Опасная седина монет

Медленно сев на полу, вытянув перед собой ноги, тот пробормотал, сощурившись:

– Слышь, иди ты! Сначала назови себя!

Еще с полчаса Исай бился с Лешим, но так ничего и не достиг. Тот упорно молчал. Одно стало очевидным: Леший был водителем Папы, а потому вывод напрашивался сам собой: угон машины – это затея Дусева. Но зачем тот это сделал, предстоит выяснить.

После операции Дусев чувствовал себя хорошо. Буквально сразу с операционного стола он потребовал увезти его из больницы. Убрался в свои пенаты, где Кагоскин обеспечил нормальный уход за ним. Через день после операции Папе принесли весть, что машина, из которой по нему стреляли, принадлежала Корозову. Вторая новость была о том, что пропал его водитель. Автомобиль Папы нашли брошенным в глухом переулке. Никто не сомневался, что к этому тоже причастен Корозов.

Папа терялся в догадках, почему Корозов устроил покушение на него, пока мысли его не вернулись к утраченной коллекции монет. Здесь его фантазия буйно разыгралась. Он прокручивал в сознании: авария на дороге, исчезновение Александры, странная неосведомленность Корозова, побег девушки из скорой помощи… Стоп! А если все было разыграно?

В голову ударила сумасшедшая мысль: вдруг авария не случайна? Вдруг в тот момент Александра и Миша выпотрошили из фармазонщика коллекцию монет и везли ему? А Корозов устроил аварию, чтобы перехватить коллекцию и прибрать монеты к рукам. А потом… потом все непонятно с Александрой. Но сейчас, определенно, Корозов задумал избавиться от него. Невероятно! Поверить невозможно! Но ведь совсем недавно он бы не поверил никому, что его могут одурачить с коллекцией. Ан случилось. Так что исключать теперь нельзя ничего.

Чем абсурднее были мысли Папы, тем больше в них верилось.

И Дусев решил действовать на опережение.

3

Раскаленное солнце нагревало металл до такого состояния, что, прикоснувшись к нему рукой, можно было обжечься. Достаточно под палящим солнцем побыть десять-пятнадцать минут – и везде, где только возможно, на теле начинал выступать пот. И хотелось пить. Страшно хотелось пить.

В такую жару Глеб предпочитал находиться в тени, в холодке.

Сегодня рабочий день у него начался рано, поэтому заглянуть в ресторан пообедать ему также удалось чуть раньше обычного. Он вылез из машины. И словно окунулся в пекло. Непроизвольно дотронулся рукой до капота автомобиля и отдернул ладонь. Недовольно буркнул что-то себе под нос и направился к дверям ресторана. Воздух перед глазами как будто плавился на солнце. Три охранника за спиной кряхтели от жары.

Часто он заглядывал в этот ресторан, любил сидеть за столом у окна. Официанты уже знали об этом и сами провожали к этому столу. Но сегодня почему-то ему расхотелось идти на привычное место. Он направился в другую сторону зала и сел за стол в углу. Возможно, возымели действия увещевания начальника охраны. Тот постоянно настаивал, чтобы Глеб не садился у окна. Особенно после того, как однажды в него стреляли через стекло.

С нового места хорошо были видны весь зал и посетители. Удивленно поглядывал официант – стройный, приятной внешности парень с завитком волос на лбу, в черных брюках, белой рубахе с черной бабочкой. Приблизившись, он уточнил:

– Накрыть на этот стол или где всегда? Что на этот раз подавать?

– Сегодня мне понравилось это место, – улыбнулся Глеб. – Давайте блюда, какие обычно.

Сунув записной блокнот с авторучкой в карман рубашки, официант побежал выполнять заказ.

Ожидая, когда его обслужат, Глеб наблюдал из своего угла, как посетители входили, выбирали места, садились, смотрели меню и потом звали официанта. Увидал, как стол около окна, где он обычно обедал, выбрала пара мужчин респектабельного вида. С сединой в волосах, с медлительностью людей, которые знают себе цену, в белых рубахах, темных, хорошо отглаженных брюках, с красивыми ремнями на них, дорогими часами на запястьях и барсетками в руках. Сели уверенно, бесстрастно, не глядя по сторонам, даже с некоторой отстраненностью от зала. Как будто кругом ничто им не было интересно.

