Последний астронавт

На экране белая кривая загнулась внутрь себя самой, удаляясь от Солнца.

– Без какого-либо физического воздействия он начал движение в неожиданную для нас сторону.

Белая кривая описала плавную, изящную дугу в направлении плоскости эклиптики – и планетарных орбит. В частности, одной из планет.

– Он направляется к Земле, – сказал Стивенс. – При сохранении нынешнего направления и темпов торможения примерно через шесть месяцев он пройдет внутри орбиты Луны. К этому моменту его скорость уменьшится до менее одиннадцати километров в секунду. Другими словами, станет меньше второй космической скорости. На мой взгляд, – продолжил Санни, – это выглядит как классический эллипс Гомана. – Он махнул в сторону экрана, где траектория продолжилась в форме пунктира. Приближение увеличилось, так что стало видно, как кривая огибает Землю. – Это только предположение, но мне представляется, что он позже сделает еще одну поправку курса, используя очень небольшую характеристическую скорость. Минимальную тягу. Одним небольшим толчком он смог бы выйти на полярную орбиту Земли.

Дженсен подалась вперед. Качество изображения было достаточно хорошим, чтобы Санни разглядел белые кривые, пересекающие линзы ее темных очков.

– Кометы и астероиды так себя не ведут, – сказала она. – По вашим словам…

Тут Санни все-таки чуть подпрыгнул. Он сунул руки в карманы, не зная, чем еще их занять.

– Это не комета и не астероид. Это космический корабль. Космический корабль, движущийся благодаря своему собственному двигателю.

– А раз он летит из дальнего космоса, то, значит, это межзвездный корабль, – негромко проговорил Макаллистер. – Корабль пришельцев.

РОЙ МАКАЛЛИСТЕР, ЗАМЕСТИТЕЛЬ ДИРЕКТОРА ОТДЕЛА ПО ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЕ НАСА. Мы перепробовали все способы, чтобы установить контакт с 2I. Группа из SETI разработала набор радиосигналов, которые указывали бы на наше присутствие, нашу разумность и наше стремление к коммуникации. Мы использовали самые мощные радиопередатчики для передачи сигнала, повторяли послание сотни раз за сутки. Ответа не было – даже никакого признака того, что пришельцы получили наше сообщение. Нам необходимо было выяснить – как можно скорее – каковы их намерения. Это был не чисто теоретический вопрос. Существовала вероятность того, что 2I выйдет на орбиту Земли. Существовала также вероятность, что его направляют для столкновения с нами. Объект такой величины, двигающийся на такой скорости, уничтожил бы жизнь на планете. Я представлял доклад доктора Стивенса всем правительственным, научным и политическим организациям, которые только готовы были его выслушать. Передо мной открывалось множество дверей: не надо было быть астрофизиком, чтобы понять, насколько это важно.

Парминдер Рао выскочила из аудитории с таким чувством, будто ее вот-вот разорвет от возбуждения. Ее трясло так, что ей пришлось прислониться к стене коридора, чтобы прийти в себя. Военный или летчик, или кто он там был, вышел следом и, одергивая обшлага парадного мундира, двинулся к ней.

– Теперь понятно, почему они решили привлечь военно-космические силы, – сказал он. – Это реально страшно.

Рао решила, что ему около сорока: коротко подстриженные волосы на висках уже поседели. Военный хмурился – судя по морщинам на его лице, с ним это частенько бывало – и не переставая вертел фуражку в руках.

– Прошу прощения, – сказал он и сунул фуражку под мышку, чтобы протянуть ей руку. – Виндзор Хокинс. Я из Тридцатого звена.

Она понятия не имела, что это означает.

– Парминдер Рао, – представилась она. – Астробиолог… Думаю, рановато считать это межзвездным вторжением.

– Да меня не это тревожит. Просто…

– Извините, – прервала его астробиолог. Дверь аудитории снова открылась, и оттуда вышел Санни Стивенс. Она бросилась к нему и схватила за руки. – Вы совершенно уверены? – спросила она. – На сто процентов?

Санни улыбнулся, и при виде его широкой и светлой улыбки ей захотелось рассмеяться. Все сразу стало чуть ярче, цвета стали сочнее. Рао всматривалась во все мелкие жесты Стивенса, во все изменения мимики, еще не до конца веря, что это происходит на самом деле. Что это не окажется розыгрышем или каким-то сбоем компьютерной модели.

