Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 10



– Я готов! – Емельян чуть ли не кубарем скатился вниз по лестнице, всеми силами стараясь показать, что прекрасно себя чувствует после вчерашней гулянки. Надо сказать, что это у него не очень хорошо получалось.

– Ну что ж, тогда в дорогу, коли так, – Мирослав поднялся. – Если сейчас выдвинемся, через четыре дня должны быть у Первой заставы.

С этими словами трое путников вышли из таверны, забрали своих коней, услужливо приведённых Баженом, сыном Куломия, не забыв водрузить на них припасы с едой и питьём, и на этом пути-дорожки их разошлись. Белогор отправился на север, в Мирград, отчитаться о проделанной работе, а Мирослав с Емельяном – на юго-восток, к Первой заставе, где вот уже почти год как нёс свою службу Ратибор.

Глава 5. Юго-восточный рубеж

На юго-востоке Мирградского княжества всегда было неспокойно. В принципе, на границах с многочисленными воинственными кочевыми племенами, в несметных количествах населявших с юго-востока приграничные с Мирградом территории, спокойно не было никогда. Набеги они совершали регулярно, грабя, убивая да уводя людей в полон. Для защиты своей земли русами были воздвигнуты по периметру границы так называемые заставы – довольно внушительного размера крепости, сложенные где из брёвен, а где и из блоков серого известняка, вмещавшие в себя разной численности гарнизоны из служащих там воинов. Служба на таких грозных рубежах считалась опасной и трудной; стычки со степняками происходили на регулярной основе, причём, как правило, с явным количественным преимуществом кочевников. Потому смертность была высокая среди воинов, хотя и платили за эту рискованную работу хорошо. Обычно служили там на добровольной основе, но в случае нехватки людей либо за какую-то провинность могли и в приказном порядке сослать в такую цитадель провинившегося воина на неопределённый срок. Застава, куда держали путь Мирослав с Емельяном, была самой первой подобной крепостью, что ясно было из её названия, и считалась одной из самых опасных и нелюбимых для службы у русичей твердынь. Пограничные территории Мирградского княжества соседствовали здесь с различными по численности племенами печенегов – степных разбойников, воинственных кочующих воинов, наравне с хазарами очень сильно досаждавших Руси. Правда, последние, после того как с год назад потерпели сокрушительное поражение от объединённого войска Мирграда и Орёлграда, заметно поумерили свой пыл и затихли, сосредоточившись на внутренних распрях, а вот печенеги униматься и не думали, продолжая всё так же совершать набеги на близлежащие деревни, сёла и города. Но с появлением в Первой заставе нового командира ситуация резко изменилась. Гарнизон крепости насчитывал под пять сотен воинов и быстро стал одним из самых боеспособных с тех самых пор, как Ратибор принял на себя командование цитаделью. Ведь именно его, имевшего звание тысяцкого, указом князя Святослава назначили (или сослали, как шептались за спиной злые языки) год назад в эту отдалённую заставу, что находилась в шести днях пути от Мирграда. Под его руководством резко возросла боеспособность вверенной ему в подчинение дружины, прекратились пьянство, разгильдяйство и расхлябанность. Спрашивать Ратибор умел строго со своих подчинённых, и самым страшным наказанием для бойцов крепости было вызвать на себя его гнев.

Печенеги тоже вскоре познали на себе, что это такое – ярость нового командира Первой заставы. Вместо того, чтобы отсиживаться за высокими стенами да лишь периодически выезжать в сёла и деревни, разорённые кочевниками, для составления дежурного доклада для Мирграда об очередных потерях русичей, Ратибор мало того что ввёл регулярное патрулирование близлежащих окрестных земель, так ещё и сам с завидным постоянством принялся совершать набеги на стойбища степняков, быстро переняв у них их же тактику, несколько, правда, изменив её, так как пленных русы не брали, грабежами не занимались да не трогали детей с женщинами. Наскок небольшим отрядом, быстрый и стремительный, нанесение максимально возможного урона противнику и такой же скорый отход назад. Всего за год службы на заставе молодой тысячник стал настоящим проклятьем для нескольких ближайших печенежских племён, которые стали пугать на ночь детей именем рыжего демона. В общем, из Ратибора вышел отличный командир. Свои его любили и уважали за простоту, честность, храбрость, доблесть и справедливость, а враги боялись как огня, назначив немалую награду за его буйную рыжую голову.

