Страница 111 из 479
В привратницкой нашелся знакомый Лайбао.
– Это у нас привратник новый, – успокоил он Лайбао, – всего несколько дней служит. На него не обижайся, он тебя не знает. Если тебе к его превосходительству, обожди. Я дядю Чжая попрошу выйти.
Лайбао сунул руку в рукав и вручил своему знакомому узелок с ляном серебра.
– Мне-то ладно! – заметил тот. – Ты вон тех двоих одари. Без этого нельзя.
Лайбао вынул такие же узелки и передал каждому по ляну. У сердитого привратника на лице появилась улыбка.
– Раз из Цинхэ, обожди немного, – сказал он. – Пока с дворецким Чжаем повидаешься. Его превосходительство только что вернулись из дворца Драгоценного Знамения,[443] где свершалось моление и сейчас отдыхают в кабинете.
Наконец, вышел дворецкий Чжай Цянь. На нем были длинный из тонкого темного шелка халат, летние прохладные туфли и белые чулки. Лайбао удостоил его земным поклоном.
– Ты с подарками его превосходительству? – приветствуя слугу, спросил дворецкий. – Досталось тебе, должно быть, в пути?
Лайбао вручил Чжай Цяню перечень подношений, а слуга тем временем протянул ему два куска нанкинского шелка и тридцать лянов серебра.
– Мой хозяин, Симэнь Цин, просил низко кланяться вашей милости, господин Чжай, – говорил Лайбао. – Хозяин не знал, как выразить вам свою признательность, и велел передать вот эти скромные знаки внимания. Может, годятся на чаевые. А еще хозяин сердечно благодарит вашу милость за беспокойство. Только вашими стараниями были освобождены соляной торговец Ван Сыфэн и остальные купцы.
– Не могу я принять такие дары, – проговорил Чжай, а потом добавил: – Впрочем, ладно, принимаю.
Лайбао тогда протянул перечень подношений, которые предназначались государеву наставнику Цай Цзину. Дворецкий пробежал его глазами и вернул слуге.
– Внесите их и ждите у внутренних ворот, – распорядился он.
По западную сторону от внутренних ворот размещалась обширная прихожая, где ожидающих приема посетителей угощали чаем. Вскоре мальчик-слуга подал Лайбао и приказчику У по чашке чаю.
Наконец-то в приемной зале появился сам государев наставник, и Чжай Цянь доложил ему о прибывших. Цай Цзин велел их звать, и оба пали ниц перед возвышением, на котором он восседал. Чжай Цянь развернул перед государевым наставником перечень даров, и тот пробежал его глазами. Лайбао и приказчик У тем временем разложили подарки.
Только поглядите:
Ослепительно горели золотые кувшины и нефритовые чарки. Блистали белизною бессмертных серебряные изваяния. Сколько в них уменья и труда искусных мастеров! Умельцев на редкость филигранная работа! Расшиты змеями, драконами парчовые халаты. Так ярки и пестры – в глазах рябит. Переливается золотом и бирюзою атлас нанкинский. Обилье яств изысканных и тонких вин. Все в безупречной упаковке и закупорено надежно. А рядом – полные подносы редчайших фруктов, свежих, ароматных.
Ну как тут не восхититься!
– О, везите это все обратно! – воскликнул Цай Цзин. – Мне как-то неудобно принимать такие богатые подарки.
Лайбао, всполошившись, клал земные поклоны.
– Симэнь Цин, мой хозяин, не знал, как выразить вашему высокопревосходительству свою глубокую сыновнюю почтительность, вот и велел передать эти ничтожные знаки внимания, – умолял он. – Быть может, сгодятся вашему превосходительству на вознаграждение слуг.
– Ну, раз так, ладно, – согласился Цай Цзин. – Я велю убрать дары.
Бывшие наготове многочисленные слуги тотчас же подхватили разложенные подношения и унесли их внутрь.
– В прошлый раз, – продолжал Цай Цзин, – я отправил с посыльным письмо военному губернатору Хоу. Как, помогло оно Ван Сыфэну и тем цанчжоуским купцам?
– Благодаря милостивейшему вмешательству вашего высокопревосходительства, – отвечал Лайбао, – торговцев направили в управление соляных перевозок, где вручили подорожные и отпустили.
– Принимая подношения, выражаю мою искреннюю благодарность твоему хозяину, – молвил, обращаясь к Лайбао, государев наставник. – Но я, право, придумать не могу, чем бы мне возместить такие хлопоты. Да! В каком чине твой хозяин?
– Какой чин, ваше превосходительство! – воскликнул Лайбао. – Мой хозяин – обыкновенный уездный житель.