А потом с улицы вошла молодая пара и села за соседний стол рядом с Глебом. Ребята были несколько скованны, украдкой робко осматривались. По всему видно было, что они зашли в ресторан впервые и еще не знали, как нужно себя вести. Вероятно, парень пригласил девушку, чтобы поднять свою значимость в ее глазах, или они вместе решили отметить какое-то их торжество. Он был высок и худ, с юным лицом, и она – тоненькая, тихая, словно еще не оперившаяся. У таких обычно спрашивают, исполнилось ли им восемнадцать лет.

Глеб отвел глаза.

Скоро официант выполнил его заказ.

По обыкновению Корозов сначала отпил из бокала сок, потом взялся за вилку и нож.

Молодая пара, приближаясь лицами, тихонько о чем-то перешептывалась. Когда официант ставил на их стол блюда, они много раз произносили: «Спасибо».

Чуть позже компания из четырех человек – три девушки и парень – шумно и весело ввалилась в зал, разместилась за столом неподалеку от молодой пары и загомонила еще громче.

Два охранника Глеба – один кряжистый, с родинкой на лбу над правым глазом, в синей куртке, а второй чуть повыше, с белыми, почти незаметными бровями, в сером пиджаке, – стоявшие у двери, цепко следили за посетителями.

Откуда-то сверху, как будто с потолка, ниспадала тихая приятная ненавязчивая музыка, которая не давила на перепонки и не раздражала своей экспрессией.

К столу у входа две чопорных женщины преклонного возраста подозвали официанта, попросили счет, рассчитались, неторопливо поднялись и пошли к двери. Глеб оторвался от блюда, поднял глаза и посмотрел им вслед. Они одеты были по моде несколько сейчас устаревшей, но элегантно, без излишеств, с косыночками на шеях. Только у одной косынка была розовая, а у второй – голубая. Они умиротворенно улыбались, не обращая внимания на окружающих.

В ту минуту, когда женщины подошли к выходу, дверь внезапно перед ними растворилась и в нее буйно ворвался парень в длинной летней просторной сине-белой куртке с капюшоном. Он грубо оттолкнул с дороги женщин, при этом одна из них – с розовой косынкой, – от его толчка охнула и упала, вторая, с голубой косынкой, едва удержалась на ногах.

Лихорадочно распахнув куртку и выхватив из-под нее пистолет, парень сделал несколько выстрелов по мужчинам, сидевшим за столом у окна. Было видно, что он торопился, стрелял наверняка, заранее зная, куда должен посылать пули. Мужчины, пораженные этим огнем, стали медленно сползать со стульев. В этот миг стрелок, вероятно, увидал, что ошибся, взгляд его заметался по залу. Ствол пистолета задергался, а потом стал поворачиваться в сторону Корозова.

Посетители ресторана помертвели.

Выхватив травматы, охранники Корозова сорвались с мест и открыли огонь по стрелку. Никто в этой суматохе не обратил внимания, кроме женщины, которую сбил с ног стрелок, как дверь ресторана приоткрылась и в щели возникла рука с пистолетом, который несколько раз выстрелил в стрелка. Тот вскрикнул, выронив оружие из рук, и рухнул на пол. Рука с пистолетом в двери исчезла, и дверь закрылась. Когда охранники наклонились над стрелком, тот был уже мертв.

От ресторана с визгом отъехала машина.

Один из охранников – кряжистый – метнулся к дверям, вспомнив, что на улице стоял третий. Выскочив, оторопел. Третий охранник – черноволосый, в джинсовой куртке, – лежал на крыльце. Проверив пульс, кряжистый стал приводить парня в чувство.

В зале оцепенение не прошло. Посетители за столами застыли, на полу лежало распростертое тело стрелка, около него валялся пистолет. Тела мужчин за столом у окна были неподвижны. Две женщины в обнимку испуганно жались к стенке.

Из кабинета выскочила директриса ресторана – маленькая, худая, с раскосыми глазами, в зеленом платье-костюме, перепуганная. Растерянно моргала, пытаясь что-то сказать, но заикалась и захлебывалась словами.