– До ста я не дотяну, наверное, но… на девяносто девять процентов уверен, – ответил он.

Рао не удержалась и крепко его обняла.

– Я всю жизнь ищу инопланетян, – призналась она. С того лета, когда в средней школе она прочла Азимова, Кларка и Лема, она мечтала именно об этом. – Я искала бактерии в почве Марса и озерах Титана, но это… Если они способны построить звездный корабль, значит, они разумные. Значит, они летят сюда, чтобы поговорить с нами!

– Пока они молчат, – напомнил Стивенс, но ее это не смутило.

Ей хотелось уткнуться лицом ему в плечо и плакать. Плакать от счастья.

Но тут дверь аудитории снова открылась, оттуда вышли еще два человека, и Рао пришлось отступить, отпустить руки астрофизика. Макаллистер и Дженсен прошли мимо, даже не взглянув на них. Салли Дженсен вообще ни на что не глядела, полностью погрузившись в свои мысли.

Когда они отошли достаточно далеко, чтобы ничего не услышать, Стивенс наклонился к астробиологу.

– Что она здесь делает? – спросил он. – Вы ведь знаете, кто это, да? Та женщина, которая чуть было не долетела до Марса.

Рао удивленно посмотрела на него.

– Как-то странно вы о ней говорите…

– Она убила Блейна Уилсона, – сказал Хокинс.

Рао сощурилась:

– И спасла двух других астронавтов, – напомнила она.

Стивенс покачал головой, но потом снова широко улыбнулся.

– Давняя история… Послушайте, друзья. Макаллистер хочет, чтобы мы сегодня встретились с ним для очередного брифинга. Я толком не знаю почему, но предполагаю, что мы – мы трое – уточнил он, кивая военному, – будем работать вместе. Может, пойдем пообедаем? Мы могли бы еще поговорить о 2I.

– Нам не следует обсуждать это на людях, – сказал Хокинс. – Надо где-нибудь посидеть… Мисс Рао, у вас в этом здании есть кабинет?

Она не стала его поправлять – на самом деле к ней следовало обращаться «доктор Рао», – но в этот момент ей было совершенно все равно, как именно ее назовут. Она будет разговаривать с пришельцами из космоса!

Хокинс кашлянул.

Рао опустила взгляд и увидела, что ее ладонь все еще лежит на руке Стивенса и мягко ее поглаживает. Похоже, Стивенс был не против.

«Это просто от волнения», – подумала она.

– Конечно, – сказала астробиолог. – Вот сюда.

Она направилась к своему кабинету, но на ходу развернулась и посмотрела на двух мужчин.

– Пришельцы! – прошептала она.

Ей хотелось выбежать на крышу и кричать на весь свет.

Макаллистер увел Дженсен в самые недра ЛРД – в помещение, которого она раньше не видела, но о котором ей приходилось слышать. Вместе они наблюдали за тем, как небольшая армия техников перемещает очень большой упаковочный ящик от хранилища ЛРД к предбаннику двадцатипятифутового имитатора космической среды. Мужчины и женщины в бумажных комбинезонах, в специальных изолирующих пылеотталкивающих ботинках с томительной неспешностью приближались к громадным дверям. Стараясь не накренять и не ударять ящик.

Двадцатипятифутовый имитатор космической среды – который, по традиции правительственных проектов, на самом деле имел ширину двадцать семь футов – был одной из самых известных реликвий НАСА. Он считался Исторической Достопримечательностью государственного масштаба, и вполне заслуженно. Его использовали для испытаний космических зондов, начиная с «Рейнджера» и кончая «Вояджером» – и еще десятка последующих. Это был цилиндр из нержавеющей стали высотой восемьдесят пять футов с массивными дверями не хуже тех, что использовались в банковских хранилищах. После того как туда помещали предназначенное для запуска в космос устройство и гермодвери затворялись, в цилиндре можно было устроить любой ад. Температуру можно было повышать до многих сотен градусов или опускать значительно ниже нуля. Из цилиндра можно было откачать весь воздух, создав там жесткий вакуум. Содержимое цилиндра можно было подвергать ионизирующему облучению на протяжении часов или даже дней. Все это делалось для того, чтобы убедиться, что данное устройство можно спокойно отправлять в космос.