Свидание с Америкой, или По следам Черной Жемчужины

Гарри Боро

Свидание с Америкой, или По следам Черной Жемчужины

Почему я остался? А хрен его знает. Стою в десяти шагах от Governor’s House Hotel и проблесками думаю о том же самом. Для меня сейчас главное не это. Главное – попасть внутрь. Я точно знаю, что там есть свободные номера. Не может не быть. Два часа назад из отеля выехали 15 человек. Четырнадцать из них, наверно, уже подлетают к Нью-Йорку. Сколько часов лететь до Нью-Йорка? Полтора? Два? Недолго, в общем. Возможно, что мой номер до сих пор пустует. Мне бы хотелось вернуться в свой номер. Из его окон виден фасад университетского здания. Вечерами перед входом в университет часто прогуливаются девушки, заряжая бессовестной энергией на долгую ночь. Не все заряжают, конечно, но попадаются такие экземпляры, что спать не хочется. Впрочем, теперь меня интересует только один экземпляр, а потому расположение номера не имеет значения. Главное – попасть внутрь…

Думаете, легко? Всего-то десять шагов. Не так все просто. Меня там знают как облупленного. И ладно бы вернуться в смену другого портье, но два часа назад я расплатился по счету именно с этим чернокожим парнем, буркнул «сенькью вери мач» и отчалил навсегда. С документами у меня все в порядке, свою платежеспособность я уже подтвердил, но вдруг ему взбредет в голову, что я нелегально эмигрировал, и он звякнет в какое-нибудь там ФБР или ЦРУ? После 11 сентября они тут помешались на безопасности. С виду, действительно, все выглядит подозрительно. Хотя что тут подозрительного? Ну, вернулся, ну, заселился. Неожиданное дополнение к программе, им-то какое до всего этого дело? В конце концов, я же русский, а не чеченец. Погоди-ка, представим худший вариант – чувак позвонил, куда надо, приедут проверять – что со мной не так? Все так. По документам я еще целый месяц могу находиться в США, пользуясь всеми правами, кроме избирательных. Отбился от группы? Так ведь официальная программа закончилась, а все, что за ее рамками, – мое личное дело. У вас свободная страна или как?..

– Хай, – расплылся в невозмутимой улыбке Лео (если он, конечно, нацепил не чужой бейджик).

«Помнишь меня?» Конечно, помнит. Рот до ушей, а в глазах непонятки. Этот может и позвонить.

«Лео, если ты меня сдашь, то поставишь себя в очень глупое положение», – прищуриваю я левый глаз.

«Да на хрен ты мне нужен, – не мигая, отвечает Лео. – Ты сам себя сдашь через три дня, когда у тебя бабки закончатся. Террористы не пьют до пяти утра, а потом не просят разбудить их в девять, чтобы с опухшей рожей жрать халявные булочки и пить растворимый кофе в гостиничном холле».

«Ну, ты и сука!».

«Сам козел!».

– Мне нужен номер, – улыбаясь, говорю я.

– Как долго мистер желает снимать номер?

– Неделю.

– У вас есть кредитная карточка?

– Нет, наличные, авансом.

Лео склоняется над бумажками, и я не успеваю поймать его наверняка пристыженный взгляд. Наличные – это круто. Не каждый может оперировать наличкой в 800 баксов. У них тут вообще таких нет. Я чувствую себя арабским шейхом и жду только, когда Лео оторвет свою башку от моих документов.

– Велком, – заканчивает он, наконец, со всеми формальностями.

Я протягиваю деньги. Вот черт! А ручки-то подрагивают.

«800 баксов, говоришь, – едва заметно ухмыляется Лео. – Не забудь заказать побудку, завтрак в девять».

В номере я, не раздеваясь, плюхаюсь на широченную кровать. Это не мой бывший номер, но тоже сойдет. Лишь бы кондиционер не глючил, как у Саши Питерского из нашей группы. Правда, мне сейчас все равно. Спать очень хочется. Я почти не спал сегодня. И пусть он не пиздит, извиняюсь за выражение, – я не ел сегодня их гребанные булочки. За полчаса до отхода автобуса в аэропорт я еще спал как убитый, и это были всего лишь четвертые полчаса моего сна за последние сутки. Если за мной придут, я не хочу выглядеть, как какое-нибудь эмигрантское мурло после ностальгической попойки с бывшими соплеменниками. Мне нечего стыдиться – я тут временно…