В этот пасмурный день Ратибор, молодой, здоровенный, могучий исполин двадцати шести лет от роду, в полном боевом обмундировании в очередной раз сам поехал в дозор. Чего он терпеть не мог больше всего, так это бездействия. Сидение в крепости без дела навевало на него тоску смертную, поэтому при каждом удобном случае Ратибор старался сам выбраться в патрулирование, возглавив один из небольших отрядов своих воинов, что совершали регулярный объезд приграничных территорий. Отличавшийся буйным нравом, возражений рыжебородый богатырь не терпел, и спорить с ним было бесполезно, потому подчинённые вскоре полностью свыклись с этой его странностью и даже были рады, когда он попадал к ним в дозор. В бою Ратибор был страшен, в этом могли не раз убедиться уже все в крепости, поэтому с ним в патрульном отряде было, конечно, куда спокойнее.

В этот раз вечерний дозор, насчитывающий всего пять человек, не считая командира, объезжал наиболее дальние, спорные приграничные территории и как раз въехал в небольшой, но густой лес, что тянулся аккурат по границе между Мирградом и землями печенегов. У Ратибора было тревожно на душе. Что-то ему не нравилось в этой поездке. Стояла странная тишина. «Почему не поют птицы? Что за напасть? Где лесные звери, хоть какие-нибудь?.. Кто-то их спугнул… – кто это мог быть, Ратибор хорошо себе представлял. – Нет, надо уводить людей отсюда. Не к добру эта гнетущая тишина, что стоит тут… Да и темнеть скоро начнёт. Так ведь вообще ничего видно не будет. Надо уходить, пожалуй…»

– Так, разворачиваемся! Возвращаемся на заставу! – наконец резко бросил он своим воинам, внимательно оглядываясь по сторонам, замедляясь да поворачивая назад.

«Что это там зашевелилось, чуть левее у дороги? Папоротник… Явно не от дуновения ветра так закачался! Может, зверь какой пробежал?..» – Ратибору всё больше и больше не нравился этот дозор.

– Что случилось, командир? – с ним поравнялся Любомир, один из его сотников, который и должен был возглавлять этот патруль.



– Чуйка у меня. Принесла мне на хвосте своём пернатом, что следят за нами глаза недобрые. А ты знаешь, интуиция меня обычно не подводит…

– Понял. Значит, уходим…

– Угу, и побыстрее!

Воины быстро и дружно развернули коней да пустили их в галоп, поскакав назад. Если командиру вдруг тревожно стало, то спорить с ним не след…

В этот миг откуда-то сбоку вылетела стрела и выбила из седла одного из воинов патрульного отряда, Данивара, вонзившись тому в голову.

– Засада! – громогласно проревел Ратибор, и в то же мгновение другая стрела впилась в шею его скакуна. Тот испуганно заржал в предсмертной агонии, передние ноги его подкосились, и вороной красавец рухнул на землю, выкинув Ратибора из седла. Падая, тот успел сгруппироваться, потому отделался лишь лёгким ушибом. В это же время вражеские стрелы засвистели то тут, то там, пытаясь достать быстро удаляющихся оставшихся четырёх всадников. Те лихо пришпорили своих лошадей, без оглядки мчась прочь. В такой ситуации четверо за одним не возвращаются, это понимали все. Тем не менее, Любомир обернулся, увидел, что случилось, и притормозил было коня, дабы вернуться на помощь своему командиру.

– Ратибор! – воскликнул он горестно.

– Уходите! – громко рявкнул молодой великан, крепко сжав обеими руками свою любимую старушку секиру. – Это приказ! Выполнять!

Тем временем на узенькую тропинку, по которой ехал дозор, из чащи леса высыпали печенеги, не менее сотни, и с гиканьем и улюлюканьем окружили рыжебородого богатыря. Любомир в отчаянии схватился за голову, но несколько степняков, ещё пытающихся достать его из луков, всё-таки заставили верного сотника развернуть своего гнедого и поскакать стремглав назад, к крепости русичей. Ратибор остался один. Приготовившись подороже продать свою жизнь, он покрепче сжал секиру и презрительно рыкнул в толпу окруживших его врагов: