Кикиморка

Надежда Белякова

Кикиморка

Совсем один остался Кикиморка на весь большой лес, покинутый и лешими, уставшими от шумных ватаг туристов, и старой Кикиморой, напуганной приближением большого шумного города, стремительно разрастающегося как вширь, так и ввысь. Затянуло ряской реки – ведь ушли водяные от рыбаков, глушивших рыбу. Обмелели и заболоченными стоят озёра и пруды, без певуний-русалок. А как оберегали они от нашествия непрошеных гостей сокровища леса, рек и ручьёв. Страху напускали, конечно. Старались. Но не выдержали и сами ушли дальше от людских глаз.

А вот такой махонький Кикиморка один одинёшенек остался охранять леса и реки. Не смог расстаться с любимым лесом. Хотя город всё приближался и приближался. Так что: жил Кикиморка уединённо, чтобы никто его не видел. Увидят – бояться не будут.

Увидев собравшихся на пикник горожан, разводящих костры и бессовестно оставляющих мусор в беззащитном от вандалов лесу, Кикиморка свешивался с ветки вниз головой с вытаращенными глазёнками. Смешно надувая щёки, он завывал, ухал, охал. И даже рычал. И всё это сопровождалось нежным перезвоном зелёных колокольчиков, растущих, как цветы, на его взлохмаченной головёнке. Но чем больше он старался, тем забавнее выглядел этот маленький зелёный человечек. И всё сильнее начинал напоминать игрушку, обронённую кем-то здесь в лесу. Да и одежда его казалась пёстрым ворохом заплаток, самым причудливым образом скреплённых между собой то английской булавкой, то ярким значком, то чьей-то утерянной в лесу брошкой.

Зелёный и худенький, он понимал, что лучше ему прятаться от людей, а то бояться не станут и все его старания будут напрасными. Встряхнул с досады головой, и все колокольчики на его голове опять зазвенели, но туристы включили музыку так громко, что заглушали и его рычание, и завывание, напоминающее волчий вой.

– Жаль! А я так старался. Ничего у меня не получается. Учили, учили меня пугать как следует, но никто меня не боится. Совсем никому не страшно! Леший и сама Кикимора – вот кто умел пугать! – сокрушался Кикиморка.

Но напрасно Кикиморка так огорчался. Иногда и ему удавалось распугать компанию грибников, срывавших грибы прямо руками, а не срезавших ножку гриба аккуратно ножом. Или тех, кто так увлекался собиранием целебных трав, что вырывал их с корнем, нещадно вытаптывая ягодные поляны, или же тех, кто охапками рвал полевые цветы.

Но… если бы они его увидели, то уж, конечно, убегать от страха не пришлось бы. Уж очень смешной и милый этот зелёный человечек. Вот он какой, лесной Кикиморка.

Жил он посреди болота, в заброшенном кем-то давным-давно старинном высоком буфете. Для Кикиморки этот буфет был вместительным и удобным домом. В непогоду он крепко-накрепко запирал ставни-дверцы буфета. Плотно задвигал ящики, дверцы буфета, и любая непогода ему была ни по чём. А в солнечные деньки он распахивал настежь буфетные створки, и разноцветные стёкла витража, которыми они были украшены, играли на солнце. Весь лес, простиравшийся до самой окраины города, был и его садом, и огородом. И казалось, что всё у него вроде бы славно складывается, но одно его печалило. Одиноко ему было. Потому что никто не должен его видеть, поэтому и друзей у него не было. И однажды он решил, что обязательно найдёт себе друзей. Среди многих обитателей леса особенно нравилась ему сова. Та самая сова – Софушка, живущая на самой верхушке мощного старого дуба, стоящего посреди земляничной поляны. Обитатели леса нежно называли её; кто Софушкой, кто совушкой Софочкой, а кто-то просто – совушкой.

И ещё Кикиморке был симпатичен её приятель ёж Ёжик, живущий по соседству, в норе у самых корней того же дуба, где обитала и сама Софушка. Ёжик – добряк, но немного ворчун. Оба они были заядлыми спорщиками, но тем не менее поболтать вечерком было их любимым занятием. Лунными вечерами они по-соседски пили чай, угощая друг друга своими припасами. Болтали, смеялись. Но так иной раз увлекались завязавшимся жарким спором, что мешали заснуть многим в родном лесу.