Из абсолютно черного – чернее, чем Лео, – сна меня выдернул холод. Не помню, чтобы я подкручивал кондиционер на максимум – наверно, осталось от прежних обитателей. Может, тут проживали эскимосы – на улице дышать нечем, а в номере реальный минус. Сотрясаясь всем телом, я пробираюсь к кондиционеру и выключаю его. На часах четыре. Нормально. Если бы не холод, я мог бы проспать и сутки, но у меня не так много времени и денег, чтобы тратить и то и другое на сон в гостинице Вашингтона. Пусть даже в такой, как Governor’s House Hotel. Очень приличная гостиница, скажу я вам. Наверняка если поискать, то можно найти и дешевле, но в какой точке Вашингтона находится начало этих поисков, я представления не имею.

Я вообще не знаю, как буду делать самостоятельные телодвижения со своим английским. Университетские преподаватели в свое время отмечали мой уровень знаний твердой пятеркой, но из всего университетского уровня за неделю пребывания в американской столице мне удалось без затяжной пантомимы с дополнительными объяснениями ввести в практику только «сорри» и «экскьюзми». Разницу между этими стандартами поведения в американских общественных местах пояснил мне наш переводчик Карен:

– «Экскьюзми» говорят, когда собираются заехать в морду, а «сорри» – когда уже заехали.

Объяснение мне понравилось. Сложности с очередностью демонстрации вежливости возникли у меня только однажды, когда черный громила на входе в ночный клуб, что на пересечении Пенсильвании и Кентукки, безо всяких объяснений требовал от меня: «Уйди!»

– Экскьюзми? – переспрашивал я.

– Ты откуда? – интересовался, в свою очередь, громила.

– Россия.

– О! Россия! – восклицал охранник. – Спа-си-ба! – демонстрировал он свои способности полиглота и тут же добавлял: – Уйди!

– Почему уйди-то? – начинал заводиться я. – Ты уж, экскьюзми, поясни, в чем дело!

– Ка-ра-шо! – выкапывал из загашников явно не длинной памяти громила очередную сложнейшую конструкцию на русском. – Уйди!

Я уже начал было примеряться, с какой стороны залепить ему «сорри», – один хрен не пускает, но тут мимо меня протиснулась стайка девушек.

– Уйди! – остановил их громила так же, как и меня. Девки безо всяких «экскьюзми» показали ему водительские удостоверения, и охранник, сделав шаг в сторону, освободил им вход в клуб.

– Еп! – догадался я. – Тебе паспорт нужен?

– Ес, паспорт, – кивнул охранник.

– Так бы сразу и сказал.

Я сбегал в гостиницу, которая находилась за углом, и через пятнадцать минут уже пил за стойкой бара второй виски. «Уйди» оказалось «АйДи» – идентификационный документ, типа.

С виски у меня, в принципе, и без «экскьюзми» проблем не возникало. Труднее приходилось, когда требовались более замысловатые конструкции, нежели односложные слова и «хау мач». Наработанный лингвоминимум летел к черту каждый раз, когда кто-то из коренных жителей открывал рот дольше, чем на десять секунд.

– Тво-о-они-и, – тянул, помню, в супермаркете опять же черный кассир.

– Что? Сколько?

– Тво-о-ни-и, – с удовольствием смаковал собственное произношение кассир – как будто чупа-чупс гонял губами взад-вперед или… Ну, в общем, я тогда от раздражения представил кое-что.

– Двадцать, – пояснила мне Наташа-переводчица. – Твенти, по-нашему.

Золотой человек эта Наташа. Незаменимый. Я был ее любимчиком в группе. Она даже хотела познакомить меня с подругой, которая живет в Украине. Если бы Наташа не показала мне ее фото, я бы, может, и познакомился. На фото… Короче говоря, между подругой Наташи и пенсионеркой Людмилой Гурченко под пистолетом я выбрал бы Гурченко. Но Наташа в этом не виновата. Она хорошая и добрая. Жаль, что я немного подставил ее. Мечется, небось, сейчас по Нью-Йорку, каждые десять минут созваниваясь с руководителями нашей программы. Но, если начистоту, то именно я взял на себя смелость реализовать основную цель программы – «проникнуться духом американской жизни изнутри, чтобы поспособствовать сближению наших стран на горизонтальном уровне». Извините, что не предупредил, но поверьте – все, что вы нам впаривали в течение этой недели, лично меня ни на йоту не продвинуло в представлении о США, сформированном по киношным стереотипам голливудских красавчиков и красавиц. Я только-только начал входить в тему, а тут – пожалуйте на самолет.