– Так, так… не имеет чина, значит, – протянул Цай Цзин. – Вчера Его Величество соизволили выдать мне несколько грамот на чины со свидетельствами на вакантные должности. Пожалую-ка я твоего хозяина чином помощника тысяцкого[444] и назначу в вашу же шаньдунскую судебно-уголовную управу на должность помощника надзирателя вместо отбывшего тысяцкого Хэ Цзиня. А?
Лайбао поспешно пал ниц и, кладя земные поклоны, рассыпался в благодарностях:
– О, ваше высокопревосходительство! Вы оказываете моему хозяину столь высокую честь, что ни ему, ни его семье, разорви они себя на части в усердии, никогда не отплатить за такую милость вашему высокопревосходительству.
Цай Цзин распорядился внести стол и тут же украсил грамоту со свидетельством своею подписью и печатью. Потом собственноручно начертал: «Симэнь Цин возводится в чин помощника тысяцкого и определяется в левый гарнизон Его Величества телохранителей и карателей с назначением на пост помощника судебного надзирателя в одну из судебно-уголовных управ Шаньдуна».
– Немало вам обоим доставили хлопот эти подарки, а? – продолжал Цай Цзин, обращаясь к Лайбао. – А тот, за тобой, кто будет?
– Приказчик, – только и успел сказать Лайбао.
– У Дяньэнь меня зовут, – выступив вперед, отрекомендовался приказчик. – Симэнь Цину шурином довожусь.[445]
– А, ты, оказывается, шурин Симэнь Цину! То-то вижу, приятная наружность. – Цай Цзин велел принести еще грамоту и продолжал: – Назначаю тебя помощником станционного смотрителя[446] в родной уезд Цинхэ. Место неплохое.
У Дяньэнь был настолько потрясен и бил челом так, что, казалось, толок в ступе чеснок.[447]
Потом Цай Цзин потребовал еще одну грамоту и вписал в нее Лайбао. Он назначался стражником во владения князя Юньского в Шаньдуне. Оба в знак благодарности отвесили земные поклоны, а получив грамоты, должны были отправиться утром следующего дня в ведомство чинов и военное ведомство для получения мандатов, после чего им надлежало вступить в должность в указанный срок. Цай Цзин наказал Чжай Цяню угостить прибывших в западном флигеле и выдать десять лянов серебра на дорожные расходы, но не о том пойдет речь.
Да, дорогой читатель! При императоре Хуэй-цзуне в Поднебесной были утрачены бразды правления. У власти стояли лицемерные сановники, двор заполнили клеветники и льстецы. Преступная клика Гао Цю, Ян Цзяня, Тун Гуаня и Цай Цзина торговала постами и творила расправу. Царило открытое лихоимство. Служебное назначение определялось на весах: в зависимости от ранга устанавливалась и взятка. Ловкачи и проныры делали головокружительную карьеру, а способные и честные годами томились в ожидании назначения. Все это и привело к падению нравов. Поднебесная стала кишмя кишеть казнокрадами и взяточниками. Велики были повинности, тяжелы налоги. Обедневший народ шел в разбойники. Скорбь и стенания стояли над землей.
Чжай Цянь пригласил Лайбао и приказчика У во флигель, куда подали большие чаши и подносы, полные мяса и сладких хлебцев. Тут же стояли горячие блюда и сладости. Янтарем горело вино.
Когда вдоволь насытились и изрядно выпили, Чжай Цянь обратился к Лайбао:
– У меня к твоему хозяину просьба будет. Не знаю только, согласится ли он ее исполнить.
443
Дверец Драгоценного Знамения – здесь название даосского храма.
444
Чины тысяцкого, как и темника, то есть командующего десятью тысячами солдат, а также сотника, то есть командующего сотней, возникли в войске монголов при Чингис-хане. Впоследствии они были унаследованы и при династии Мин. В тексте намеренный анахронизм (во времена династии Сун, к которой отнесено действие, таких чинов не было), показывающий, что автор романа реально стремился описать современное ему общество (ср. чин «столичный воевода» – примеч. к гл. XXIX).
445
У Дяньэнь, приказчик Симэнь Цина, пользуясь тем, что он носит такую же фамилию, как и старшая жена хозяина, а также удобным моментом, выдает себя за ее брата, шурина Симэнь Цина.
446
В Китае почтовая связь была налажена по всей стране очень рано. В эпоху Мин была учреждена и специальная должность начальника почтовой станции, который следил за отправкой почты, ведал встречей и проводами проезжающих чиновников и т. п.
447
Толочь в ступе чеснок – популярный словесный образ, передающий торопливое и суматошное действие.