Мастер и Мармеладов

Ханс не мог поверить своим глазам. Барменша обслужила странную парочку, глядя на них с подозрением, как будто сомневаясь, что они оставят чаевые. Бар был полупустой, но все, кто там был, оторвались от своих кружек и глазели на странных посетителей. Ханс зашептал на ухо И. Ти.:

– Вы полагаете, что это ОН, а это – его помощники?

– Это Он, Ханс. Он здесь. В этом нет сомнений. Это так же точно, как дважды два – четыре. И когда Колдбурна шарахнуло молнией, разговор шел о Мармеладове и о Достоевском. Вы читали рукопись Мармеладова?

– Нет! Каким образом? Я не читаю по-русски! Ее ведь никто не читал? …Или вы читали?

– ?

– Тогда зачем вы спрашиваете? Вы-то почему ее не прочли?

– Я не так быстро читаю по-русски. У нас было собрание, а у меня еще занятия. Голосование состоится завтра утром. Даже если я ее прочту – предположим, что теория покажется мне убедительной. Но это не значит, что Мармеладов прав. А что, если я не соглашусь с ним?

– Да, конечно. Тут нужен независимый эксперт.

– Едва ли это возможно. Hörnerträger всех прибрал к рукам, – ответил И. Ти.

– Ну, тогда мы можем сделать вид, что читали эту рукопись! Сами состряпаем защиту.

– Нет, у нас даже для этого недостаточно времени. К тому же… – И. Ти., кажется, в задумчивости проглотил кубик льда. – А что, если кто-нибудь из них ее прочел? Маловероятно, конечно, но все-таки…

И. Ти. и Ханс переглянулись. Потом оба погрузились в размышления о возможных неприятных последствиях. Наконец доктор Сандерсон нарушил молчание:

– Да, пожалуй, вы правы. Такую возможность исключать нельзя. Должен быть другой способ.

В это время странная пара решила покинуть бар и направилась к выходу. Проходя мимо доктора Сандерсона, клетчатый подмигнул ему через треснутое стекло и посоветовал по-дружески: «А вы попробуйте спросить у гадалки, доктор Сандерсон». А огромный кот дружески потрепал доктора по плечу.

Ханса прошиб холодный пот, он выпучил от ужаса глаза и икнул.

– Это была кошачья лапа! А глаза! Вы видели! Это не костюм, И. Ти.!

Оба почтенных профессора смотрели в окно, как кот и долговязый шут забрались в машину и, включив сирену, уехали.

– Гадалка! – воскликнул И. Ти. – Ханс, вот оно! Мы можем спросить у ясновидящей про Мармеладова!

– Сэм Гауан говорит, что обе его тетки – ясновидящие. Он ими клянется. И всегда звонит, прежде чем купить лотерейный билет.

– Точно! Мы можем съездить к одной из них, – согласился И. Ти.

– Нет, подождите, мы можем съездить к обеим. А потом сравнить результат.

– А что, если одна позвонит другой, пока мы едем?

– Я знаю, что мы сделаем. Я поеду к одной, а вы езжайте к другой. И появимся у них одновременно. Вы у одной, а я у другой. Так получим совершенно независимые результаты.

Во второй половине дня доктор Сандерсон и И. Ти. выяснили, что Элли и Нелли Бельмо, тетки Сэма Гауана, жили одна в Юпитере, другая – на Зефирных Холмах. В свои восемьдесят два года сестры-двойняшки подрабатывали, заманивая игроков, надеявшихся сорвать куш, влюбленных, страдающих от неразделенной любви, и одинокие сердца, скитающиеся в надежде найти родственную душу. Ханс и И. Ти. подбросили монетку, чтобы выяснить, кто из них кого навестит. И. Ти. досталась Элли, которая жила в Юпитере (что было довольно далеко). Он решил лететь самолетом. Ханс должен был отправиться к Нелли на «кадиллаке» И. Ти., а потом вечером встретить его на аэродроме.

Но сначала нужно было пойти на второе собрание по рассмотрению вопроса о работе Мармеладова. Это собрание сыграло решающую роль в судьбе Мармеладова, да и для нашего рассказа куда как немаловажную.

Глава седьмая

Гензель и Гретель

Когда И. Ти. и Ханс прибыли в офис Hörnerträger'а, телефоны уже вовсю звонили. Как обычно, они слегка опоздали – генетически обусловленный недостаток, который вызывал неизменное раздражение заведующего отделением, понятия не имевшего о генетике. Над кожаным креслом заведующего висели впечатляющего размера оленьи рога.

Каждый был занят своим делом: Пристойле принимал факсы, аккуратно отрезая их ножницами, фрау Фрейлин принимала телефонные звонки, делая пометки у себя в блокноте. Hörnerträger, Хельвина и Икота прослушивали звонки по громкой связи, причем Hörnerträger с Хельвиной делали пометки, а Икота просто сидел и слушал. Салли и Жан-Жак Калин у компьютера распечатывали сообщения, приходившие по электронной почте, и тоже отвечали на звонки.

Специально для Мармеладова, который славился тем, что строго ставил оценки, Hörnerträger придумал новую, основанную на последних достижениях технического прогресса методику оценки профессиональных качеств. Суть ее заключалась в том, что выбиралось сто случайных имен из числа настоящих или бывших студентов Мармеладова, которым отправлялось письмо с просьбой позвонить, послать письмо по электронной почте или отправить факс, в котором бы высказывалось мнение о преподавательских качествах Мармеладова, с тем чтобы оценить дальнейшие возможности его преподавания в колледже. Опрос должен был продолжаться от 15:00 до 16:00. Разумеется, гарантировалась полная анонимность. Уже в половине третьего телефоны начали звонить, и все преподаватели (за исключением Ханса и И. Ти.) были на местах. Hörnerträger указал опоздавшим кресла в противоположных углах кабинета (его обычная тактика – разделяй и властвуй). И. Ти. и Ханс послушно заняли указанные места и подключились к выслушиванию жалоб, доносящихся из динамиков. Динамики эти вообще служили украшением кабинета, ибо сделаны были в виде фигурок Гензеля и Гретель. Они улыбались с полки, словно счастливы были выбраться из темного леса и очутиться в безопасном мире пластмассы. Гензель говорил более толстым голосом, тогда как Гретель скорее пищала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «