Пилигрим 3

Н-да. Помнится, ему как-то делали гастроскопию. Ощущения далекие от благостных. Но то, что он чувствовал сейчас не шло ни в какое сравнение. Трубка вроде и не со шланг диаметром, но это ощущение не проходило в течении нескольких часов.

Едва врач закончил над ним колдовать, как в палате появились руководитель проекта Щербаков и фээсбэшник Кравцов. Последний ограничился тем, что поприветствовал, поздравив с возвращением. Зато первый, засыпал целым водопадом вопросов. И пожалуй тех оказалось бы куда как больше, если бы возмущенного руководителя проекта не прогнал прочь врач.

Двенадцать дней в коме для него не прошли даром. Уже на утро у него поднялась температура, а там случилась пневмония. Довольно частое явление у больных прошедших через ИВЛ. И сия чаша его не миновала. Так что, ближайшие два дня к нему никого не пускали. Но потом стало легче, и Щербаков начал его регулярно навещать, засыпая целым ворохом вопросов.

По поводу нападения Романов толком так ничего и не понял. Половцы выскочили как чертик из коробочки. Возможно какой-нибудь курень отправился в набег. И отряд в полсотни человек, облаченный в отменные доспехи им показался вполне достойным объектом для атаки. Хотя и заплатить за победу пришлось дорогую цену. Да и вообще, нападать на дороге между Рудным и Пограничным… Что-то не больно похоже на простой набег.

Щербаков знал еще меньше, так как мог наблюдать за происходящим лишь глазами и самого Михаила. Ориентироваться же в обстановке, наблюдая за происходящим со стороны, куда сложнее, чем при непосредственном участии в событиях.

— Макар Ефимович, а можно мне встретиться с моими? — поинтересовался Михаил, в первый же день его посещения.

— Пока нет, — возразил руководитель проекта. — Вы на себя в зеркало посмотрите. Краше в гроб кладут.

— Боитесь скандала вокруг проекта?

— Да бросьте. Я уже говорил о сонме идиотов в интернете. Просто не желаю, лишний раз расстраивать вашу жену. Две недели не видела супруга, передала на наше попечение если не здорового, то в куда более приличном состоянии, а тут такое чудо. Так что, подлечим вас, а через недельку разрешим навестить. Причем свидания сделаем частыми, пока не начнется новый виток «экспериментальной терапии».

— Погодите. Так это что же получается, там пройдет…

— Через неделю-то? Чуть больше двадцати восьми лет, — произвел быстрый подсчет Щербаков.

— Ч-черт! Там столько всего недоделанного. Мономаху нужна моя помощь. Отправляйте меня обратно! — всполошился Романов.

Вот странное дело. Вроде бы там он прожил полноценной жизнью двадцать два года. Которые для его сознания были более чем реальными даже сейчас. Но здесь, он словно только вчера расстался со совей семье, а потому и соскучиться-то по ним не успел. Ну разве только вот эти два дня, что он пришел в себя. Вот такие странные выверты сознания.

— Спокойно, Михаил Федорович. Спокойно. Куда вы собрались? Вот подлечим вас, приведем в нормальную форму, а тогда уж и зашлем.

— Кого подлечите? Меня? Вам напомнить мой диагноз? — мыкнул Романов.

— Это не повод не обращать внимания на пневмонию. Уж ее-то вылечить мы можем. Если же отправим вас в кому в таком состоянии, то уже точно не вынем обратно. Умирать или жить, это конечно ваше личное дело, но вы нам дороги как уникальный инструмент для работы с ЕИПЗ.

— Довольно цинично, — покачал головой Михаил.

— А по другому вы не поймете. И потом. Не так ли вы жили последние двадцать лет?

— Там пройдет слишком много времени. Бог с ним с прогрессом. Положение Мономаха все еще шаткое. Реформы могут и забуксовать. Если не удастся выстроить сильную вертикаль власти, то все пойдет прахом. Его сын не та личность, что сможет потянуть подобный воз.

— Это не повод подвергать вас смертельному риску.

— Это живые люди. И впереди их ожидает нашествие Батыя. Вы представляете себе последствия. И я могу попытаться это предотвратить. Если на пути монголов встанет единая Русь, то они сломают о нее зубы. И дело вовсе не в продвинутом оружии.

— Я понимаю. И именно объединению Руси вы посвятили последние годы. Но вы ничего не смоете поделать, если умрете.

Ну что тут сказать. Прав, Щербаков. Тысячу раз прав. Но как же не хочется терять время.

— Посмотрите на это с другой стороны, — продолжил Макар Ефимович. — У вас появится возможность взглянуть на дело рук своих со стороны, понять, что вы сделали правильно, а где ошиблись. Использовать время в родном мире с толком, чтобы восполнить пробелы в ваших знаниях. Металлургия, механика, паровые машины, с которыми у вас было столько сложностей. Наконец, как изготовить на коленке порох, о котором вы столько жалели, что даже неоднократно проговаривали вслух.

— Только для того, чтобы получить возможность на что-либо повлиять, мне понадобятся годы. Потому что неизвестно в кого меня угораздит вселиться.

— Согласен. И тем не менее, главное это ваше здоровье. Без него вообще ничего не получится, — развел руками Щербаков.

— Да понял уже, — вздохнул Романов и тут же зашелся выворачивающим кашлем.

На этот раз приступ оказался долгим. Но в конце концов его отпустило и он откинулся на подушку, жадно ловя воздух и вытирая слезы. Макар Ефимович сидел молча ожидая когда приступ отступит. Ну и глянул на него так, словно хотел сказать, мол, о каком путешествии может быть речь.

Прав он. Но тут ведь какое дело. Там у него осталась семья. Жена, дети. Старшему, Петру, только восемнадцать. Мальчишка, без жизненного опыта. Остальным и того меньше. Конечно он верил в то, что обеспечил им поддержку и опору в виде Бориса, главного безопасника. Малый и Большой советы. Да и пограничники к его детям со всей любовью. Но все же.

—Макар Ефимович, а отчего я в коме пробыл двенадцать дней? Я тут посчитал, должно быть не больше девяти.

— Правильно посчитали. Матрица вашего сознания блуждала трое суток где-то в ЕИПЗ.

— То есть, она могла и вовсе заблудиться и не вернуться? — сделал неутешительный ввод Михаил.