Страница 6 из 242
Хм, а вот тут задачка, думал я, рассекая приусадебный садик. Попытка «купить»? Вряд ли, да и покупают явно большим. Скорее… да, точно. Попытка извиниться. Неуклюжая, но и не тот характер у Володимира, чтоб извиняться. Ну, пришли обе составляющие меня к консенсусу: если отец решил откупиться от своей совести деньгами, выдаваемыми мне — я не против. Его совести спокойнее, а мне деньги не помешают.
Впрочем, прощать его мне не хочется. Если это было бы, например, вчера, то да… а так — ему «напомнили», что у него есть «ни так, ни сяк». Опять же, не самый плохой человек. Да и претензий к нему нет, но обида Орма не пропала, а Олег, по здравому размышлению, находил её оправданной.
Не в смысле вражды, родные люди и прочее, но сердечности в отношениях не проглядывается точно, как и стремления ее обрести.
Тем временем, я приближался к остановке омнибуса. Последнее слово не кануло в Лету, а использовалась в Полисах, согласно значению (многим, каждому). А вообще, количество языков, известных Ормонду, причём на разговорном уровне, Олега задело. Латынь, эллинский, данский (очевидно, норвежский), франкский и, наконец, родной. Скорее славянский с заимствованиями, нежели «русский».
Впрочем, неплохо известный мне-Олегу английский был Орму не знаком, так что хоть тут польза какая.
Наконец, подкатил дизельный омнибус, довольно комично напоминавший внешне ПАЗик, правда, более округлый и с, безусловно, более комфортабельными сидениями. Пропустив дам, традиционно «коснувшись полы шляпы», я вошел в транспортное средство. И, признаться, с трудом наскрёб мелочью потребную сумму: щедрость Володимира обернулась некоторой проблемой, так что мог я остаться без транспорта. А до гимназиума было километров пятнадцать, пешком не успеть. Но необходимая сумма наскребалась, погонщик омнибуса кивнул на брошенную в приёмную тарель сумму и слова «До гимназиума».
А в дороге я обозревал, как изобилующий садами жилой сектор сменяется деловой и политической (опять же, в прямом смысле слова) застройкой. Белый камень, колонны, разбавленные резными каменными же узорами. А уж статуи с мифологическими финистами, выполненными в стиле античной скульптуры, искренне порадовали.
А ещё я думал, пока не о наиболее тревожащем, а наиболее важном. А именно — об экзамене и дальнейшей судьбе. И выходила такая картина: по окончании старшей ступени гимназиума у меня было путей много, а желанный один: Академия Полиса, Научный, Исследовательский и Учебный центр Полиса.
И тут крылась масса подводных камней. Во-первых, слушателем (а, в перспективе, сотрудником) Академии мог стать лишь гражданин Полиса. А вот не гражданин должен был выплатить за право «слушать» деньги столь огромные, что у Орма перехватывало сердце: раза в три подороже очень недешёвого особняка Тернов.
А из этого следовало довольно любопытное социально-гражданское устройство Полиса. Итак, был гражданин. Лицо, обладающее всеми политическими правами, правом избирать и быть избранным, с рядом преференций… И ответственностью большей, нежели подданный, например. Кроме того, гражданин был ОБЯЗАН принимать участие в политической жизни, ОБЯЗАН защищать Полис, кровью, словом и деньгами.
В общем, положение для «граждански активного» человека, а не политического крикуна мира Олега. И было граждан не более пятнадцати процентов от численности населения Полиса. Наиболее быстрый способ подданному получить гражданство — служба в милиции, в одном из подразделений или управ " вооружённых людей».
Далее, можно было отслужить десяток лет в «Управе», одной из политических служб Полиса. Притом, со второго года, как узнавал Орм, можно становиться слушателем, сдав, безусловно, экзамен. В итоге был даже возможен перевод с места службы управы в служащие Академии, не слишком редкий вариант.
Но отсутствие дара и средние экзамены если не ставили на мечте парня крест, то крайне её затрудняли. А вот у меня, в текущих реалиях, выходила возможность устроиться. Одарённый, пусть и необученный — уже немалая ценность, да и реальным объёмом знаний блеснуть можно, хмыкнул я.
Тем временем омнибус подкатил к площади гимназиума, многоэтажного и многокорпусного учебного заведения, где проходили обучение все отроки и отроковицы полумиллионного Вильно.
Впрочем, время уже поджимало, так что любоваться более римской, нежели эллинской или славянской архитектурой, я не стал, а, постукивая зонтом-тростью, направился к месту проведения экзаменационных испытаний.
В палате ожидания наличествовали четыре человека, хотя, учитывая чёткие сроки и расписание, могло и не быть никого. Однако, то ли расписание поплыло (что крайне вряд ли), то ли соученики просто коротали время (и успокаивали нервы) поближе к " пыточному месту».
Вот только если девица, уткнувшая нос в монументальный, килограмм на десять, талмуд, таковой и была, поскольку Люцина, самая «заученная» девчонка потока, скорее всего, пребывала в гимназиуме с утра, то вот Славобор Тёмный, главный «альфач» класса, со своими двумя подпевалами, здесь явно «развлекались».
Вообще, странно, что при очень развитой педагогике подобные типы сохранялись. Но они были, наставники о них знали, при этом окорот эти альфачи получали лишь при явных преступлениях, хотя тут и на полную катушку.
Но Орм вниманием сего субъекта был обделён — и без того тихий заучка, почти тень. Правда, сегодня, судя по противной ухмылке, он решил меня заметить.
— Ормонд, какая встреча, — проговорил Славобор. — Наслышан, что ты в поисках любви. Можешь уединиться со мной в уборной, — с паскудной ухмылкой закончил он.
А я призадумался, нахмурившись. Вопрос «кто и с кем» в полисе не был табуирован религией, не был и " милитаризирован " травматическим наследием римского охлоса. То есть, если бы не оскорбительный тон и выражения, подобное предложение было бы не оскорбительным, просто неуместным и невежливым.