Как хотелось Кикиморке вот так же, как и они, болтать, спорить с друзьями и пить вместе чай. Он решил придумать какой-то способ, чтобы познакомиться с ними. И если повезёт, то и подружиться с ними.

И вспомнив, что приближаются именины совы Софочки, он кое-что затеял, чтобы поздравить её. Как-то утром, проснувшись и сказав самому себе: «Хватит мечтать! Пора приниматься за дело!» – он ловко перепрыгнул с выдвинутого ящика буфета на ветви кустарника. Проворно перепрыгивая дальше с ветки на ветку, вскоре он оказался на поляне. Не теряя времени, он побежал через лес в сторону, как ни странно, города. Соблюдая при этом, конечно, привычную осторожность, то есть стараясь оставаться незамеченным.

Вскоре он прибежал к опушке леса, со временем ставшей окраиной города. Но горожане, по-прежнему частенько устраивали здесь пикники или просто прогуливались, оставляя после себя вытоптанную землю и поляны, превращённые в откровенные свалки. Такие безобразные, что и сами горожане стали появляться здесь всё реже, сетуя на то, что всё меньше и меньше на земле остаётся мест, где можно наслаждаться природой. Да! Милую зелёную, цветущую и очень грибную опушку леса превратили в неприглядное место, вовсе не располагающее к прогулкам. А Кикиморке только того и надо. Он стал энергично извлекать то один, то другой странный предмет, находя что-то для чего-то ему необходимое то в зарослях крапивы, то под широкими листьями чертополоха, то просто среди разбросанного хлама. Видя, во что превращена ещё совсем недавно очаровательная земляничная поляна, Кикиморка искренне сокрушался. Пережидая, когда люди пройдут мимо, Кикиморка прятался за берёзкой или под лопухом.

Появились на полянке две старушки. Видимо, давние подружки. Они оживлённо болтали, ничего не замечая вокруг. Одна из них держала на поводке кудрявую болонку. Чуткий нос болонки сразу же обнаружил присутствие Кикиморки. Жгучее любопытство тянуло её заглянуть в заросли лопухов и рассмотреть, кто же это там притаился. Но хозяйка болонки, раздосадованная поведением собаки, сердилась на неё за то, что та мешала ей болтать с подружкой и прерывала её рассказ на самом, как ей казалось, интересном месте. Но болонка упорствовала. И к тому же оглушительно лаяла. Старушка была вынуждена прервать поток захватывающих подробностей и решила сама посмотреть, что же так заинтересовало её собачку. И она направилась в сторону широких лопухов. Едва нагнувшись, она увидела Кикиморку.

Кикиморка задрожал от страха. И колокольчики на его голове зазвенели. Они звенели, звенели, звенели не переставая. Просто предательски звенели! Но он собрался, вспомнив о своих обязанностях, и изо всех своих силёнок завыл. И даже зарычал. Оглушительно. Это он здорово умел делать. Особенно ему удавались звуки сирены и завывания противоугонной системы. Это он услышал как-то раз из-за леса на самой опушке, за которой находилось шоссе. Он любил подражать разным звукам. Поэтому и это он тоже пустил в ход, как защиту.

Старушка, не сходя с места, отчаянно завопила с широко раскрытыми от ужаса глазами. И, не умолкая ни на минуту, повернулась и, схватившись за голову и выронив поводок из рук, помчалась прочь. Её подружка-старушка бросилась стремглав за нею. А довольная происходящим болонка, помахивая хвостиком, осталась на месте. Ещё бы! Ведь поводок старушка, её хозяйка, бросила, ей было не до чего. Улыбаясь, она повернулась и посмотрела вдаль: как там её хозяйка. Но старушка всё бежала и бежала, выкрикивая на бегу:

– Зелёный человечек! Марсианин!!! НЛ-л-О-о-о-о-о-о-о! Помогите!

Кикиморка вздохнул с облегчением, оттого что его приняли за кого-то другого. Но на всякий случай ещё повыл сиреной, порычал медведем и поскулил противоугонной системой, чтобы старушки подольше не возвращались, если вдруг им придёт в голову фантазия вернуться.