что поначалу голова порой кружилась от чистого воздуха. Все изменилось после проведенного снежной ведьмой очистительного ритуала у горячего источника.

Купание в теплом озере помогло мне полностью адаптировалась к жизни в подлунном мире, и, хоть я чувствовала очень сильную тоску по родным и друзьям, по многолюдному шумному городу, в котором родилась, но, как бы удивительно это ни звучало, с каждой минутой, проведенной в мире меча и магии, мне все меньше хотелось его покидать. Сколько бы ни грозило здесь опасностей, сколько бы испытаний ни пришлось пройти, во мне крепла уверенность, что все по плечу. Двулунный мир меня позвал и принял как родную, вернул здоровье и красоту, едва не загубленные тяготами прежней жизни, а значит, я должна помочь его добрым обитателям уже даже в знак благодарности. Не говоря о том, что снежная искра во мне вдруг обрела голос, она звала, манила за порог ведьминого домика. Я надела длинное шерстяное платье, дубленый полушубок и валенки, предусмотрительно для меня заготовленные обновки, подходящие по размеру, и вышла на крыльцо.

Легкий мороз бодрил, игриво пощипывая щеки и кончик носа. Я видела без вуальной дымки близорукости и тонкой преграды в виде стекол очков, без рассеивающей внимание напряженности глаз в контактных линзах, завораживающую красоту нескончаемой зимы северного края, покрытого тонкой корочкой мистики.

Золотые искры мерцали на снегу под светом полных лун. Алмазная россыпь звезд искрилась на темно-синем небесном бархате. Величественные нарядные “елки” горделиво застыли в серебристом сиянии, словно знатные дамы на балу, щеголяющие в роскошных пышных светлых платьях, расшитых ярко блестящими перламутровыми пайетками.

Дышалось так легко, так радостно, что захотелось вновь устроить хоровод снежинок и самой закружиться в их волшебном переплясе. Я так и сделала бы, но помнила предостережение Матушки Сельмы о том, что волшебную силу не используют по пустякам, иначе магия осерчает на незадачливого носителя и, когда нужно, не придет на помощь.

Внезапно эхо принесло далекий жуткий вой, перебиваемый противным визгом. В свете двух лун пролетел крылатый длиннохвостый силуэт, будто падая вниз, к лесу. Вой утих, а визг стал громче и тоньше, прозвучал испуганным.

В ужасе я нырнула за дверь, привалилась к гладкому дереву, захлопнув ее собственным весом, точно собираясь в одиночку сдерживать чей-то натиск. Порадовалась чудесному спасению. Хорошо, что дракон меня не заметил и я далеко не уходила от домика снежной ведьмы. Пожалуй, будь я в саду, он поймал бы меня и утащил в свой замок. А оказаться в сырой и холодной темнице – совершенно не та перспектива, которая способна прельстить здравомыслящего человека.

Глава 5. Правитель

Мои дни в Алькорре пролетали стремительно, как эпизоды любимого сериала. Матушка Сельма вставала с петухами и ложилась спать глубоко за полночь. В двулунном мире сутки равнялись земным, не напрасно миры издревле считались братскими и сопредельными.

Я проводила время в увлекательных, но и немало утомительных занятиях. Кроме штудирования заклинаний и малых для начала опытов по управлению стихией вроде заданий подогнать снеговую тучу или укрепить лед на глади садового прудика, я училась хлопотать по хозяйству. За скотом и курами ухаживать, коров и коз доить. Готовить еду и подавать на стол в доме Матушки Сельмы было намного труднее, чем разогреть котлеты в микроволновке или сварить кашу в мультиварке. Старые мозоли от сидения за компьютером смыл волшебный источник, им взамен появились новые от замеса и раскатывания теста, взбивания масла и творога, заготовки дров.

С каждым днем я все больше узнавала о новом для себя, но таком прекрасном и уютном, несмотря на почти что постоянные холода, мире. Знакомилась с местными обычаями и традициями, читала старинные романы, сказки и легенды, понемногу изучала древнемагический язык, на котором здесь положено было произносить самые сильные заклинания. Чтение перед сном так и осталось моей доброй традицией. Зачитываясь увлекательными историями, я представляла себе то скромный крестьянский быт, то роскошь, которой себя окружили аристократы, любящие проводить пышные праздничные балы. К мужчине из уважаемого знатного рода в Алькорре обращались “наимт”, к женщине – “намиа”, что примерно я перевела как “лорд” и “леди”. В отличие от земного средневековья, в двулунном мире царило равноправие полов, и аристократический титул не всегда передавался по наследству, его можно было заслужить особыми достижениями на избранном поприще.

Кроме снежной магии, Матушка Сельма также обладала редким даром целительства, позволявшем ей готовить лечебные снадобья. Порой к ней за помощью обращались жители ближайших горных деревушек, укрытых от моих глаз лесами и заснеженными просторами. Для меня было удивительно, что каждого гостя добрая старушка знала по имени и всегда приветствовала как хорошего друга.

В один из одинаковых студеных дней к нам на огонек заглянул уже немолодой, но крепкий, статный кузнец по имени Клаус. Посетовал, что ушиб ноги долго не проходит, беспокоит, ноет по вечерам. Когда Матушка Сельма удалилась готовить снадобье, кузнец присел на лавку и начал рассказ о том, как трудно приходится его семье, да и всем жителям деревни нынешней зимой. Лесные звери совсем потеряли страх перед людьми: приходят по ночам, воруют скот. Недавно его маленького внука чуть было не утащил белым днем огромный свирепый хищник. Раньше никогда такого не бывало в этих краях. А теперь люди в постоянном страхе живут. На ночь двери запирают не на один засов и железные ставни закрывают на окнах.

– А позавчера ночью горный стрелозуб разломал тесовый прочный забор и утащил в лес нашу корову, – горько вздохнул кузнец, нервно пощипывая бороду. – Самую лучшую буренку выбрал, которая больше всех других надоя молока давала… Эх, если бы не наш правитель…

И тут деревенский мужик внезапно зашелся таким тяжелым, страшным кашлем, что я, невольно вздрогнув, сорвалась с места и помчалась за теплым молоком, позвав Матушку Сельму. Кузнец буквально задыхался, я испугалась, что он может умереть. Но стоило снежной ведьме появиться на пороге, как странный недуг отпустил человека. Я все же предложила кузнецу молока. Осушив стакан, тот удивленно крякнул, поводил глазами, будто стараясь вспомнить нечто важное.